Остров с зеленой травой (СИ) - Симатов Александр Вениаминович - Страница 30

Дмитрий Владимирович почувствовал шершавый песок на руке.

- Ларка, ты вся в песке. Хочешь, я тебя помою? - мягко предложил он. - Пойдем под душ.

Она без желания согласилась - просто потому, что надо было что-то делать. Они встали под душ, отгороженный от пляжа деревянной ширмой. Он снял с нее лифчик и включил теплую воду. Затем стал ладонями осторожно смывать песок у нее со спины, стараясь не поцарапать кожу.

Несмотря ни на что, ей было приятно, теплая вода успокаивала, муж был нежен. Она почувствовала, что, кажется, нашла спасительный выход из состояния душевного разлада, удачно подыскала временный заменитель раздирающего изнутри желания выпить, а заодно и успокоитель саднящей ревности, - и остановила его, накрыв его руку на своем плече.

- Постой! Дима, в море не получилось - давай здесь, прямо сейчас, я так хочу.

Дмитрий Владимирович растерялся. Она повернулась к нему нездоровым, нервным лицом.

- Как тогда, в родительском доме, у печки - помнишь?.. Иначе не подходи ко мне, я напьюсь и никуда не поеду.

Не оставляя ему выбора, Ларка наклонилась и взялась руками за стойку душа. Он продолжал гладить ее по спине. По-своему расценив его нерешительность, она заискивающе предложила:

- Дима, хочешь, я тебе помогу.

Перед его глазами выткалась из небытия выкрашенная белой известью русская печь. Он вспомнил, как трогал ее тогда, согревая руки. Она была еще теплой, еще хранила остатки ночного жара. Вспомнил безыскусный деревенский запах и тощие половики на крашеном полу с рассохшимися скрипучими половицами, по которым они катались, потеряв счет времени. Вспомнил молодое упругое тело и ненасытные девичьи губы, воспламенился от нетерпения жены и собственных воспоминаний и схватил ее за бедра. Ноющая боль в руке усилилась, но от этого он еще больше распалился.

Благодаря ли удовлетворенному желанию и последующей заботе мужа или благодаря собственным душевным усилиям, так или иначе, но Ларке удалось справиться с собой и отвлечься от внутреннего дьявольского зова. Общение между ними пришло в норму. Они искупались перед дорогой, немного отдохнули и засобирались в Фигерас.

За рулем такси сидел немолодой водитель и внимательно слушал радио. Когда они сели в машину, он сухо поздоровался. Ларка кивнула ему в зеркало, и они тронулись.

Ларка достала из сумки брошюру, собираясь готовить мужа к экскурсии по музею и наметив для себя роль гида. Но ей мешал громкий тараторящий голос, доносящийся из радиоприемника.

- Дим, скажи ему, чтобы выключил приемник, - попросила она.

- Радио выключи, - сказал Дмитрий Владимирович, наклонившись к водителю.

- Apagar la radio(7) ? - догадался таксист. - No hay problemas, - сказал он и с неохотой выключил приемник.

- Спасибо, - поблагодарила Ларка.

Водитель повернулся к ней и, будто бы передразнивая, воскликнул:

- Спасиба?! - Затем спросил, едва ли не с радостью: - Ruso? Rusia?

- Русо, русо, - подтвердила Ларка, - из России.

Лицо водителя странным образом преобразилось, он включил радио и принялся оживленно им что-то говорить, показывая рукой на работающий радиоприемник и повторяя: "Моску, Моску". Его настойчивость была удивительна и необъяснима. Кроме того, что он говорил им что-то о Москве, они ничего не понимали, и через минуту, оставив свои попытки, он выключил приемник. От них не укрылось его явное возбуждение. Было видно, что он недоволен тем, что не может слушать радио, и тем, что ему не удалось ничего объяснить пассажирам.

- Может быть, футбол? Наши с ними играют. Они же чокнутые на футболе, - предположил Дмитрий Владимирович.

Ларка пожала плечами и приступила к чтению брошюры с многочисленными закладками и разноцветными метками на полях.

- Сальвадор Дали родился в 1904 году и умер в 1989-м, - с энтузиазмом начала Ларка. - Один из самых известных представителей сюрреализма. Сюрреализм - это такое направление в искусстве, что-то почти нереальное, в общем - фантазии...

Сначала они ехали в плотном потоке машин вдоль побережья, минуя курортные места, затем свернули в сторону от моря, вглубь полуострова, и вырвались на свободу. Придорожные городки стали встречаться реже, уступая место сельскому пейзажу. За окном чередовались аккуратные домики с терракотовыми черепичными крышами, убранные ровные поля, виноградники, апельсиновые и оливковые рощи.

Дмитрий Владимирович бесцельно смотрел в окно и жену не слушал, он отдыхал. Ему удалось избежать утреннего кризиса, и теперь он набирался сил для преодоления следующего; он был уверен в том, что все сегодня повторится.

На выезде на главную трассу они остановились, чтобы заплатить за проезд. Он отвлекся от своих мыслей. Ларка продолжала читать:

- Это, пожалуй, самая известная картина периода творчества Дали, который можно обозначить его же словами: "Сюрреализм - это я".

Переворачивая страницу, она посмотрела на мужа.

- Извини, пропустил. О какой картине речь? - вовремя сориентировался он.

Он давно привык к тому, что в отпуске Ларка пичкала его суррогатом знаний, а после, по приезде домой, делилась этими же обрывоч-ными сведениями в их с Ларкой компаниях, что часто получалось у нее навязчиво и не к месту. Бессистемное, от отпуска к отпуску, но, как казалось со стороны, увлеченное чтение ею карманных брошюр по искусству раздражало его. Но он не подавал вида. Последнее время он даже стал подыгрывать ей в этом, боясь ее срывов.

Ларка показала ему репродукцию картины.

- Вот она, "Постоянство памяти", со странными часами. Ты ее наверняка где-нибудь уже видел.

Дмитрий Владимирович задержал взгляд на часах, свисающих с ветки дерева, затем на часах, сползающих с камня. "Нарисовал ерунду. Теперь народ гадает, что он хотел этим сказать, - думал он, бессознательно пытаясь определить, сколько времени показывают часы на камне. - Пока рисовал, наверное, про себя подсмеивался над будущими знатоками своей мазни".

- Тебе нравится? - спросила Ларка.

Он не стал разочаровывать жену.

- Часы будто пластилиновые, что-то в этом есть.

- А знаешь, что ему подсказало идею этой картины? - спросила она, предвкушая собственный ответ на собственный вопрос.

Дмитрий Владимирович решил пошутить.

- Дело было так, - улыбнулся он. - Принял Сальвадор за ужином очередной стакан граппы, и после этого настенные часы у него перед глазами поплыли. В этот миг вдохновения его и осенило. Испугался, что забудет пьяное видение, опрометью помчался к холсту и тут же набросал, благо краски и кисти оказались под рукой.

- Кажется, ты подсматривал за ним, - съязвила Ларка. - На самом деле идея нарисовать расплавленные часы пришла ему в голову из-за сыра, который лежал на тарелке и плавился от жары.

- Значит, он закусывал сыром.

Ларка отвернулась от мужа.

- Ну не пластилином же, - продолжал смеяться Дмитрий Владимирович.

Ларка уткнулась в брошюру. Она вела пальцем по строчкам книги, как делают маленькие дети, недавно научившиеся читать. "За отпуск запомнит пикантные детали из жизни Дали и потом будет случайно вспоминать их, удивляя подруг", - подумал он, ухмыльнулся и тут же почувствовал плотную тупую боль в области сердца, словно в наказание за эту ухмылку.

Он невольно замер и прислушался к себе. Боль усилилась и собралась за грудиной в шершавый грецкий орех. Края ореха недолго побыли без изменений, а затем начали тлеть, обжигая и вселяя страх. Подступила тошнота, закружилась голова. Он испугался. Не решаясь вдохнуть полной грудью, задышал едва-едва и покрылся бисером холодного пота. В машине стало не хватать воздуха. Ему показалось, что все вокруг страшно ему мешает, но что больше всего - определить не мог. Ему захотелось немедленно ото всего освободиться, вырваться из замкнутого пространства салона на простор, сделаться невесомым и, зависнув в воздухе, ни с чем не ощущать ни малейшего соприкосновения. Это стойкое желание привело к тому, что он несмело поднял руку, чтобы снять галстук, но никакого галстука на себе не обнаружил. Он попытался расстегнуть воротник рубашки, но рубашка и так была расстегнута до середины груди. Он окончательно растерялся и запаниковал.