Убедительный довод - Чайлд Ли - Страница 36

– Почему вчера ночью вы выходили из дома? – спросила Элизабет Бек.

Я промолчал.

– Вы не можете это отрицать, – настаивала она. – Вы решили, что я вас не заметила?

– Вы никак не отреагировали, – сказал я.

– Я находилась в настроении для общения с Поли, – сказала она. – Я приучила себя ни на что не реагировать.

Я ничего не ответил.

– Ваша комната была заперта, – продолжала Элизабет Бек.

– Я вылез из окна. Мне не нравится, когда меня запирают.

– И чем вы занимались на улице?

– Прогулялся. Я полагал, вы вышли для того же.

– А потом забрались обратно к себе?

Я молча кивнул.

– Стена представляла для вас главную проблему, – задумчиво произнесла она. – Она ярко освещена, сверху по ней проходит колючая проволока, но это еще не все. На земле расставлены чувствительные датчики. Поли узнал бы о вашем приближении еще за тридцать ярдов.

– Я просто хотел подышать свежим воздухом, – сказал я.

– Под дорожкой датчиков нет, – продолжала Элизабет Бек. – Не удалось найти такие, которые работали бы сквозь слой асфальта. Но на домике привратника установлена видеокамера наблюдения. А на самих воротах сигнализация, реагирующая на движение. Вы знаете, что такое НСВ?

– Советский крупнокалиберный пулемет, устанавливается на танках, – сказал я.

– У Поли как раз такой, – подтвердила она. – Стоит у боковой двери. Поли приказано открывать огонь, если только сработает сигнализация.

Я сделал глубокий вдох и медленно выпустил воздух. НСВ имеет ствол больше пяти футов длиной и весит почти пятьдесят пять фунтов. Он стреляет пулями четыре с половиной дюйма длиной и калибром полдюйма. Выпускает их со скорострельностью двенадцать штук в секунду. Предохранителя у пулемета нет. При мысли о сочетании Поли и НСВ меня мороз по коже пробрал.

– Но, я думаю, вы плыли, – помолчав, сказала Элизабет Бек. – От вашей рубашки пахнет морем. Запах очень слабый. Судя по всему, вы не слишком тщательно вытерлись, когда вернулись назад.

Мы проехали мимо знака, сообщающего о том, что впереди находится городок Сако. Я свернул на обочину и снова остановился. Мимо нас с ревом проносились машины.

– Вам невероятно повезло, – снова заговорила Элизабет Бек. – Вдоль всего берега бурный прибой. Сильное подводное течение. Но, насколько я понимаю, вы вошли в воду за гаражом. В этом случае вы разминулись с прибоем меньше чем в десяти футах.

– Я не работаю на правительство, – повторил я.

– Вот как?

– Вам не кажется, что вы чертовски рискуете? – спросил я. – Давайте предположим: я не совсем тот, за кого себя выдаю. Я это говорю только для того, чтобы поддержать спор. Скажем, например, что я из конкурирующей организации. Теперь вы понимаете, на какой риск пошли? Как вы думаете, в этом случае вы вернетесь домой живой? После таких высказываний?

Элизабет Бек отвернулась.

– В таком случае, будем считать, что это тест, – сказала она. – Если вы работаете на правительство, вы не станете меня убивать. Если не работаете – убьете.

– Я простой человек с улицы, – сказал я. – А вы втягиваете меня в беду.

– Давайте поищем, где здесь можно выпить кофе, – сказала Элизабет Бек. – Сако – очень милый городок. Когда-то здесь жили все хозяева окрестных мельниц.

В конце концов мы устроились на островке посреди реки Сако. На островке стояло огромное кирпичное здание, в котором когда-то давным-давно была мельница. Сейчас здание облагородили, превратив в сотню контор и магазинчиков. Мы отыскали заведение из стекла и хромированной стали с вывеской по-французски: Cafe Cafe. Не слишком оригинальное название. Неудачная попытка игры слов. Однако доносящийся из кафе запах оправдал долгие поиски. Не обращая внимания на кофе с молоком и капуччино со специями, я заказал обычный черный кофе, и побольше. Затем вопросительно взглянул на Элизабет Бек. Та покачала головой.

– Оставайтесь здесь, – сказала она. – Я все же решила пройтись по магазинам. Одна. Встречаемся здесь же через четыре часа.

Я промолчал.

– Мне не нужно спрашивать у вас разрешение, – нетерпеливо продолжала она. – Вы всего лишь мой водитель.

– У меня нет денег, – сказал я.

Элизабет Бек достала из сумочки двадцатидолларовую бумажку. Заплатив за кофе, я отнес его к столику и сел. Она проводила меня, но осталась стоять.

– Четыре часа, – повторила она. – Быть может, чуть больше, но никак не меньше. Это на тот случай, если у вас есть какие-то неотложные дела.

– У меня нет никаких неотложных дел, – заверил ее я. – Я всего лишь ваш водитель.

Элизабет Бек пристально посмотрела на меня. Застегнула сумочку. В кафе было тесно. Элизабет Бек повернулась, чтобы поправить ремешок сумочки на плече. Согнулась, чтобы не задеть столик и не пролить кофе. Послышался удар: на пол упало что-то пластмассовое. Я посмотрел вниз. Что-то вывалилось у Элизабет Бек из-под юбки. Она тоже перевела взгляд на пол, и ее лицо медленно залилось густой краской. Нагнувшись, она подобрала упавший предмет и стиснула его в руке. Бессильно опустилась на стул напротив меня, словно силы покинули ее. Словно ее только что унизили и опозорили. У нее в руке был пейджер. Черная пластмассовая коробочка размером чуть меньше моего устройства электронной почты. Элизабет Бек не отрываясь смотрела на него. Краска разлилась у нее по шее и ушла за вырез свитера. Наконец она заговорила со мной сдавленным шепотом.

– Он заставляет меня носить эту дрянь здесь, – сказала Элизабет Бек. – В трусиках. Он проверяет это каждый раз, когда я проезжаю в ворота. Обычно я потом вынимаю ее и убираю в сумочку. Но сегодня… Понимаете, вы на меня все время смотрели…

Я молчал. Элизабет Бек встала. Заморгала, глубоко вздохнула, сглотнула комок в горле.

– Четыре часа, – повторила она. – Если у вас есть какие-то неотложные дела.

После чего она ушла. Я проводил ее взглядом. Выйдя из кафе, она повернула налево и скрылась. Сложная многоходовая игра? Возможно, меня попытались расколоть с помощью Элизабет Бек и ее рассказа. Возможно, что в подтверждение своих слов она засунула в трусики пейджер. Возможно, что ей удалось выронить пейджер в самый подходящий момент. Все возможно. Но нет никаких шансов на то, что ей удалось по собственному желанию изобразить эту густую краску стыда. Такое никому не под силу. Такое не смогла бы сделать лучшая в мире актриса в зените мастерства. Значит, Элизабет Бек сказала правду.

Я не отказался полностью от разумных мер предосторожности. Это уже впиталось в кровь. Я не спеша допил кофе, как беззаботный, невинный человек, располагающий всем временем на свете. Затем прогулялся по тротуарам островка, поворачивая случайным образом то налево, то направо, и убедился, что я один. Тогда я вернулся в кафе и заказал еще одну чашку кофе. Попросил ключ от туалета и заперся там. Уселся на унитаз и снял ботинок. Меня уже ждало сообщение от Даффи: «Чем вызван интерес к настоящему имени Терезы Даниэль?» Проигнорировав его, я послал: «Где ваш мотель?» Через полторы минуты Даффи ответила: «Что ты ел на завтрак в тот первый день в Бостоне?» Я улыбнулся. Даффи женщина практичная. Она опасается, что мое устройство электронной почты могло попасть в чужие руки. Поэтому задает проверяющий вопрос. Я послал: «Оладьи с яйцом, кофе, три доллара на чай, я его съел». Любой другой ответ, и Даффи бросилась бы к своей машине. Девяносто секунд спустя она прислала: «К западу от магистрали номер один в ста ярдах к югу от реки Кеннебанк». Я прикинул: это было где-то в десяти милях от того места, где я сейчас находился. Я послал: «Увидимся через десять минут».

Мне потребовалось больше пятнадцати минут. Сначала я должен был вернуться к машине; затем я застрял в транспортном потоке на магистрали номер один, стиснутой улочками Сако. Всю дорогу я смотрел в зеркало, но не увидел ничего, что могло бы вызвать беспокойство. Переехав по мосту через Кеннебанк, я сразу же нашел мотель. Это было светлое жизнерадостное местечко, изображавшее цепочку классических двухэтажных домиков Новой Англии. На дворе стоял апрель, и в мотеле еще было пусто. Я увидел «торес», в котором меня увезли из Бостона, у крайнего домика. Других машин на стоянке не было. Я оставил «кадиллак» в тридцати ярдах от него, за деревянным навесом, укрывающим большой бак с пропаном. Нет смысла оставлять машину на виду у всех, кто проезжает по магистрали номер один.