Кабинет диковин - Чайлд Линкольн - Страница 17

– Итак, слушай план действий. Я намерен назначить тебя офицером связи между департаментом полиции города Нью-Йорка и специальным агентом ФБР, прибывшим в наш город из Нового Орлеана. Ты прилипнешь к нему, как муха к гов... хм-м... меду. Я хочу знать, что парень делает, куда ходит, но в первую очередь то, на что он нацеливается. Формально ты откомандирован ему в помощь. Но это только формально, так что можешь не надрываться. Парень уже успел достать множество людей. Вот, почитай сам, – закончил капитан, протягивая О'Шонесси бумагу.

– Вы хотите, чтобы я работал в форме? – спросил ирландец, принимая из рук шефа листок.

– В этом-то вся штука! Присосавшийся к нему, как пиявка, коп в форме нанесет существенный урон его дешевому снобизму. Ты усекаешь?

– Так точно, сэр.

Капитан откинулся на спинку кресла и, окинув О'Шонесси скептическим взглядом, спросил:

– Ты сможешь сделать это, Патрик?

– Без сомнения, – сказал полицейский и поднялся с кресла.

– Я спрашиваю об этом, поскольку обратил внимание на то, как ты с недавнего времени стал относиться к работе, – сказал Кастер, почесывая кончик носа. – Послушай дружеский совет. Побереги это настроение для агента Пендергаста. И никаких личных отношений. Это последнее, что тебе может потребоваться.

– Никаких отношений, сэр. Я, сэр, служу лишь для того, чтобы охранять покой общества. – Слово «служу» он произнес со своим наилучшим ирландским акцентом. – Желаю успешно провести остаток утра, капитан.

О'Шонесси направился к себе, но, находясь еще на пороге, услышал, как капитан сказал Нойсу:

– Высокомерная задница... Слишком много о себе думает.

Глава 3

– Прекрасный день для посещения музея, – сказал Пендергаст, поглядывая на сгущающиеся облака. Патрик Мерфи О'Шонесси промолчал, так как не был уверен в том, шутит агент или нет. Коп, вперив взгляд в пустоту, стоял на ступенях, ведущих к дверям его полицейского участка на Элизабет-стрит. Шуткой ему казалась вся эта затея. Причем шуткой глупой. Агент ФБР в черном костюме больше всего смахивал на гробовщика и ничем не напоминал сотрудника правоохранительных органов. А его акцент южанина уже давно стал затасканным клише в третьеразрядных фильмах. «Интересно, как эта светловолосая и белоглазая задница вообще ухитрилась проскочить через академию ФБР в Квантико?» – удивлялся ирландец.

– Музей «Метрополитен», сержант, – грандиозное культурное явление. Это один из величайших художественных музеев мира. Но вам это, безусловно, уже известно. Не пора ли в путь?

О'Шонесси пожал плечами. Музеи или не музеи, но он был обязан оставаться с этим парнем. До чего же дерьмовое задание!

Когда они спустились по ступеням, к ним тут же подкатил длинный серебристый автомобиль, стоявший до этого с включенным двигателем на углу улицы. О'Шонесси не мог поверить своим глазам. «Роллс-ройс»!

Пендергаст предупредительно распахнул для него дверцу.

– Конфискован у наркодельцов? – спросил О'Шонесси.

– Нет. Личная машина.

Все сходится. Новый Орлеан. Они там все такие. Все на крючке у мафии. Теперь ирландец понял, что представляет собой этот парень. Прибыл в Нью-Йорк с заморочками, связанными с наркотиками. Кастер решил встрять в дело и из всех подчиненных посадил на хвост этому типу его, О'Шонесси. С каждой минутой ситуация становилась все более хреновой.

– После вас, – сказал Пендергаст, удерживая дверцу. О'Шонесси скользнул в автомобиль и мгновенно утонул в белой и нежной, словно сливки, коже. Пендергаст уселся рядом.

– Музей «Метрополитен», – бросил он шоферу.

Когда автомобиль двинулся, О'Шонесси увидел, что на ступенях стоит Кастер и пялится на «роллс». У ирландца вдруг возникло сильное искушение сделать капитану ручкой, и лишь ценой больших усилий он сумел сдержаться.

О'Шонесси внимательно посмотрел на Пендергаста и произнес:

– Желаю успеха, мистер специальный агент ФБР.

Он отвернулся к окну. Попутчик сидел молча.

– Моя фамилия Пендергаст, – наконец представился агент.

– А мне это без разницы. – О'Шонесси не отрывал взгляда от окна. Выдержав паузу продолжительностью не менее минуты, полицейский спросил: – Зачем нам музей? Любоваться мертвыми мумиями?

– Мне ни разу не доводилось встречать живой мумии, сержант. Но в любом случае мы направляемся не в отдел Древнего Египта.

«Умник хренов», – подумал сержант. Интересно, сколько раз ему придется выполнять подобные задания? Из-за единственной, совершенной пять лет назад ошибки он навсегда остался для всех мистером Никчемным. Каждый раз, когда появлялось какое-нибудь совершенно абсурдное дело, он слышал: «У нас возникли кое-какие проблемы, О'Шонесси, ты как раз тот человек, который сможет их решить». Обычно это была какая-нибудь дешевка. Но парень в «роллс-ройсе», похоже, рыба крупная. И дело, в которое его втравили, было, судя по всему, не совсем законным. О'Шонесси вспомнил о своем давно покинувшем этот мир отце, ощутив при этом легкое чувство стыда. Пять поколений О'Шонесси честно служили в полиции, а теперь все пошло коту под хвост. Ирландец сомневался, что сможет протянуть еще одиннадцать лет. Это позволило бы ему отправиться в раннюю отставку с пенсией, доплатами и привилегиями.

– Что за игру вы затеяли? – спросил О'Шонесси.

Хватит. Он уже давно не сосунок и впредь будет действовать с открытыми глазами. Нельзя допустить, чтобы на него опять полилось дерьмо, как только он поднимет глаза на начальство.

– Сержант...

– Да?

– Никаких игр я не веду.

– Еще бы. Конечно, не ведете, – фыркнул О'Шонесси, решив, что подобную вольность он может себе позволить. – Игр вообще никто никогда не ведет, – добавил сержант и почувствовал на себе внимательный взгляд агента ФБР. Сам же он продолжал упорно смотреть в сторону.

– Боюсь, сержант, что у вас сложились несколько ложные представления, – пропел агент своим южным акцентом. – Но мы эту ошибку без труда исправим. Я прекрасно понимаю, почему вы пришли к подобному умозаключению. Пять лет назад вы оказались на пленке, якобы зафиксировавшей факт получения вами двухсот долларов от проститутки. Вы приняли эти деньги в обмен на ее свободу. Насколько я помню, в ваших кругах подобные действия называются «вымогательство». Я не ошибся?

О'Шонесси вдруг почувствовал слабость во всем теле, на смену которой тут же пришел гнев.

Сержант ничего не ответил. Да и что здесь можно сказать? Было бы гораздо лучше, если бы они тогда сразу уволили его из полиции.

– Пленку направили в службу собственной безопасности, и сотрудники службы нанесли вам визит. Но доклады о том, что произошло, существенно разнились, и доказать вашу прямую вину они не смогли. Однако ущерб так или иначе был нанесен, и ваша карьера с тех пор приобрела статический характер.

О'Шонесси следил, как за окном машины убегают назад дома Нью-Йорка. «Статический характер». Это означает, что он с тех пор вообще не продвинулся по службе.

– И с той поры вам доверяли только весьма сомнительные дела. Мальчик на побегушках в серой зоне. Не сомневаюсь, что именно так вы смотрите и на текущее дело.

О'Шонесси, не отрывая взгляда от окна, произнес нарочито усталым тоном:

– Я не знаю, какие игры вы ведете, Пендергаст. Но слушать ваши рассуждения у меня нет ни малейшего желания.

– Я видел запись.

– Значит, вам повезло.

– Между прочим, я слышал, что проститутка умоляла вас ее отпустить и при этом утверждала, что сутенер ее изобьет, если вы этого не сделаете. Затем, как мне сказали, дама настаивала на том, чтобы вы взяли двести долларов, и что если вы этого не сделаете, сутенер решит, что она сдала его полиции. Если вы возьмете деньги, говорила она, сутенер подумает, что ей удалось откупиться. Я не ошибся? Значит, вы взяли эти доллары?

О'Шонесси, наверное, тысячу раз прокручивал в уме эту сцену. Какая теперь разница? Он не должен был брать бабки. Более того, приняв две сотни, он не пожертвовал их на благотворительные цели. Сутенеры ежедневно колотят проституток, и ему следовало оставить ее плыть по течению.