Кабинет диковин - Чайлд Линкольн - Страница 47

«Шаунси М. Депью» издал резкий свисток и яростно поволок состав к следующей остановке, выплюнув в свинцовое небо клуб дыма и сноп искр.

Пендергаст спустился по рахитичным деревянным ступеням на землю и оказался рядом с крошечной лавкой. Вывеска над дверью гласила: «Джордж Вашингтон Абакус – профессор физиогномики и оператор парикмахерского искусства». Широкая улица перед ним являла собой море колышущихся цилиндров. По мостовой то и дело проносились трамваи и конные экипажи. Уличные торговцы всех мастей заполонили тротуары и громогласно расхваливали свой товар всем, кто соглашался их слушать. «Тазы и кастрюли!» – вопил жестянщик. «Кастрюли, сковороды и тазы паяю и починяю!» Молодая женщина, помешивая в здоровенном котле на колесах, кричала: «Устрицы! Отличные крупные устрицы!» У левого локтя Пендергаста какой-то неряшливый тип торговал горячей кукурузой из детской коляски. Выудив один початок, он завернул его в пропитанную маслом тряпицу и протянул Пендергасту. Пендергаст отрицательно покачал головой и нырнул в толпу. Путешественник во времени потерял концентрацию, и на какое-то мгновение мир девятнадцатого века скрылся в тумане. Лишь взяв себя в руки, он снова увидел улицу Бауэри конца позапрошлого века.

Пендергаст зашагал на юг, пустив в дело все свои пять чувств. Шум стоял невыносимый. Громкий стук копыт, обрывки музыки и песен, вопли, визг, вой, проклятия. Воздух был до предела насыщен запахом пота, навоза, дешевых духов и жарящегося на открытом огне мяса.

Чуть дальше, в доме номер сорок три, «Буффало Билл» давал представление под названием «Разведчик Дальнего Запада». Несколько других театров гигантскими буквами рекламировали свой репертуар: «Федора», «Плохой мальчишка Пек», «Полярная тьма» и «Кит – путешественник по Арканзасу». Между двумя театральными подъездами сидел на земле слепой ветеран Гражданской войны. В вытянутой руке бывший воин держал свой видавший виды картуз.

Пендергаст прошествовал мимо бедняги, бросив на него лишь мимолетный взгляд.

На углу он на несколько мгновений задержался, чтобы точнее определить свое местонахождение, а затем свернул на Восточный Бродвей. Оставив кипящую Бауэри, Пендергаст вступил в более спокойный мир. Он шагал мимо мириад крошечных лавчонок старого города. Их окна в этот поздний час были наглухо закрыты ставнями. Шорные мастерские, заведения шляпников, конторы ростовщиков, бойни. Некоторые из стоящих на улице зданий он видел достаточно четко, но остальные, которые он не мог толком опознать, едва виднелись, утопая в знакомом ему тумане.

Добравшись до Кэтрин-стрит, Пендергаст свернул к реке. Здесь в отличие от Восточного Бродвея во всех уличных заведениях – пивных, пансионатах для моряков и у продавцов устриц – кипела жизнь. Красные фонари манили своим соблазнительным светом прохожих. На углу улицы в полумраке виднелось невысокое и длинное здание с искусственно закопченными стенами. Гранитные карнизы и арочные окна намекали на то, что здание пытались соорудить в неоготическом стиле. Над входом висела деревянная вывеска, на которой золотыми буквами с черным кантом было начертано:

КАБИНЕТ ПРИРОДНЫХ ДИКОВИН И ИНЫХ РЕДКОСТЕЙ ДЖ.К. ШОТТАМА

Три электрические лампы в металлических сетках ярко освещали часть тротуара у входа. Музей был открыт, и специально нанятый зазывала орал во всю глотку, но отдельных слов Пендергаст разобрать так и не смог. На тротуаре перед входом находился щит, рекламирующий самые выдающиеся на этот день экспонаты: «Спешите увидеть двухголового ребенка! Поторопитесь в новую пристройку, чтобы насладиться видом очаровательной дамы-русалки, купающейся в настоящей воде!»

Пендергаст стоял на углу, и весь город, за исключением здания, на котором он сосредоточил все свое внимание, начал тонуть в тумане. Кабинет Шоттама, напротив, постепенно возникал перед ним в мельчайших деталях. Он четко увидел стены, сводчатые окна и странные, нелепые экспонаты в лабиринте выставочных залов. Одним словом, все то, что сумел воссоздать его мозг на основе накопленной информации.

Почувствовав, что достаточно созрел, Пендергаст сделал шаг вперед и пристроился в конец очереди. Затем он заплатил два цента человеку в засаленном цилиндре, прошел через дверь и оказался в вестибюле с довольно низким потолком. В дальнем конце вестибюля был выставлен череп мамонта. Рядом с черепом располагались чучело гризли, выдолбленное из ствола ели индейское каноэ и окаменелое бревно. У стены торчком стояла огромная бедренная кость «допотопного чудовища». Там же были выставлены еще кое-какие разномастные экспонаты. Пендергаст знал, что все жемчужины коллекции Шоттама хранились во внутренних залах Кабинета.

От вестибюля направо и налево расходились коридоры, ведущие в залы, где толпились любопытствующие представители человеческого рода. В век, когда не было кино, телевизора или радио, а путешествия являлись привилегией небольшой кучки самых богатых людей, заведения, подобные Кабинету Шоттама, не могли не пользоваться популярностью. Пендергаст, лавируя в толпе посетителей, двинулся налево.

В первом зале на полках стояли чучела разнообразных птиц. Коллекция оказалась более или менее систематизированной и имела кое-какое образовательное значение. Однако публику она интересовала мало. Посетители стремились к гораздо более поучительным экспонатам.

Затем коридор привел его в большой зал – душный и жаркий. В центре зала стояло чучело человека с ужасно кривыми ногами. Морщинистый человечек опирался то ли на палку, то ли на копье. На пояснительной табличке у его ног значилось: «Пигмей из черной Африки, который прожил сто пятьдесят пять лет и умер от укуса ядовитой змеи». При ближайшем осмотре оказалось, что это было чучело выбритого и прокопченного для большей сохранности орангутанга. Воняло просто ужасно. У стены зала стоял деревянный саркофаг с египетской мумией внутри. Тут же возвышался человеческий скелет без черепа. Из таблички рядом следовало, что это были «останки прекрасной графини Адели де Бриссак, умершей в Париже под ножом гильотины в 1789 году». Рядом с останками графини лежал кусок ржавого железа – нож гильотины, умертвивший красавицу графиню. Во всяком случае, так гласила надпись.

Пендергаст остановился в центре зала и принялся изучать довольно шумную толпу посетителей. Его удивило то, что здесь было гораздо больше молодых людей, чем он предполагал. Аудитория являла собой срез общества от его высших слоев до самых низких. В толпе были и совсем юные личности, и попыхивающие сигарами модно одетые мужчины. Солидные люди, глядя на экспонаты, снисходительно посмеивались. Расталкивая публику, мимо него с гиканьем промчалась группа крутых с виду парней. Красные фланелевые рубахи пожарных, широченные штаны и намасленные шевелюры говорили о том, что перед ним знаменитые «парни с Бауэри». Среди посетителей были девушки из работных домов, проститутки, беспризорники, уличные торговцы и бармены. Одним словом, это были те же люди, которые кишели на прилегающих улицах. Теперь, когда рабочий день закончился, они пришли развлечься в Кабинет диковин Шоттама. Потратить два цента на лицезрение этих сокровищ мог позволить себе практически каждый.

Пара дверей в конце зала вела к другим экспонатам – одна к очаровательным дамам, а другая, как на ней было написано, в «Галерею противоестественных уродств». В узкой галерее царил полумрак, но именно ради нее и явился в Кабинет Шоттама Пендергаст.

Шум толпы сюда почти не долетал, да и посетителей здесь было совсем немного. Аудитория в основном состояла из юнцов, глазевших на экспонаты с испуганным видом. На смену почти карнавальному духу, царившему в предыдущих залах, пришла иная – странная и даже зловещая атмосфера. Теснота, темнота и тишина лишь усиливали у посетителей чувство страха.

У первого поворота галереи находился стол, на котором стоял большой жбан из толстого стекла. Жбан был закупорен и запечатан, и в нем плавал человеческий младенец, из лобика которого торчали две прекрасно сформировавшиеся руки. Пендергаст склонился к сосуду и убедился, что этот экспонат в отличие от многих других не подделка. Чуть дальше в небольшой нише была выставлена собака с кошачьей головой. Это была явная фальшивка – сквозь жидкую шерсть на шее можно было рассмотреть следы шитья. Здесь же находилась гигантская морская раковина. Раковина была широко открыта, и в ней виднелись кости человеческой ступни. В пояснительной табличке излагалась грустная история охотника за жемчугом, угодившего ногой в живой капкан. За следующим углом обнаружился целый ряд заполненных формальдегидом сосудов, в которых плавали самые разнообразные объекты: моллюски, гигантская крыса из Суматры и отвратительного вида коричневый предмет, похожий по форме и размерам на сплюснутый арбуз. Если верить пояснению, то это была «печень шерстистого мамонта, вмерзшего в сибирские льды». Рядом с «печенью» в другом сосуде плавал в формальдегиде эмбрион сиамских близнецов жирафа. За следующим поворотом на полке лежал человеческий череп с мерзким на вид выростом в центре лба. Пояснительная табличка гласила: «Человек-носорог из Цинциннати».