Волчья дорога (СИ) - Зарубин Александр - Страница 56

— По шерсти? — уточнил капитан.

Ганс порылся в сумке, вытащил полосу меха. Хвост. Белый лохматый хвост. Капитан усмехнулся. Ганс кивнул и продолжил:

— И лужа крови, а больше от этих ничего не осталось. Хорошо их парень порвал, — тут стрелок кивнул, вполне одобрительно, — и продолжил погоню. Дальше, в лес, мы там без лыж пройти не смогли. Вот и все, капитан. Приказания?

Яков задумался, оглядел поляну вокруг.

"Поздравляю, — угрюмо подумал он, — увели девчонку у тебя, из-за тройной цепи патрулей, прямо из-под твоего, Яков, высокого капитанского носа. Сам виноват — приучил людей к тому что зверь в лесу — это повод ждать зайцев на кухне, а не кричать "караул". И что теперь?"

Мех в руках приятно щекотал кожу. Яков усмехнулся, поднял пушистый трофей:

— Приказания? Шапку хочу, стрелок. Новую, меховую, с ушами, вроде как на твоей жене. Как вы думаете, этого хватит?

Сержант за спиной засмеялся. Холодно и зло. Солдаты вокруг тоже оскалились, чувствуя потеху. Стрелок мотнул головой

— С ушами? Маловато будет...

За спиной предупреждающе кашлянули. Кто — понятно, но Яков вначале договорил:

— Значит, добудем ещё, — и только после этого обернулся. Их светлость графиня Амалия. Что-то хотела сказать, но Яков успел раньше:

— Ваша светлость, я думаю, вы знаете, где такие водятся?

***

"И где только такие водятся?" — угрюмо думала Анна, все так же трясясь в карете. Ехали весь день. Барон молчал да смотрел в окно, Анна тоже. Ветки за окном были и то более разговорчивы. Упала тьма. Сразу и вдруг. Пришла ночь — а похитили ее утром. Карету немилосердно трясло, желудок скручивало так, что Анна тихо радовалась, что не успела позавтракать утром. Ветви и кроны за окном замедлили бег, тоскливо захрапели кони снаружи. Барон крикнул в приоткрытую дверку. Колымага остановилась. Резко, Анну даже качнуло от неожиданности. Мир вокруг перестал трястись.

— Привал. Можешь размять ноги, — бросил ей барон, не повернув головы.

"Чертовы все, платье мне испоганили", — мельком подумала Анна, хватаясь за ручку двери.

Ноги гнулись плохо, свежий ночной воздух окружил голову. Вокруг тёмный лес, звезды вверху — холодные и близкие, казалось, стоит протянуть руку и уколешься об их сияние. Храпели во тьме усталые кони. Люди вокруг. Анна огляделась и вздрогнула, невольно шагнув назад. Руки дернулись к голове — натянуть платок пониже. Грубые лица, закрученные вверх усы, аляповатые яркие куртки и белые штаны. Гортанный говор. Вспомнился Мюльберг, кухня, Майерова кудрявая Катаржина и ее угрюмый мат.

— Кроаты, — прошептала она замершими враз губами, — о боже мой...

Наслышалась она историй об этих хмурых усачах. Коротких, длинных, слезных или с прибаутками. Но похожих, как две капли воды. Украли, потом потеряли или пропили. А между "украли" и "пропили" — много чего. Такого, что колени у Анны задрожали и сжались невольно. Рядом храпели и трясли гривами усталые кони. Люди разжигали костёр. Господин барон стоял у кареты, опираясь на длинную трость, смотрел в ночь, слушал. Один из кроатов подошёл — высокий, тонкий. В алой накидке, высокая меховая шапка небрежно сдвинута на одно ухо. Костер занялся, пламя рвануло вверх — сверкнули золотом шнуры на короткой куртке. Проходя смерил Анну глазами — снизу вверх, от пяток до шеи, присвистнул, подкрутил ус. По спине у Анны пробежал холодок. Такой, что девушка мельком порадовалась, что платье и лицо слишком грязное и взгляд не задержался на ней подольше.

— Майор Холле, — окликнул кроата барон. Тот обернулся, поднес тонкую руку к виску. Анна шагнула дальше, в тень. Ветер смешал и унес их слова, барон кивнул на Анну, майор рассмеялся. Так, что у Анны лязгнули зубы. И тут ветер от леса донес до них вой. Длинный, переливчатый вой, от которого враз дернулись, забили копытами кроатские кони. Майор развернулся, замер на полушаге — разлетелись крыльями полы его алой накидки. Люди вскочили на ноги, загомонили. Что-то коротко, зло приказал барон. Кроат махнул рукой. Котелок опрокинулся, зашипел, плюнул дымом залитый костёр. Анна рванулась бежать — слепо, не разбирая, куда.

"Что я делаю, вдруг это настоящие волки", — подумала было она, на бегу. Додумать не дали. Мужская рука схватила ее за плечо, рванула — резко, у Анны аж потемнело в глазах, закинула в карету. Как котёнка — за шкирку. Вой повторился вдали — глухой, еле слышный. Хлопнула дверь, кучер проорал лошадям, щелкнул бичом. Карета рванула в ночь. Кроаты, судя по крикам и лязгу подков, рванули следом.

"Что это было?" — невольно подумала Анна, — если там был простой волк, то спасибо ему. Десяток зайцев на обед, волчицу добрую и волчат послушных. Но вряд ли. Больно быстро кроаты сорвались с места. И ещё...

Тут Анна огляделась. Колымагу качало, барон сидел напротив — неподвижно, как памятник себе. Отчаянно ныло плечо. Снаружи — крики и стук копыт. Анна вдруг резко вспомнила всю короткую остановку. Лица, конские морды, глаза. Там, на привале лошадей было куда больше, чем всадников.

— А ведь вы бежите, милостивый господин. Удираете со всех ног, — проговорила она вдруг, сама дивясь собственной смелости.

Барон ударил ее. Не сдерживаясь, наотмашь. Голова мотнулась назад, затылок стукнул о дверь, во рту противно потянуло солёным. Неужели боится?

— Правильно делаете. Рейнеке вас убьет, — новый удар. Горячей струей — кровь, по подбородку вниз, на шею и грудь. Соленая. И слезы из глаз. Соленые тоже.

— Кто вы? И зачем Вам все это?

Барон только сейчас посмотрел на нее. Брезгливо вздернул губу, поднял руку — опять ударить, наверное. Анна выставила свою руку навстречу. И попала тому по запястью невзначай. Тонкой девичьей ладонью. Барон дернулся. Вдруг, будто его укололи иголкой. Убрал руку, шевельнул бородой, посмотрел на Анну. Внимательно так.

— Я Вольфхарт, барон фон Ринген, — сказал, наконец. Кратко, как выплюнул, — Рейнеке мой сын и будет делать, что я велю. Он тебе, что, не сказал? Я накажу его за это.

Вспомнился Мюльберг, рыночная площадь, солнечный день и Рейнеке, отправляющий в полёт господина помошника палача.

— Попробуй только, — прошептала Анна упрямо. Почти не разжимая губ, — эх, Рейнеке, где тебя носит...

***

— И куда моего юнкера занесло? Можете мне сказать? — говорил капитан Яков Лесли. Сердито, стуча кулаком по столу. Говорил и думал про себя — а не сошёл ли он с ума, орать на всесильную графиню Амалию? Но орал, напряжение требовало выхода. Благо часовые держали людей подальше от вновь раскинутого полога капитанской палатки.

— Вам не обязательно знать, капитан, — этот ответ Яков уже слышал раз десять. И он его категорически не устраивал. Аж сжимались до белизны кулаки.

— Ещё как обязательно... Рейнеке мой офицер, так что лучше Вам рассказать все по делу. А то..

— А то, что? — улыбнулась графиня, сверкнув брильянтами ему в лицо, — вернетесь в Мюльберг и попросите ключи от пыточной?

— Мы привыкли обходиться народными средствами. Курок пистолета или заженные фитили. Поверьте, совсем не хуже. Но я сделаю проще. Отправлю вас под конвоем подальше, а сам пройду по следам. Выручу юнкера, и — как все закончится — подарю вам шапку. Меховую, с ушами, на русский манер. Судя по тому, что рассказал мой стрелок, там, в конце следа, материала на шапки достаточно.

Графиня засмеялась. Беззаботно, будто Яков только что уронил изысканный комплимент.

— Шапка — вещь, конечно, хорошая, капитан. Особенно русская, с ушами. Но лучше будет, если вы ее, как водиться, в финнском полку на бутылку сменяете. Не надо лезть не в свое дело капитан. Перебор.

— Как и в прошлый раз. Один раз я уже дал вам повод говорить, что мы переборщили.

Графиня улыбнулась опять.

— А женщин, капитан, вы так же уговариваете? Тогда понятно, почему не женаты до сих пор.

Но вы правы. Вашего ... Ваша будущая шапка пока носит имя Вольфхарта, барона фон Ринген. И он генерал армии.