Выбери любимый жанр

Вы читаете книгу

Стихи остаются в строю

Алтаузен Джек

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Разное

Техника

Автомобили и ПДД

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии

оксана2018-11-27

Вообще, я больше люблю новинки литератур

К книге

Professor2018-11-27

Очень понравилась книга. Рекомендую!

К книге

Vera.Li2016-02-21

Миленько и простенько, без всяких интриг

К книге

ст.ст.2018-05-15

И что это было?

К книге

Наталья222018-11-27

Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни

К книге

Стихи остаются в строю - Алтаузен Джек - Страница 30

Изменить размер шрифта:

1944

Если я не вернусь, дорогая…

Если я не вернусь, дорогая,

Нежным письмам твоим не внемля,

Не подумай, что это — другая,

Это значит — сырая земля.

Это значит — дубы-нелюдимы

Надю мною грустят в тишине,

А такую разлуку с любимой

Ты простишь вместе с родиной мне.

Только сам я всем сердцем и внемлю.

Только вами я счастлив и был:

Лишь тебя и родимую землю

Я всем сердцем, ты знаешь, любил.

И доколе дубы-нелюдимы

Надо мной не склонятся, дремля,

Только ты мне и будешь любимой,

Только ты да родная земля!

1942

Георгий Ушков

Другу

Четвертую ночь

к нам совсем не приходит луна.

И ветер морской

за порогом без умолку бьется.

Давай в темноте

хорошо погрустим у окна:

Быть может, вдвоем

нам вторично грустить не придется.

Давай же, дружище,

менять эту ночь на стихи;

Пройдем нашу юность,

пройдем нашу дружбу сначала, —

Пока еще ночи бакинские очень

тихи,

Пока полевая теплушка

меня не умчала.

«У нас уже с деревьев на ветру…»

У нас уже с деревьев на ветру

Ковром шушинским пала позолота,

И голубой порошей поутру

Затягивает желтые болота.

Я гость здесь в этой хмурой стороне,

Но, солнечный товарищ мой далекий,

Мне с каждым днем становятся родней

И эти непроезжие дороги,

И трупы сломанных войной берез,

И боль еще дымящихся развалин,

И дети в них, печальные до слез,

И деревень старинные названья.

Товарищ мой, рассвет еще далек,

Кусочек неба звездами украшен,

В немецкой фляжке тлеет фитилек,

И жадно спят бойцы, устав на марше.

Еще немало дней нам глину мять,

Шинелей не снимать в походе длинном, —

Чтоб в стороне чужой чужая мать

Меня, прижав к груди, назвала сыном.

Западный фронт,

1 октября 1943 г.

Иван Федоров

Родной берег

Река торопливая, тальник,

Деревья и луг заливной,

Вечерняя дума о дальних

Дорогах,

изведанных мной.

И чем этот берег дороже

Другого —

едва ли пойму.

Он был моим детством…

И кто же,

Старея, прощает ему

Те ранние наши печали,

Те странствия наши в тоске,

Те скорби, тот крохотный ялик,

Забытый на мокром песке?

Не скоро, наверно, устану

Вот так вспоминать у реки

Белесый простор Казахстана

И мглу Уссурийской тайги —

Те дали, где шел я, ведомый

Такой перекатной волной,

Которая засветло к дому

Приводит на берег родной.

Конница

Был воздух чище влаги родниковой

(Два-три в году — так редки эти дни) —

Шла конница, притуплены подковы

Об острые карельские кремни.

Когда прошли по-боевому споро

Два скорбных, неоседланных коня,

Я шапку снял, — почтил бойцов, которым

Не довелось прожить такого дня.

1940

Память о детстве

Когда Папанин в океане

Ледовом вырос, как гора,

Дворы покрыла ропаками

И айсбергами детвора.

Кто: те ли, эти ли любимей?

Равно имели мы в виду

И тех, дрейфующих на льдине,

И этих, зябнущих на льду.

Нам дорог берег, обретенный

Отцами в схватках боевых.

Котовский, Щорс, Чапай, Буденный —

Герои сверстников моих.

Есть, не в пример наукам хитрым,

Совсем нехитрая одна:

Распознавать по детским играм,

Чем озабочена страна.

Юрий Черкасский

Письмо в ячейку

Земля еще не остыла, еще солона от крови,

В углах еще не проветрен пятнадцатилетний

дым,

Стены щербаты от боя, заплаты видны

на кровлях,

И клонятся к братским могилам еще молодые

сады.

На этой меченой почве, ячейка, меня ты

растила,

Учила простым приемам слесарного ремесла,

Учила глядеть в горизонты, помнить седые

могилы,

Учила не оступаться — и вместе со мной

росла.

Испытывала — походом, скупым

комсомольским уставом,

Водою и хлебам ржавым, широкой постелью

из трав,

Мечтою необычайной в часы, когда душные

травы —

Чабрец, и полынь, и мята отравнее всех

отрав.

Учила сквозь окна, сквозь двери и

замкнутые заборы

В самое сердце глядеться и видеть друзей

и врагов,

Насыпала полные горсти мозолей крутых

и отборных,

Чтоб я не боялся осколков, выступов и углов.

Ты так меня проводила, — земля остынет

не скоро,

Но скоро тяжелой походкой пройдет

настоящий дым,

Бери же у старых зрелость, а их обучай

задору

И силу храни сухою, как порох сухим. Иди!..

Крутых и отборных мозолей насыпала

полные горсти,

Открыла мне семафоры, и я тебе говорю:

Через дороги и версты, через поселки

и версты,

Через бескрайние версты короткое —

благодарю.