Аромат лимонной мяты. Книга первая (СИ) - "spring_twister" - Страница 70

Сейчас мистер Боргин-старший категорически не оценил интерес к своему магазину со стороны столь явного представителя второй категории и церемониться не собирался. Выхватив палочку из рукава, он направил ее на сомнительного грязнокровку, а в следующий момент потрясенно замер.

Брутус, не сообразив, в чем заминка, высунулся из-за спины отца и остолбенел. Подросток задумчиво крутил в длинных тонких пальцах палочку Боргина-старшего, словно размышляя, что с ней делать: сломать, выбросить или оставить себе. Но больше всего Брутуса поразил не ошарашенный вид обезоруженного отца, уставившегося на собственную палочку в чужих руках, а то, что из левого рукава пальто мальчишки на секунду высунулся длинный раздвоенный язык и тут же спрятался обратно.

«Он змееуст?! Тогда он далеко не грязнокровка! Отец, наконец, нарвался!» — пронеслось в голове у Брутуса, который был готов расцеловать мальчишку, окоротившего его родителя.

В этот момент подросток поднял глаза на Боргинов и, слегка закинув голову назад, улыбнулся. Темноглазый и темноволосый, он был весьма красив, а улыбка его была хотя и холодной, но очаровательной. Однако только до того момента, пока правый уголок рта не поднялся чуть выше. Теперь это была уже не улыбка, а усмешка, даже ухмылка. Он словно бы говорил: я все запомнил.

– Интересный у вас подход к клиентам! — сухо проговорил мальчик и предложил. — Может, не будем обострять? Я войду, задам вопрос, получу ответ и разойдемся, как в море корабли.

Боргин-старший хмыкнул, кивнул головой в знак согласия и открыл дверь. Зайдя внутрь, подросток положил палочку хозяина лавки на стойку и прошелся от витрины к витрине, внимательно разглядывая выставленный товар.

Да, посмотреть там было на что! На полках были разложены кости разной длины и формы, колоды карт, стеклянные шары и бараньи лопатки для гадания, амулеты-медальоны и амулеты-кольца, хрустальные глаза всех размеров, неотрывно следящие за покупателями. На стенах висели злобно скалящиеся маски и разнообразные плети и кандалы. А в дальнем темном углу на скромной, неприметной подставке лежала даже груша мучений. Рядом стояли испанский сапожок и самый что ни на есть аутентичный стул Иуды(4)!

Необычный визитер, впрочем, не слишком заинтересовался всем этим богатством. Единственным предметом, привлекшим его внимание более чем на минуту, была сушеная рука, заляпанная кровью.

– А у тебя хороший вкус, — небрежно произнес Боргин-старший, убирая палочку в карман. — Это Рука славы. Вставь в нее свечу: она осветит тьму и откроет перед тобой любую дверь! Хочешь приобрести?

Брутус, прекрасно знающий весь ассортимент лавки и его особенности, напрягся: неужели он клюнет на эту редкостную гадость?

Мальчик обернулся и поинтересовался:

– Я произвожу впечатление скорбного умом? С чего вы решили, что я польщусь на проклятый предмет?

– Ты оскорбляешь товар в моей лавке! — возмутился Боргин-старший.

Брутус заметил, как мальчишка небрежно сунул левую руку в карман и сжал ее в кулак. Нервничает?

– А почему не «мой» товар в моей лавке? — медленно и безразлично, даже с некоторой ленцой, спросил он, делая легкий, но заметный акцент на слове «мой». — Ах да, какой я глупый! Ведь, если вы вслух признаете себя хозяином Руки, активизируется посмертное проклятие(5) повешенного убийцы и все существа, считающие это место своим, попадут под его действие.

Брутус, раскрыв от изумления рот, восхищенно уставился на подростка: нет, он точно не грязнокровка, даже многие чистокровные не знают об этом. А в следующий момент ему прилетела оплеуха от отца, решившего выпустить пар.

– Марш в подсобку! — рявкнул он. — И не крутись под ногами!

Под внимательным и даже сочувствующим взглядом посетителя, Брутус со всех ног бросился в дальнюю комнату. Не от испуга: к подобным проявлениям отцовских чувств он вполне привык. Нет, у Брутуса появилась теория относительно их необычного визитера.

Влетев в подсобку, он метнулся к книжному шкафу и выудил оттуда огромный тяжеленный том. Устроившись на полу, он начал листать пергаментные страницы, лихорадочно шепча:

– Владеет парселтангом. Но на иммигранта не похож. Значит, кровная линия Слизерина. Последние живые потомки — Гонты. Где же они? А… вот… Глава рода — Марволо Гонт. Имя напечатано зеленым: жив. Двое детей. Морфин Гонт и Меропа Гонт Риддл. Сын тоже жив, но имя выделено красным. Сидит в Азкабане?! Законных детей у Морфина нет. По незаконным не ясно. Теоретически он может быть и бастардом Морфина, и бастардом Марволо.

На секунду Брутус отвлекся: жаль, что в книге не отражаются маглы, бастарды и сквибы. Бастард может в ней появиться только после принятия в род либо после брака с магом и рождения в этом союзе законного ребенка. Тряхнув головой, он вернулся к генеалогическому древу Гонтов.

– Имя Меропы напечатано черным. Стало быть, умерла. Была замужем, но имя супруга отсутствует, а линия, которая тянется от нее в пустоту, оранжевая. Получается, вышла за магла, опоив того приворотным. Имена отца и дочери соединены пунктиром. Значит, была изгнана из рода. А дальше родила сына, Тома Марволо Риддла, и в тот же день умерла… А произошло это? Сегодня ровно четырнадцать лет… А ведь подходит!

В этот момент из лавки донеслись раздраженные крики отца. Брутус вернул книгу на место и, прокравшись к занавеске, чуть сдвинул ее в сторону.

– Кем ты себя возомнил? — вопил Боргин-старший, пытаясь выставить визитера за дверь. — Великим Салазаром?

По красивому лицу мальчика скользнула снисходительная улыбка, и оно почему-то стало неприятным и даже отталкивающим.

– Значит, не из-за василиска… — пробормотал Боргин таким странным голосом, что от его интонации у Брутуса волосы на голове встали дыбом, а по спине побежали мурашки, отец же тем временем продолжал. — Может, заинтересует «Волхование всех презлейшее(6)»?

– Нет, — резко ответил мальчик. — Неимоверно убогая выжимка из Герпия!

– Ну, нет у меня свитков Омерзительного! Нет! — поспешно ответил Боргин-старший, наскакивая на посетителя и тесня его к двери. — А если бы и были: тебе подобная редкость не по карману. Так что шел бы ты отсюда!

«Как нет? Есть! И оригинал, и копия!» — мысленно завопил удивленный Брутус, уставившись на отца и не замечая пристального взгляда, которым одарил его мальчик.

– Не по карману, значит? — усмехнулся мальчик и, уже выходя из лавки, произнес странные слова. — Мене, текел(7)?

Когда за необычным визитером закрылась дверь, мистер Боргин-старший поразил сына еще больше: он помчался в подсобку, вытащил из шкафа бутылку огневиски и сделал глоток прямо из горла. Это было уже опасно: пить на работе отец себе никогда не позволял.

– Папа… — начал было испуганно сжавшийся в углу Брутус, предчувствуя, что сегодняшнюю новогоднюю ночь он запомнит надолго.

– Мордред и Моргана! — причитал Боргин-старший в промежутках между глотками. — Это ж сколько ему? И в таком возрасте думать про хоркруксы!

Брутус, не отрывая настороженного взгляда от отца, сделал шажок к книжному шкафу. Слово было незнакомым, а «Волхование всех презлейшее» — вот оно. Рядом! Только руку протяни! Отец поднял на него глаза из-под нависших бровей. Внутри мальчика все похолодело: не успел!

– Вон! — заорал Боргин-старший, швырнув в сына уже пустую бутылку.

Не заставляя просить себя дважды, забыв о подарке, за которым пришел, Брутус подхватился и кинулся в сторону выхода. У самой двери он на чем-то поскользнулся и чуть не вывихнул ногу. На полу лежала небольшая книжка в темном переплете. Схватив ее, Брутус выскочил на улицу и бросился бежать в сторону Косой аллеи. Только там он позволил себе отдышаться и, прислонившись к стене дома, открыл подобранную тетрадь.

На первой странице четким изящным почерком было написано: «Собственность Тома Марволо Риддла». Есть! Угадал!

Брутус сразу же закрыл обложку: мистер Бэрк говорил, что читать чужие дневники — это самое последнее дело.

«Надо вернуть! Он не мог уйти далеко!»