Жанна д’Арк. Святая или грешница? - Эрлихман Вадим Викторович - Страница 12

Карл VII. Художник Ж. Фуке

В момент встречи с Жанной Карл переживал худший период своей жизни. Он уже семь лет не мог короноваться, оставаясь претендентом на трон, главные города его королевства были захвачены врагами, у него не было ни денег, ни армии, ни надежных советников, ни полководцев. Падение Орлеана казалось неизбежным, после чего у дофина было две дороги: бегство в Испанию, Шотландию, Неаполь или сдача на милость победителя, унизительное признание своей незаконнорожденности и убогое доживание в каком-нибудь замке под охраной врагов. Как раз накануне он молился в своей опочивальне, умоляя Бога подсказать ему выбор одного из этих вариантов — о чем сам рассказал своему камергеру Гийому Гуффье. И вдруг к нему является девушка, знающая все его сокровенные тайны, и обещает короновать его в Реймсе! Карл отнюдь не был доверчив, но тут в его душе шевельнулась безумная надежда. В конце концов, он ничем не рисковал: в худшем случае действия Жанны немного отсрочат его поражение, а в лучшем… он боялся даже мечтать об этом.

Он принял решение: Дева останется в замке и получит в свое распоряжение башню Кудрэ, массивный донжон XII века, в подвалах которого когда-то томились арестованные по приказу короля Филиппа IV Красивого рыцари-тамплиеры. Ей выделили определенную (не слишком большую) сумму на пропитание, а ее маленький отряд пополнился 15-летним пажом Луи де Кутом (или Контом). Марк Твен в своем романе о Жанне д’Арк сделал именно его главным рассказчиком, но вывел в образе крестьянского мальчишки из Домреми, знакомого с героиней с детства. На самом деле Луи был дворянином и в то время учился военному делу в отряде Рауля де Гокура. Он так вспоминает время, проведенное в башне Кудрэ: «Все то время, которое она провела здесь, я находился с ней; ночью при ней были женщины, и я прекрасно помню, что, пока она находилась в этой башне, знатные люди неоднократно приходили беседовать с ней; что они говорили или делали, мне неизвестно, так как каждый раз, когда они появлялись, я удалялся, и я не знаю, кто они были».

Его удивила одна деталь в поведении Жанны: «В то время как я был с ней в этой башне, я часто видел ее стоящей на коленях; как мне казалось, она молилась; однако я ни разу не смог услышать, что она говорила, хотя несколько раз она плакала». Без сомнения, ее продолжали посещать голоса, которые по-прежнему давали ей советы. Что касается знатных посетителей, то среди них были канцлер Реньо и две королевы, Иоланда и Мария. 10 марта они вместе с несколькими повитухами устроили осмотр Жанны на предмет ее девственности — результат оказался положительным. Но на этом король не успокоился; он решил отправить девушку в Пуатье, единственный оставшийся у него университетский город, где богословам и профессорам предстояло выяснить, не является ли она орудием дьявола. От Шинона до Пуатье было не больше 50 километров, и уже 11 марта Жанна оказалась в этом городе, где разместилась в доме одного из своих экзаменаторов, мэтра Жана Рабат.

Накануне отъезда ее посетил один из знатнейших людей Франции, герцог Жан Алансонский. На оправдательном процессе он рассказал об этой встрече так: «Когда Жанна приехала к королю, тот был в городе Шиноне, а я в городке Сен-Флоран (около Сомюра); я охотился на перепелок, когда прибыл гонец и сказал мне, что к королю приехала Дева, утверждающая, что она ниспослана Богом изгнать англичан и снять осаду этих англичан с Орлеана; вот почему на следующий день я отправился к королю, пребывавшему в городе Шиноне, и увидел там Жанну, разговаривающую с королем. В тот момент, когда я подошел, Жанна спросила, кто я, и король ответил, что я герцог Алансонский. Тогда Жанна сказала: „Добро пожаловать, чем больше людей королевской крови Франции соберется вместе, тем будет лучше“». В этой фразе «альтернативщики» видят намек на то, что сама Дева была «королевской кровью», хотя она говорит всего лишь очевидную с точки зрения здравого смысла вещь: представители рода Валуа должны объединиться вокруг дофина, только так им удастся победить. Пока что это казалось утопией: ближайший родственник дофина, герцог Бургундский, был его злейшим врагом, а кузен и союзник Карл Орлеанский после Азенкура уже много лет находился в английском плену.

В плену побывал и герцог Алансонский, которому исполнилось 23 года; из них пять лет он просидел в тюрьме, куда попал после неудачной для французов битвы при Вернее. Не сумев уплатить назначенный огромный выкуп, он имел шанс остаться «гостем» англичан до конца жизни, но был отпущен под честное слово не воевать против них. Изрядно обидевшись на захватчиков, он с радостью услышал новость о появлении девушки, обещавший изгнать их из Франции, и поспешил увидеться с ней. Разговор очаровал его, а Жанна воспользовалась этим случаем, чтобы попросить о встрече с королем, который не принимал ее после памятной беседы в замке. Герцог рассказывал: «На следующий день… король провел Жанну в свои покои, и я был с ним, так же как и господин де ла Тремуй, которого король попросил остаться, приказав всем остальным удалиться. Тогда Жанна обратилась к королю с несколькими просьбами, среди прочего она просила его принести королевство в дар Царю Небесному; получив этот дар, Царь Небесный сделает для короля то, что он сделал для его предшественников, и вернет ему былое положение, и еще многое другое было сказано до обеда, чего я не помню». Герцог отметил также, что во время их прогулки Жанна тренировалась с копьем, и он подарил ей прекрасного вороного коня, чтобы она училась сражаться верхом, как подобает рыцарю. Похоже, Дева использовала свободное время, чтобы совершенствовать свои скромные боевые навыки под руководством опытных воинов из местного гарнизона.

В Пуатье девушку ожидал настоящий судебный процесс. Судьями были местные теологи и служившие дофину беглецы из Парижского университета. Они были настроены благожелательно, поскольку Жанне покровительствовал их господин; к тому же в случае победы англичан им грозили изгнание и утрата скромных доходов. Однако допрос они вели по всей строгости, используя весь багаж своего красноречия и богословских знаний. Жанна, не привыкшая к подобным дебатам, держалась довольно скованно, ответы ее были невнятными, а порой и дерзкими. Правда, материалы суда не сохранились, если не говорить всерьез о мифической «Книге Пуатье», — очевидно, их уничтожили перед судом в Руане, поскольку они однозначно творили о невиновности девушки. В то время церковники Пуатье по-прежнему не подчинялись англичанам, и их стремление скрыть улики говорило или о боязни за свою репутацию, или о совокупном желании католической церкви расправиться с Девой.

Сохранились упоминания о двух ответах Жанны, особенно поразивших судей. Когда ее спросили, зачем ей войско, если Бог все равно даст победу французам, она ответила:

— Бог помогает тем, кто сам себе помогает. Воины должны сражаться, а Бог даст им победу.

Ответ был безупречен как с богословской, так и с практической точки зрения, а фраза стала (если не была раньше) народной пословицей, вроде нашей: на Бога надейся, да сам не плошай. В другой раз Жанне предложили предъявить знамение, подтверждающее, что она послана Богом. Рассердившись, она резко ответила:

— Я пришла в Пуатье не для того, чтобы давать знамения и творить чудеса. Отправьте меня в Орлеан, и там я вам покажу, для чего послана.

В Пуатье Жанна снова сделала несколько предсказаний о событиях, которые должны были скоро произойти в скором времени. Их было четыре: освобождение Орлеана от осады, коронация дофина в Реймсе, взятие Парижа и возвращение Карла Орлеанского из английского плена. Нетрудно убедиться, что если первые два действительно вскоре случились, то до третьего оставалось еще семь, а до второго — одиннадцать лет. Конечно, можно сказать, что Жанне помешали взять Париж, иначе это могло бы случиться в указанный ею срок. Но не исполнилось и предсказание, сделанное ею после приезда в Шинон, — о том, что ей осталось жить всего год. Мы знаем, что она прожила еще больше двух лет, однако предчувствие гибели не покидало девушку, заставляя ее торопить события.