Горечь моей надежды - Льюис Сьюзен - Страница 109

– Отлично, – с довольным видом согласилась Мэгги. – Замечательно. А я позвоню в полицию, вдруг там согласятся передать Алекс мое сообщение. Потому что мне невыносимо думать о том, что она сейчас совершенно одна.

Алекс отключила телефон и оба своих мобильника два дня назад. Единственным телефоном, которым она пользовалась, был тот, который ей вручила Вэлери Бингэм. Вэл была детективом из отдела расследований случаев насилия над детьми. За последние годы они не раз работали в одной команде. Вэл ей всегда нравилась, и пока ничто не поколебало ее симпатий.

Номер этого телефона был мало кому известен: лишь Анне, Габи и Томми. Они все регулярно звонили ей. Правда, единственным человеком, с кем у нее имелось желание говорить, была ее мать. Анна всегда искренне переживала за дочь, но даже в страшном сне представить не могла, чем могла закончиться для нее эпопея с Уэйдами. Поскольку она прониклась самыми теплыми чувствами и к Отилии, ей – в большей степени, нежели кому-то другому, – было понятно, как тяжело сейчас дочери.

Сколько всего вдруг свалилось на ее плечи!

Мать обещала как можно скорее приехать к ней. Если бы Алекс не настояла на том, что Анна просто обязана присутствовать на юбилее Боба – чего от жены не требовал даже он сам, – та уже спешила бы к ней. Но ресторан был заказан, гости приглашены, и Алекс не хотела, чтобы праздник был испорчен по ее вине. И все же она считала дни до возвращения матери. Всякий раз, общаясь с Анной по скайпу, она едва сдерживала слезы. Даже нечеткие, в квадратиках пикселей лица, казалось, делали их ближе друг к другу. Впрочем, общение было коротким. Алекс боялась, что пресса каким-то образом перехватит их разговоры.

Репортеры не оставляли ее в покое ни на минуту. Они круглосуточно дежурили возле ее дома, стучали в окна и двери, шныряли по саду, наводили на дом мощные объективы фотоаппаратов.

Габи выразила желание приехать к ней и постоянно об этом твердила, но Алекс пыталась отговорить ее от этой затеи.

– Это какое-то чудовищное безумие, – возразила она сестре. – Я не хочу тебя в него втягивать.

– Никуда ты меня не втягиваешь! – запротестовала Габи. – Это не твоя вина. Они не имеют права тебя ни в чем обвинять. А вот этого монстра нужно пытать, повесить…

– Габи, прекрати. Я пытаюсь о нем не думать.

– Извини, но я так за тебя переживаю. Может, ты приедешь к нам? По крайней мере, тогда нам не придется беспокоиться, где ты, что с тобой и все ли в порядке.

– Стоит мне переехать к тебе, как эти ищейки тотчас об этом пронюхают и станут охотиться и за тобой тоже. К тому же я в любую минуту могу потребоваться полиции или моему начальству, когда оно наконец решит поговорить со мной.

– Ты хочешь сказать, что с тобой еще никто не поговорил?

– Только Томми. Он взял на себя роль посредника между мной и моим представителем в профсоюзе, чтобы, когда меня вызовут для беседы, все уже располагали необходимой информацией.

– Да, но защитит ли тебя этот твой профсоюз? Надеюсь, они в курсе, какой ты ценный работник?

– Они знают лишь то, что маленькая девочка, которая была моей подопечной, подвергалась сексуальному насилию со стороны отца, а потом пропала.

– Но ведь ты пыталась помочь ей…

– Мне наверняка поставят в вину, что я не изъяла ребенка из семьи, как только у меня возникли подозрения. Хотя они сами прекрасно знают, как трудно доказать подобные вещи. Но им же не нужно, чтобы на них или на весь офис легло черное пятно. Их вполне устроит, если вся ответственность ляжет на мои плечи. Впрочем, дело даже не во мне, а в Отилии.

– Я это хорошо понимаю и переживаю за нее так же, как и все. Но ведь ты моя сестра и всегда для меня на первом месте.

– Честное слово, со мной все будет хорошо, – улыбнулась Алекс.

Увы, если бы! Наоборот, ей было так нехорошо, что порой казалось, будто она сходит с ума. Каждая минута каждого дня была исполнена страха, чувства вины и ужаса. Вскоре она была уже не в состоянии ни спать, ни думать.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

– Отилия, Отилия! – тихо причитала она, сжав ладонями виски, в то время как сердце было готово разорваться на части. – Прости, прости меня.

Она перевела дыхание и попыталась взять себя руки. Бесполезно. Как ей это сделать, если она оказалась в самом эпицентре жутчайшего кошмара?

Зазвонил мобильник. Увидев, что это Вэл Бингэм, Алекс тотчас начала зеленую кнопку.

– Привет, просто решила проведать тебя. Как ты там? – сочувственно произнесла Вэл.

– Ничего, – ответила Алекс, тыльной стороной ладони смахивая слезы.

– Что-то по голосу не очень похоже. Надеюсь, ты за последний час не включала телевизор?

Живот тотчас скрутило тугим узлом, в голове промелькнули кошмарные образы.

– Нет, а в чем дело?

– По «Скай-Ньюс» только что передавали интервью с доставщицей заказов из супермаркета «Сейнсбери». Той самой, что первой забила тревогу по поводу Отилии.

Поскольку Алекс сама сказала полиции, что, по ее мнению, телефонные звонки были сделаны водительницей фургона, ее удивило лишь то, что пресса разнюхала это слишком поздно.

– По ее словам, она трижды звонила к вам в офис, прежде чем на ее звонки отреагировали, – продолжала Вэл, – и я боюсь, что она – или же телевизионщики – представили это так, будто каждый раз она имела дело с тобой.

– Но ведь это неправда, – возразила Алекс.

– Знаю, я видела отчетность. И потому хочу еще раз посочувствовать тебе, что пресса валит всю вину на тебя.

– Может, по-своему они даже правы. Я должна была вызволить ее…

– Алекс, сейчас ты разговариваешь со мной. Я отлично понимаю, что произошло. Можешь не рассказывать. Мне прекрасно известно, что ты делала все для того, чтобы оградить ребенка от возможной трагедии, и до понедельника не могла безоговорочно утверждать, что девочка подвергалась сексуальному насилию со стороны отца.

Алекс поморщилась и попыталась выбросить из головы омерзительные кадры. Увы, это было невозможно. Она видела их своими глазами и теперь была не в силах забыть этот ужас: Отилия, превращенная родным отцом в тряпичную куклу. Как она рыдала, кричала, умоляла, чтобы он прекратил… Кадры эти поступили ей на ее телефон с электронного почтового ящика Эрики Уэйд в прошлое воскресенье. Садясь на приморском бульваре в машину, Алекс слышала, как ей на почтовый ящик приходят новые сообщения. Открыла их она лишь на следующий день и тотчас же передала полиции. После этого Брайану Уэйду были предъявлены обвинения практически по всем статьям о сексуальном насилии. Каким же монстром, каким гнусным извращенцем нужно быть, чтобы снимать себя насилующим собственную дочь! Не говоря уже о том, чтобы затем продавать эти кадры другим себе подобным мерзавцам.

– Для меня самое главное – Отилия, – тихо сказала Алекс.

– Конечно, мы все за нее переживаем и непременно ее найдем. Обещаю тебе. Все силы брошены на ее поиски. Если бы ты смотрела новости, ты бы знала, что сегодня днем сотни людей помогали нам прочесывать парк Диллерсби и прилегающую вересковую пустошь.

– В этом парке я впервые увидела ее, – прошептала Алекс, главным образом самой себе.

– Верно.

– Что говорит он сам? Какую информацию вы от него получили?

– Практически ничего нового. Он по-прежнему утверждает, что жена заколола себя сама, что он понятия не имеет, где Отилия и кому мог принадлежать серебристый «Рено». Однако нам теперь известно, что в воскресенье он сделал несколько телефонных звонков, по всей видимости, чтобы предупредить других мерзавцев, вернее, членов своего клуба. Полиция в разных частях страны сейчас отслеживает эти звонки. Уже были произведены первые аресты. Правда, одного участника пока не удалось обнаружить. Возможно, она с ним, но мы будем это знать лишь после того, как выйдем на него.

К горлу Алекс подкатился горький комок желчи.

– Кстати, жесткий диск компьютера, который мы вчера выкопали в саду, практически не пострадал, – продолжала между тем Вэл. – Так что теперь мы располагаем новыми подробностями об участниках этого, с позволения сказать, клуба. Если она у одного из них, мы быстро выйдем на его след.