Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

"Зэ" в кубе (СИ) - Валерина Ирина - Страница 38


38
Изменить размер шрифта:

Голос Шер-Тапа набирал силу, полнясь полыхающим пафосом. В краткие промежутки, пока оратор переводил дух, в зале воцарялась гробовая тишина. Элоимы внимали. Эви сидела в одном из углов куба, сжавшись в комок, и мучительно ждала, когда же закончится этот кошмар, и голос, так похожий на голос любимого мужчины, наконец-то перестанет произносить все эти тёмные беспощадные слова. О том, что будет после окончания речи Шер-Тапа, Эвика боялась думать. В попытке уйти от нарастающего ужаса она попыталась переключиться на мысли о Кире, но стало ещё хуже – вспомнился недавний сон, и состояние бессилия навалилось, как огромный валун, накрывший ловчую яму. Света больше не было. Остался только беспощадный голос, вновь и вновь возвращающий в пыточную.

–... Да, хотим мы того или нет, но времена меняются. Волей Единого и Светозарного мы стали малочисленны, и понятие «наследник» обрело для нас новый смысл и особенную ценность. Каждый инициированный элоим несёт в себе залог выживания всего общества в целом. Нас мало, братья. Мы обязаны сохраниться. Только поэтому я прошу у вас величайшей милости – замены изгнания другим наказанием. Вы можете возразить мне, что Аш-Шер уже стал отцом и исполнил свой долг перед обществом. Это правда. Но мы не можем знать, кем вырастет его отпрыск, появившийся на свет столь отвратительным способом. Разумеется, за ребёнком будут пристально наблюдать – но только инициация покажет, элоим ли он. И если нет – Аш-Шер должен дать нам нового сына. Только ради этого я сейчас прошу за него. Предлагаю провести отступнику тотальную психокоррекцию.

После секундной паузы зал загудел на разные голоса, словно растревоженный улей. «Неслыханно!.. Но это же опасно!.. А что, стоит попробовать!.. Да лучше изгнали бы!.. Я – за психокоррекцию!.. Дельный эксперимент!.. Как по мне, то казнить и то гуманнее!». Но тут, перекрывая общий шум, взвился звенящий от напряжения голос: «Я требую изгнания!!!». Эви с ужасом узнала в кричавшем Аш-Шера.

В зале повисла тягостная тишина. Сердце Эвики билось так сильно, что пульс отдавался в ушах приглушённым шумом. Что-то страшное происходило сейчас там, за пределами «клетки», а она не могла, ничем не могла помочь мужу! Внезапно проснувшаяся ярость доведенного до края полыхнула в ней тёмным пламенем. Эви вскочила на ноги и принялась стучать в стены силового поля. Чем сильнее она толкалась, тем мощнее её отбрасывало обратно, но она не сдавалась – вставала на ноги и с упорством обречённого снова и снова пыталась пробиться. Гнев клокотал в ней, искал выхода. «Сволочи, оставьте нас в покое, мы никому не мешали жить! Вер-ни-те мне ре-бён-ка! – Она вопила во весь голос, с остервенением барабаня ногой по стенке «куба». – Таде-еш! А-а-аш!!!».

При очередном толчке плечом стена исчезла. Эви, не встретив уже привычного сопротивления, вылетела в зал суда и плашмя упала на пол. Падение отозвалось болью во всём теле, она не удержалась от стона, но, даже спиной чувствуя направленные на неё взгляды: злые, презирающие, безразличные – и только один, единственно нужный – сострадающий, собрала волю в кулак и медленно поднялась. Сильно болели расшибленные колени и ладони, слегка кружилась голова. Она встряхнула волосами, отбрасывая их с лица, не без усилия улыбнулась и сказала, обращаясь к жадно рассматривающей ее пустоте:

– Здравствуйте... господа.

Шёпот негодования наполнил зал, но разом стих, стоило Судье воздеть правую руку жестом, призывающим к вниманию. Потом он вытянул в направлении Эви палец и пророкотал:

– Говори!

Эвика от неожиданности не нашлась со словами. Очевидно, от неё ждали объяснений или покаяния, но она ни в чём не раскаивалась. Пауза затянулась. Напряжение нарастало. Но как только Эви нашла глазами Аша, вставшего во весь рост и прижавшего ладони к прозрачной стене куба, слова вернулись. Глядя на него, она заговорила – сначала сбивчиво, а потом всё более горячо, страстно:

– Любимый... я... я уже всё поняла. Всё поняла. Нас разлучат. Я больше не увижу мальчика. Я в последний раз сейчас смотрю на тебя. Мне никто не нужен, кроме вас. Люблю тебя. Всё время говори Киру, что я люблю его и тебя.

Оглянулась, увидела приближающихся «архангелов» и добавила почти бесстрастно:

– Я... Я же умру без вас.

И после этого Аш-Шер закричал, отчаянно стуча по стенке поля сжатыми кулаками:

– Сотрите ей память, твари, твари, твари! Сот-ри-те па-мять! Год, всего только последний год! Пожалуйста!! Отец, я прошу тебя! Я буду твоим рабом до самой смерти, только сделай это! Ну сделайте же вы хотя бы это!!

Эви смотрела на него, уже не вникая в слова, – словно хотела хотя бы что-то унести с собой, запомнить побольше, сохранить в себе. Мыслей не было, эмоций – тоже. Серый туман заполнил мир, скрыл дорогу, сожрал бездонное небо. Всё, что её ещё держало в сознании, вот-вот исчезнет. Зачем дышать, если не станет смысла?

Она сделала глубокий вдох и перестала быть.

Решение о проведении психокоррекции Аш-Шера приняли единогласно – за исключением семи воздержавшихся. Среди них был отец Аб-Нуса.

Дату проведения процедуры назначили без проволочек – на следующий же день. Аш-Шер, видевший, как из зала суда вывели Эви – безразличную ко всему, с отсутствующим взглядом – больше ничего не оспаривал. Попросил только, особо не надеясь, разрешения повидаться с сыном. К его удивлению, препон не чинили, и тем же вечером свидание состоялось. Кир поначалу дичился – отвык за несколько дней, но потом вспомнил, пошёл на руки, прижался, обнял отца за шею и загукал что-то, сперва сердитое, а чуть позже – нежное, на своём ангельском наречии, которое Аш-Шер, в отличие от Эвики, понимал не так хорошо, как хотелось бы. Аш держал малыша на коленях, слушал его забавный лепет и, поглаживая тёплую спинку, с тоской думал о том, что завтра может попросту не узнать сына. А ещё – напрочь забыть о его матери. Забыть об Эви!! При мысли об этом начинали трястись руки. От осознания полного бессилия с головой накрывало отвращение к самому себе. Идиот, как можно было забыть об открытом доступе для Шер-Тапа, как?! Проспать главного врага, более того, самолично распахнуть перед ним двери!

Вскоре Кира забрали, чтобы вернуть в Дом Младенцев, где все элоимские дети росли до года под наблюдением специалистов. Мальчик смог побыть исключением – правда, недолго. Аш горько усмехнулся, подумав, что и он сам прожил исключительный год. Как и зачем жить дальше? Ради Кира? Безусловно. Но завтра очень многое может измениться – сам Аш-Шер в первую очередь. Предполагать, каким именно он станет, не хотелось. Очевидно, что ничего хорошего ждать не стоило. Психокоррекция являлась крайней мерой воздействия на оступившегося элоима. На памяти Аш-Шера был только один случай, когда её применяли, однако он тогда был ещё подростком и мало вникал как в технические подробности дела, так и в метаморфозы, произошедшие с преступником после процедуры. Одно было понятно – после психокоррекции остаться прежним не удастся. Все те качества, которые так возмутили Совет, да и всю элоимскую общественность, будут купированы либо – что много хуже – заменены на прямую противоположность. Он мог бы, пусть и пожертвовав целым состоянием, откупиться практически от всех обвинений. В конце концов, элита испокон веку жила по своим негласным законам, Совет закрыл бы глаза почти на всё. Даже на сломанные рёбра и свёрнутую на бок челюсть бывшего друга. На нарушения запретов, на подкуп, на злоупотребление положением. На всё, кроме Эвики. Любовь ему не простили. Открытость их обоюдная, направленность друг на друга, полная взаимность, которая не нуждается в других людях, явились прямым вызовом тысячелетним условностям патриархального уклада. Нельзя сказать, что высшие элоимы совсем не знали сердечной привязанности – просто подобное не афишировалось. Строгие и даже жёсткие на людях, при личном общении многие из них могли быть внимательными и заботливыми отцами. А отдельные особо влиятельные члены Совета – упорно ходили такие слухи – имели молодых любовников, которым помогали делать карьеру. Аш скептически скривился – даже зная наверняка, осуждать никого не стал бы, но и понимать подобное тяготение не хотел. От нечаянно увлекших его банальных мыслей вернулся к своему, личному, теперь уже горькому. Эви... Снова при мысли о ней захолонуло сердце. Как она вынесет всё это? Немного успокаивало только одно: он всё же смог повлиять на кое-каких нужных людей, и ему гарантированно пообещали, что откорректируют воспоминания Эви за прошедший год. Дело обошлось в кругленькую сумму, но Аш и втройне по столько заплатил бы. Невелика цена за то, что Эви внедрят ложные воспоминания, и она будет уверена, что прожила этот год там, где ей и положено быть: на Земле, в каком-нибудь богом забытом райском уголке с влюблённым в неё мужчиной, который ничем не напоминает Аш-Шера. И Кира у неё не будет. И хорошо. Так нужно. Очень нужно именно так. Если она не будет помнить о них – сможет жить, как жила.