Твои губы - судьба моей кожи (СИ) - "Ie-rey" - Страница 25

— Сэхун-и…

Сэхун ответил рваным выдохом в губы — с запахом обволакивающей сладости и дождя. Соблазнял случайно или намеренно, но это уже было неважно. Только поцелуй. Всего один.

Чонин смял влажные волосы на затылке, притягивая Сэхуна ближе. Ещё ближе. Ближе, чем губы к губам, чем один вдох на двоих и бурлящее в крови пламя.

Всё не так, как он хотел, но даже этого чересчур много. Достаточно, чтобы пытаться языком постичь сущность Сэхуна и сделать своим. Хотя Сэхун и так его, совсем его, весь — от податливых губ до томного стона. Короткая вспышка безумия, чтобы потянуть за волосы и открыть беззащитное горло, прижаться губами и поймать сладкую вибрацию нового стона. Языком по тонкой коже, чтобы нащупать бешеный пульс, стремительный ток крови и дрожь рождающихся из-за касаний звуков. Сначала чувствовать губами, а только потом слышать сквозь шум дождя и грохот в висках.

Кожа у Сэхуна была гладкая и прохладная до пряного упоения. Чонин с пугающей одержимостью облизывал ключицы и подёргивающийся кадык, но этого не хватало, чтобы утолить жажду. Приоткрыв глаза, он просто смотрел на запрокинутую голову и порозовевшую от его напора кожу на шее. Сэхун вздрагивал в его руках от коротких хриплых выдохов, обжигавших открытое горло. Отвернуться и отпустить? Чонину на это не хватило сил.

Оглушающе громко плеснула вода, когда он притянул Сэхуна к себе и припал губами к шее вновь. Одними касаниями насытиться не выходило, хотелось больше — до ярких пятен на матовой белизне, до отчётливее проступающих под кожей голубых узоров, до той самой грани, когда поцелуй от укуса отделяет ровно один миллиметр.

Прохладные ладони скользнули по шее, и веки Чонина сами сомкнулись от мягкой истомы и желания раствориться в руках Сэхуна. С робкой неуверенностью прижавшиеся губы, откровенно намекающие на поцелуй, вырвали глухой стон из груди. Чонин ощущал себя раскалённым металлом и пытался остудить себя живительной прохладой Сэхуна.

Они с сумасшедшей настойчивостью ловили губы друг друга, пряча за шумом дождя сбитое дыхание. Чонин трогал пальцами тонкие черты лица Сэхуна, продолжал пить прохладу с мягких губ, помнил, что надо остановиться, но никак не мог вспомнить — где именно.

— Хватит… — Чонин собственный голос не узнавал.

Ещё всего одно касание.

— Чонин…

Совсем чуточку, просто потереться о губы и поймать ртом выдох. Вкусный, сладкий…

— Всё, достаточно…

Чёртовы пальцы не отлипали от взволнованного лица Сэхуна. Предатели…

— Всё… хорошо, Чонин.

Сбивчивый шёпот с неумолимостью притягивал Чонина к дрожащим губам. Ладно, только ещё один поцелуй…

Всего один, но кто сказал, что он должен быть коротким?

Стон на кончике языка как личное проклятие, потому что не оторваться. И вибрацией сквозь кожу, мышцы и даже кости, чтобы заставить дрожать. А следом — вязкой магмой по венам усилившийся жар, чтобы потом пеплом кружиться во влажном от дождя воздухе. И всё тело — жидкий металл, чтобы к прохладе Сэхуна прилипать.

Перед глазами всё вертелось быстрее и быстрее — до удара спиной о воду, что блазнилась ледяной. Локти заныли от жёсткого соприкосновения с камешками на дне. Пальцы бессильно ловили влагу, потеряв Сэхуна.

Чонин шумно втянул в себя воздух, ощутив прикосновение прохладной ладони к низу живота. Легче не стало, зато сердце забилось отчаяннее и сильнее — с болью.

Сэхун огладил ладонями бёдра, провёл по ногам, помедлил, задержав руки на коленях, и ещё неспешнее коснулся внутренней поверхности бедра, чтобы кончиками пальцев подобраться к паху.

Приподняться Чонин не успел. Легчайшее касание к члену обрушило его навзничь и придавило раскалённым маревом ко дну. Локти скользнули по камням, и голова ушла под воду, но он всё равно не дышал. Не мог. Пока чувствовал. Рывком приподнялся, чтобы глотнуть воздуха. Одновременно с тем, как Сэхун склонился над его бёдрами. Вспышкой в полумраке в пятнах бликов от воды — встрёпанные волосы и тонкий очерк скулы, ладони на бёдрах и приоткрытый рот с кончиком розового языка в уголке. Жгучий взгляд из-под ресниц и сомкнувшиеся на головке губы.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Чонин рухнул обратно, чтобы снова не дышать и смотреть на убегающий в бесконечность мерцающий свод сквозь тонкую плёнку воды над лицом. Сэхун удерживал его за бёдра, повторяя кончиком языка литые венки на стволе, потом поймал за ладонь и потянул, вынуждая вынырнуть и сделать судорожный вдох. По лицу струились крупные тяжёлые капли, а тело не слушалось — мышцы сводило напряжением до внутреннего звона.

Чонин неловко смахнул ладонью капли с лица. Упор на локти не казался надёжным, но сейчас его это меньше всего беспокоило, потому что Сэхун удерживал его бёдра и намеревался продолжить.

“Когда ты в последний раз был с омегой?”

Чонин не помнил. Быть может, именно поэтому каждое касание Сэхуна переворачивало весь мир перед глазами.

Стиснув кулаки, Чонин запрокинул голову, пытаясь как-нибудь пережить обволакивающее тепло на члене и неторопливо скользящие по нему упругим кольцом губы. Сэхун издевался над ним, потому что прикасался только языком и губами, иногда тёрся щекой, но руками не трогал. Растягивал пытку во времени, заставлял тлеть и пылать, но не разрешал вспыхнуть и сгореть.

Возбуждение ощущалось как оковы, но это в то же время позволяло Чонину сохранять остатки здравомыслия и удерживаться от большего. И позволило устыдиться от тихого низкого стона, потому что Сэхун не соврал — он это умел. Только Чонин не представлял, радоваться или огорчаться по этому поводу.

Вскинувшись, Чонин попытался отодвинуться подальше, но Сэхун вцепился в лодыжку. Из-за их возни в заводи получилась самая настоящая буря в миниатюре. Чонин замер; сжимал пальцами плечи Сэхуна и удерживал на месте, не позволяя придвинуться ближе. Оба тяжело и шумно дышали, смотрели друг другу в глаза и смаргивали прозрачные капли.

Столкновение губ вылилось в сдвоенный стон. Чонин кончиками пальцев очерчивал позвонки на спине Сэхуна, притягивал его всё ближе. Прижимался к мягким губам, слизывая с них прохладные капли, ловил капли на подбородке, шее, в ямочках над ключицами. Тихо рыкнул на обнаглевшего Сэхуна, когда тот тронул ладонями его бока и слегка впился пальцами в кожу, перебирая мышцы — так невыносимо сладко.

До нового громкого всплеска.

Чонин почти отшвырнул себя от Сэхуна, потому что соприкасаться бёдрами точно было идеей так себе — контроль ускользал. Но Сэхун опять поймал его за лодыжку, из-за чего Чонин едва не свалился в воду. Успел опереться руками о валун, пока Сэхун вёл ладонью по ноге.

— Так и сиди… — едва слышно попросил Сэхун, накрыв его колени обеими ладонями. Он порывисто придвинулся ближе и защекотал напряжённые мышцы живота влажными волосами.

Чонин непроизвольно сжал Сэхуна ногами. Пальцами провёл по шее и запутался в прядях на затылке. Закрыл глаза и запрокинул голову, отчаянно цепляясь за Сэхуна, чтобы мир по ту сторону век обрёл хоть какое-то подобие устойчивости. Танцующий вокруг головки язык сменялся скольжением губ по стволу. Направлять Сэхуна не требовалось совсем — он сам глубоко брал в рот и выдерживал идеальную скорость. Дотрагивался ладонью до бедра, гладил по быстро сокращающимся мышцам, робко вёл вверх, подушечками пальцев прикасаясь к груди.

Чонин поймал его за запястье и потянул вверх. Резко выдохнул, когда губы скользнули по ключице. Он свалился с валуна и прижал Сэхуна к себе, опалил поцелуем кожу под ухом и слегка прикусил. Сэхун не уворачивался, зато крепко сжимал в ладони его член. Чонин отомстил, пометив открытую шею губами. Огладил спину, бёдра и впился пальцами в ягодицы, чтобы заставить Сэхуна прильнуть к нему всем телом, задрожать. В ложбинке меж ягодиц было влажно. Не от воды.

Сэхун хрипло застонал и прижался к нему ещё плотнее, едва он обвёл кончиком пальца расслабленные края входа. Чонин едва с ума не сошёл, потому что чётко осознал, что Сэхун прямо сейчас открыт — для него. Сэхун крупно дрожал, шептал его имя и кусал собственные губы, продолжая водить ладонью по члену. Шумно втянул в себя воздух, когда Чонин осмелился втолкнуть в горячую узость палец. Вместе с тем Чонин с отчаянием припал губами к шее Сэхуна. Больно тянул за волосы, чтобы Сэхун сильнее запрокидывал голову. Губами ловил каждый стон, что зарождался внутри слабой вибрацией и прокатывался по горлу Сэхуна. Матовую кожу уже запятнало багровым и сочно-розовым. В бликах от воды казалось, будто шея Сэхуна испачкана кровью, но Чонину было мало. Он упорно продолжал терзать шею поцелуями, мягко вталкивал палец в Сэхуна глубже и непрерывно вколачивался в напряжённый кулак.