Сомнирум - Тара Маргарита - Страница 5

– А тебе не кажется… ммм… неправильным, что людей на должность маршала будут избирать праэко? То есть синтетики? – изогнув бровь, спросил Ангес Десс.

– Опять ты за свое, – раздраженно бросил Раск.

Ангес сделал вид, что его не слышит. Повернув голову, он пытливо смотрел на Десс, ожидая ее ответа.

– Праэко как никто другой знает, кто именно достоин защищать Систему. Они ведь созданы ею, – уверенно отозвалась она.

Ангес протяжно вздохнул. Он никогда не разделял взгляды Раска и Десс на Систему и готов был спорить до хрипоты.

– Вот именно, Десс! Какими бы совершенными не были синты, они – лишь творение человека. Роботы. Попросту говоря, умные машины.

– Не просто умные, – скривившись, бросила она. – Гениальные, совершенные. Создатели не просто слепили из кусков железа подобие человека, они вложили в синтов частицу своего разума, наделили собственным сознанием, мышлением и логикой! Если бы я была романтиком, то сказала бы, что Создатели вложили в синтетиков часть своей души.

О Создателях и их гениальных творениях Десс знала все. Или же почти все. Их личности оставались в тени, что лишний раз свидетельствовало о них как о людях, которых не интересовало ничего, кроме благополучия жителей государства. Именно Создатели разработали Систему. Создатели оградили Бене-Исс от всего остального мира – дикого, невероятно опасного. Точнее, того, что от него осталось. Они буквально собрали город по частям, десятки лет спустя превратив его в техногенный рай.

– И все равно это не дает им права распоряжаться человеческими судьбами, – стоял на своем Ангес.

Раску уже порядком надоела их дискуссия, повторяющаяся изо дня в день с завидной регулярностью. Он застыл у входа в тренировочный зал, приветственно махая однокурсницам. Послышались игривые девичьи смешки.

– Разве? – Десс многозначительно вскинула бровь. – Не забывай, синты обладают лишь логикой – чистой, не замутненной человеческими эмоциями. Если надо убить, они убьют, не терзаясь муками совести. Если нужно выполнить приказ Системы, они это сделают, каким бы он ни был и кто бы ни стоял перед ними – хромой щенок, маленькая девочка или сам Создатель! – выпалила она.

– И ты считаешь, что это правильно? – спросил Ангес. Ей показалось или в его взгляде и впрямь мелькнуло разочарование? – Что бы ты сделала, если бы Система приказала тебе арестовать собственного отца? Или Блэки?

– Этого никогда бы не случилось, – твердо ответила Десс. – Просто потому, что мы знаем правила. Мы уважаем Систему.

Он молчал, странно улыбаясь – уголки губ дергались и тут же опускались. Качая головой, заглянул в ее лицо и тихо произнес:

– И все-таки. Что бы ты сделала?

Десс молчала, Ангес знал ответ. И она его знала. Система не ошибается.

А маршалы не имеют права колебаться.

Глава третья

БЛЭКИ

Небо за сверкающими окнами школы было хмурым и тусклым. Грязно-серое, оно словно просило поскорее его отмыть.

Она еле дождалась конца уроков. Мысли сегодня бродили где-то далеко от своей хозяйки. Блэки прослушала вопрос учительницы и чуть не заработала низкую отметку. Отец был бы разочарован. Впрочем, ему не привыкать – он любил разочаровываться в ней. Неторопливо прохаживаясь по коридору, чьи стены едва не сотрясались от гомона взбудораженной свободой толпы, Блэки не сумела сдержать расстроенного вздоха. Конечно, до Десс – сильной, ловкой, всегда уверенной в себе – ей было далеко.

Блэки всегда отличалась особенной наблюдательностью. Помнится, в детстве она спрашивала мать: могло ли быть такое, что ее подменили в роддоме? Слишком уж она была… другой. Даже для своей собственной семьи. Маму тогда позабавил ее вопрос. В памяти остались смеющиеся голубые глаза, задорный смех. «Нет, солнышко, Система не допустила бы подобной ошибки».

И снова эта вездесущая Система. Даже в мыслях, даже в воспоминаниях, где царствовала мама.

Блэки снова вздохнула, покрепче прижала к груди тетрадь – словно щит, замаскированный под пожелтевшую от времени бумагу. Старье, как сказала бы ехидница Десс.

Она с невольным облегчением покинула здание школы, спустилась по ступеням выходящей во двор лестницы. Вполуха слушая разговоры одноклассников, скользя рассеянным взглядом по взмывающим Вверх аэромобилям, Блэки думала о матери. Папа не разрешал сестрам видеться с ней. Говорил, что их мать уже другая – не та, которую они знали. И лучше они будут помнить ее той, прежней, чем увидят и почувствуют… что? Разочарование? Боль?

Что вообще чувствовали люди, сталкиваясь с Родными, пережившими Изменение?

Блэки не знала. Она хотела увидеть маму, и не важно, как сильно та изменилась. Ведь руки, которыми она баюкала «малышку Блэ», голос, который напевал любимую колыбельную, глаза, которые умели смеяться, – все это по-прежнему принадлежало ей. Но папе не объяснишь… А Блэки не умела отстаивать свою точку зрения – как это умела делать Десс. Вот если бы сестра вступилась за нее, если бы она настояла… Но Десс была слишком увлечена академией. Полностью зациклилась на своем будущем и совсем позабыла о прошлом.

Иной раз, задыхаясь от тоски, переживая из-за очередной ссоры с отцом или Десс, Блэки, тихо рыдая в подушку, мысленно взывала к матери. Корила, что та оставила их однажды. Это решение – чем бы оно ни было продиктовано – повлекло серьезные последствия для всех них. Системе не нравилось, когда кто-то нарушал правила. Когда мама собрала свои вещи и объявила, что уходит от мужа и забирает с собой детей, Системе тут же стало об этом известно. Слишком ли громкой была ссора или слишком любопытны и остры на слух соседи – теперь уже никто не скажет. Как бы то ни было, но спустя несколько минут входная дверь открылась, впуская незваных гостей – именно в тот момент, когда мать, держа в одной руке чемодан, а другой схватив за руку сонную Блэки в пижамке с заячьими ушками на капюшоне, тянула ее к выходу. Реконструкторы зашли без стука – им никогда не требовалось приглашение.

Блэки тогда была слишком испугана, чтобы как следует их рассмотреть. Но в ее памяти навсегда остались высокие фигуры в черном, в черных масках вместо лиц, с серебристой горизонтальной полосой вместо глаз. Тогда они представлялись ей некими монстрами, лишь притворившимися людьми. Впрочем, это было не так уж далеко от истины.

Мама никогда не давала себя в обиду. И тот день исключением не стал. Наверное, если бы ей предоставили выбор, если бы рассказали о последствиях, то она повела себя иначе. Если бы она только знала…

Отшвырнув чемодан, мама оттолкнула плечом одного из Реконструкторов и, вылетев за порог, бросилась бежать. Блэки бежала рядом, намертво вцепившись в ее руку. Их нагнали очень быстро, просто не дали ни единого шанса скрыться. Реконструктор подхватил Блэки, чей пушистый тапочек с мордой белого зайчонка некстати зацепился о камень во дворе.

Мама закричала, чтобы они не смели отбирать у нее малышку. А малышка бессильно билась в чужих руках. Ощущения до сих пор были так живы – почти осязаемы. Больше всего Блэки пугала не хватка незнакомых мужских рук, а то, что они ничем не пахли. Совсем. От папиных рук часто исходил еле уловимый запах сигаретного дыма – электронные сигары он не любил, от маминых – нежный запах мыла или с приятной ноткой горечи – духов. Но эти Руки не пахли ничем и… они были ни холодными, ни теплыми… никакими. Первое, что тогда ей пришло на ум – а она давно научилась воспринимать мир не одними лишь глазами, – что руки были мертвыми. Но стихийная мысль, пришедшая следом, поправила: не мертвыми – кукольными. Искусственными. И от этой мысли она разревелась – ей было безумно страшно находиться в этих искусственных руках.

Для любой матери плач ребенка – как самая громкая, самая тревожная и пугающая сирена. Боль ребенка – как некий ментальный хлыст, обостряющий все инстинкты и эмоции.

Мама Блэки услышала крик своего испуганного до одури дитяти, и просто не могла остаться в стороне. Подлетела, как разъяренная фурия, как хищная птица. Стремительно наклонившись к земле, подняла тот самый камень, о который споткнулась Блэки. И с силой приложила им по искусственной голове человека в черном.