Зеркало и чаша - Дворецкая Елизавета Алексеевна - Страница 56

— Даровой, леший ласковый, нас ему продал, — прохрипел откуда-то с пола Жилята. — Откуда бы еще эти узнали?

— Да чего ты сразу — продал? — ответил ему Ждан. — Он и сам тут живет, как между молотом и наковальней: то ли мы придем за данью, то ли вятичи, а ему или двоим платить, или изворачиваться. Ты бы на его месте тоже послал: они вот вашу дань раньше собрали, с них и возьмите. Скажешь, нет?

— Ну? — Зимобор повернулся к Достояну, убирая с лица мокрые кудри. — Гребень есть у кого, соколы? И что там?

— Да ты сам у него спроси. Он в овине сидит, мои ребята за ним смотрят.

— Он? Кто?

— Да князь Сечеслав! В доспехе арабском, помнишь?

— Ну?

— Дуги гну! Это он и есть.

— Ну, дела! — Зимобор разобрал волосы пятерней (гребень у «соколов» так и не нашелся) и еще раз попытался сосредоточиться. — Пошли, что ли?

Одевшись и приведя себя в порядок, он вышел из избы и зажмурился — с непривычки свет яркого зимнего дня слепил глаза. Дозорный десяток стоял, в шлемах и с копьями, вдоль берега, который здесь образовывал нечто вроде естественной крепостной стены. Услышав шум, кто-то из дозорных обернулся и показал копьем на русло ручья: вон они, мол.

Зимобор подошел. Уже близко на русле ручья виднелось около десятка всадников и столько же пеших. Среди всадников он сразу заметил странную фигуру, закутанную в соболью шубу, покрытую синим шелком. Такая шуба стоила как все это село со всей скотиной, утварью, припасами и жителями. Причем ни доспехов, ни хоть какого-то оружия при владельце шубы видно не было. И вообще это, похоже, женщина.

Вот уж кого Зимобор сейчас не ожидал увидеть, так это женщину.

По его знаку Достоян сошел с берега до середины тропы и взмахнул рукой. В другой руке он держал щит, прикрываясь на всякий случай.

Приезжие остановились, от них отделился один из всадников и шагом поехал к тропе.

— Вы кто такие? — крикнул Достоян. — Вам чего надо?

— Здесь ли находится смоленский князь Зимобор Велеборич? — спросил всадник. По выговору это был вятич.

— Здесь. А вы кто?

— С ним хочет говорить княгиня Замила.

— Какая такая княгиня?

— Жена князя Вершины угренского.

— Ну, пусть княгиня поднимается. А ваши пусть тут, на льду обождут.

— Нельзя княгине без людей показаться.

— Князь Зимобор женщину не обидит, если с миром пришла.

Всадница отделилась от остальных и приблизилась. Перед княгиней шел только один человек, отрок, придерживая лошадь на крутой тропе.

Дозорные расступились. Княгиня подъехала к избе. Зимобор увидел лицо женщины, уже немолодой и явно не славянки. Такие большие темные глаза на смуглом лице, такие черные брови ему изредка удавалось увидеть у рабынь, которых арабские купцы привозили на продажу. Впрочем, подобные рабыни попадались нечасто: восточные женщины недолго жили в суровом славянском краю, и арабские купцы предпочитали, наоборот, покупать здесь светлокожих пленниц для рынков Востока.

— Здорова будь, княгиня! — Зимобор кивнул. — Заходи в дом, поговорим, зачем приехала.

— Ты — смоленский князь? — спросила женщина. Голос у нее был глуховатый, но по-русски она говорила правильно.

— Я. Сойди с коня, не бойся, не обидим. Что на холоде стоять, мы и так всю ночь мерзли.

Отрок помог княгине спуститься, и вслед за Зимобором она вошла в дом. Здесь было так тесно и душно от множества стоящих, сидящих и лежащих людей, что княгиня в замешательстве остановилась на пороге истобки, — даже чтобы пойти через сени, ей пришлось переступить через нескольких спящих.

— Эй, народ, расступись, дай где княгине сесть! — крикнул Зимобор.

Кмети неохотно зашевелились, стали с любопытством оборачиваться — что это за княгиня такая?

Наконец усилиями Судимира и двоих отроков удалось освободить скамью и даже покрыть ее чьим-то медвежьим полушубком. Княгиня села и сложила руки на коленях.

— Угостить особо нечем, не взыщи, — сказал Зимобор. — Каши можем дать, если голодна. Ты-то хоть, матушка, ночью не воевала?

— Я не голодна. Я приехала за другим.

— За чем?

— Твой человек, Красовит, сын Секача, у меня.

Поразмыслив, княгиня решила не брать сразу Красовита с собой, а привлечь его к переговорам уже в качестве участника, а не товара на обмен, только если смоленский князь заупрямится.

— Вот дела! — Вспомнив про Красовита, Зимобор хлопнул себя по коленям. — Живой?

— Живой. Ранен. И с ним трое его людей.

— А Игрелька где? Окладина дочка? Тоже у тебя?

— Тоже у меня. Ты хочешь ее вернуть? — Восточные глаза княгини пристально глянули в глаза Зимобору.

— Не отказался бы. И Красовита тоже. А на обмен что хочешь?

— Я потеряла моего сына, князя Сечеслава. — Княгиня опустила глаза. — Если он у тебя, отдай мне его, живым или...

Она запнулась, не в силах выговорить слово «мертвый» по отношению к родному сыну.

— Один он у тебя? — сочувственно спросил Зимобор.

— Да. — Княгиня еще ниже опустила голову, стараясь справиться с собой.

— Как же ты сюда попала, а, княгиня? Ты родом откуда?

— Из Хорезма. Один человек привез меня сюда как свою... жену. — Княгиня снова запнулась, и Зимобор догадался, что эту «жену» тот неведомый человек просто купил и таких «жен» у него был еще десяток. — Здесь его торговый караван разграбил князь Вершина и взял меня вместе со всем товаром и людьми. Он полюбил меня и назвал своей женой. — Женщина горделиво подняла голову. — Моему сыну он дал княжеское имя и назвал его полноправным наследником наряду с другими. Мой сын — любимый сын князя Вершины, и князь оставит ему свою власть и земли. Сейчас он у тебя. Я хочу знать, какой выкуп ты хочешь получить за него или... за его тело, — тихо закончила она и снова опустила глаза.

— Мертвецами не торгую — живой он, живой, — ответил Зимобор. — Даже вроде не ранен особо, так, по голове вчера получил, оттого и с коня свалился. Да, а чего он от меня хотел? Зачем напал?

— Ты отнял его невесту. — Княгиня взглянула на него, и в глазах ее появилось обвинение. — Дочь Оклады с реки Жижалы была просватана за моего сына. Ты забрал и девушку, и ее приданое. Мой сын должен был вернуть то, что ему принадлежит.