Птицедева - Гамаюнова Светлана Геннадиевна - Страница 49

И они пропали.

Я новыми, не своими глазами смотрела на все, что вокруг: на Лотту, которую первый раз увидела со стороны, на Карена, что прижимал ее к себе, как самое драгоценное в его жизни, на Михела, что не сводил с меня задумчивого взгляда, и на Кота, что взирал на действо, сидя на Дереве. Мне было легко и даже уютно в новом теле. Жизнь продолжается.

Лотта

Веронику оставили на острове знакомиться ближе с тетушками, утешать их и привыкать к новому телу. Ей надо было также попытаться освоить навыки управления крыльями, а мы с Михелом и Ветром опять летали над Америкой. Михел больше не смотрел на меня больными глазами, и это радовало. Что заставило его успокоиться – не знаю, но мне это нравилось.

Мы не отсняли и половины объектов, что планировали. Все оказалось не так быстро и просто, как хотелось. Но кое-какие снимки давали впечатление об этой Земле, какой она есть в отсутствие человека. Мне она нравилась безлюдной и было жалко ее заселять.

Мне пришлась по душе идея заселить людей в те же места, где были произведены первые поселения европейцев, то есть во Флориду и Вирджинию. Места мне понравились. Природа их сильно отличались, и это хорошо. И еще – они были ближе к материку, где жило коренное население планеты. Кроме того, корабли с питанием и животными, подготавливаемые к отплытию Кареном и Ко, не смогли бы обогнуть весь континент и причалить на западное побережье.

– Лаки, перемести нас в место, что зовут на Первой Земле Вирджинией, хочу посмотреть и почувствовать, нравится ли оно мне.

– Мне нравится, – шепнул Лаки. – какие проблемы?

Вскоре мы оказались на берегу реки, а вокруг нас расстилались леса, в которых были различные лиственные и хвойные породы. Много леса – красивого, дикого, частично уже без листьев, а частично в яркой осенней листве. Люблю осень. Я узнала многие деревья, но некоторые были не такие, как у нас дома. На реке стояли бобровые хатки. Посидев тихо, мы заметили выдру и еще какого-то зверька.

– Это ондатра, ее можно есть и у нее хороший мех.

На глади то и дело шли круги, то плескалась рыба.

– Тут много панцирных щук и ушастых окуней, – сказал Михел. – Пишут, что местные реки очень богаты рыбой, кажется, обитает около 200 видов рыб. Переселенцам будут очень нужны удочки. Пойдем, прогуляемся немного по лесу.

– О, это самое замечательное предложение, которое я слышала за сегодняшней день. Конечно, я согласна.

– Тут полно зверья, но надо быть осторожными, здесь живет много медведей, и они опасны.

– Меня обойдут, я умею с ними общаться, – вспомнила свои встречи с бурыми красавцами.

Осторожно, чтобы не спугнуть зверье, мы углубились в лес и сразу наткнулись на самца оленя с красивыми рогами. Михел быстро его сфотографировал.

– Смотри, у него белый низ хвоста, его называют за это белохвостым, красивый. Тут и благородный олень, как в наших лесах, есть. Из крупных животных здесь обитает персильванский бизон, он похож на нашего зубра, но мне жалко, если на него будут охотиться.

Да, зверья много – встретили и зайцев, и бурундучков, кто-то шумно убегал от нас, ломая кусты – наверное, кабан. Михел увидел смешного полосатика и назвал его енотом. Симпатичный. Надеюсь, не пропадут с голоду наши переселенцы.

– Все равно без разведения домашнего скота нам не обойтись, – вздохнула я. – Сколько же всего надо, чтобы прокормить двадцать тысяч человек! Одной охотой не обойдешься. Хорошо, что решили для подготовки основного переселения отправить сначала пятьсот человек. Может, пятьсот в Вирджинию и пятьсот во Флориду? Еще будем думать. Вирджиния мне понравилась, будем, наверное, заселять людей в эти края. А как они это место назовут – уже не мое дело.

– Слетаем на побережье, – предложил Михел,- там чудесный залив. Я был там, не на этой Земле, правда. Хочется посмотреть на него в диком виде. Песчаный пляж тянется на километры. Раньше сюда приплывало много морских черепах откладывать яйца. А в море ловят сельдь, треску, морскую щуку. Уверен, тут они тоже есть, и их добыча позволит прокормиться множеству людей.

Конечно, мы туда переместились. Втроем бродили по безлюдному пляжу. Было довольно холодно, после шторма море выбросило на берег массу водорослей, они валиками отделяли песок от воды и создавали характерный острый запах моря и соли. Спокойно, хорошо так расслабиться, пусть ненадолго.

В пятницу мы возвратились во дворец пораньше – завтра свадьба, а перед этим хотелось побывать на девичнике. Я соскучилась по своим лесным подругам, Мавке и Русалочке. И Микулишну, конечно, тоже хотелось увидеть. Надо попытаться вытащить ее на свадьбу. Лесных девушек во дворец не приведешь, а ее можно постараться уговорить, хотя пойдет ли? Надо ей платье подобрать. Может, она согласится со Славой познакомиться, его не удалось пока в лес вывести. Каждый день с утра до вечера занят. Подумала, как же давно я была в Заколдованном лесу. Или вроде не так давно, но столько всего произошло за это время, что кажется – несколько лет пролетело. Теплая волна воспоминаний прошла по телу. Дела, суета – не так она хороша, эта взрослая жизнь. В лесу было спокойно и ясно, а тут…

Заколдованный лес – прощанье. Лотта

Осенние дожди выписали линии моей жизни. Многие меряют жизнь веснами. Так и говорят: прожил столько-то весен. Моя жизнь меряется почему-то осенями. Осенью она началась семнадцать лет назад в хорошую ли, плохую погоду – мне уже не узнать, но она началась. Осень привела меня в этот мой самый родной заколдованный лес три года назад и поселила в доме Микулишны. Осень родила дорогу, что увела меня из ее домика в путешествие с принцами. Она же вернула меня сюда через год странствий, скорее не меня, совсем другую девушку, которую по непонятному стечению обстоятельств тоже звали Лоттой, а потом опять увела. Крутится стих из Вероникиных воспоминаний: «Кого жалеть? Ведь каждый в мире странник – пройдет, зайдет и вновь оставит дом». Завтра моя свадьба. Совсем поздней осенью. Уже дышит Сиве в затылок зима-Морана. Не верится, что свадьба – это со мной\моя. Надо попрощаться с былой жизнью в заколдованном лесу, этого уже не вернуть. А завтра возможности к возврату будет еще меньше: буду уже женой наследного принца, ой, как это громко звучит. Странноеи удивительно непривычное какое-то словосочетание: я – жена. Может, убежать от этого всего, пока еще не поздно? У меня еще вечер и ночь на раздумья. Надо повидаться с подругами, Мавкой и Русалкой, и с Микулишной поговорить, вспомнить наше незатейливое, простое существование и проведать заколдованный лес. Но сначала захотелось попасть на опушку и добраться до дома Микулишны пешком по лесу, подумать и побыть немного одной или не одной, но наедине с лесом. Захотелось пройтись по чуть видной тропинке, покрытой ворохом опавшей листвы. Так и сделала. Ступила на тропинку, сразу возникло детское желание пошуршать этими листьями. Услышать жалобу каждого листочка, что вот ему бы еще хотелось побыть зеленым, и так коротка оказалась его жизнь, и он уже закончил отпущенный ему срок, а был молод и красив, а теперь сух и сер, даже красным и желтым побыть удалось не так долго, как хотелось. Услышать, что они\листья мечтали стать вечнозелеными, но не получилось, мечты не сбылись, и они унесены ветром, испачканы землей, на которую пришлось опуститься, и что еще хуже – втоптаны в грязь. Поздняя осень.

Дотронулась до любимого дуба, обняла его. Он поделился со мной силой и успокоил. Листья на нем покоричневели, но еще не опали. Он прожил столько лет, пережил множество листопадов и не унывал каждый раз осенью, становился от года в год только крепче, зная, что придет Сива – осень, и он останется черным и голым, безжизненным, но потом опять будет весна-Леля, радость и молодая изумрудная листва. Осень подводит черту году, но и рождает надежду на новую весну. У всех ли только?

Говорят, девичник, прощание с прошлой жизнью помогает смело вступить в новую. Я пришла прощаться с жизнью девочки Лотты, страшненькой до ужаса, но веселой и беззаботной. А сейчас? Якобы красавица, но не принадлежу себе ни в чем и должна всем и вся: и людям, и нелюдям, и «богам», и Богу. А хочется опять слушать байки Русалочки, смеяться над проделками Мавки и не быть никому ничего должной.