Старая надежда - Тихонов Сергей - Страница 27

— Я справлюсь!

— Возможно, — Морган поддел ботинком несколько камней и сбросил в ручей. — Только не демонстрируй свой энтузиазм слишком рьяно. Пусть всё выглядит как естественное развитие событий. Я не хочу, чтобы ортодоксы начали тебя бояться.

Последней фразой Морган словно врезал ему под дых. Спустя несколько секунд, недоумевая и запинаясь, Джек спросил:

— Бояться? Меня?

Похоже, что Морган уже пожалел о сказанном. Командир подошёл, взял его за плечи и слегка опустил голову. Теперь они смотрели глаза в глаза. Его тихий голос дрожал от волнения:

— Омега — это то с чем мы боремся сотни лет. Единая сущность, в которую сольётся человечество. Люди — уже, а ортодоксы — в будущем. У нас не спросят ни согласия, ни разрешения. «Отверженных» трансформируют против их воли. И вот появляется человек, который встаёт с нами плечом к плечу, но при этом имеет таинственную связь с противником.

Морган на мгновение замялся, словно взвешивал каждую фразу:

— В далёком прошлом на это не обращали внимания, эффекты проявлялись незначительно, но ты — другое дело. Если поведёшь себя неправильно, то начнёшь ловить косые взгляды, разбудишь подозрения. Я-то всё понимаю, но многих ортодоксов связь с Омегой может насторожить... А я не хочу, чтобы к тебе относились как к «Сёстрам»: ценили, уважали, но при этом побаивались и обходили стороной. Понимаешь?

— Наверное…

— К тому же, если всё пойдёт так, как мы с Рейном предполагаем, твоё появление вновь раздует пламя борьбы с Пироном, а это именно то, чего опасаются некоторые, — Морган запнулся, — некоторые лидеры, которые предпочитают дожидаться прибытия объединённого флота галактических рас, вместо того чтобы сражаться за нашу планету. А воевать надо, так как я не верю, что корабли Малаах успеют нас спасти. Они не смогут достичь Солнечной системы до момента трансформации Омеги и принудительной конвертации ортодоксов в некую Силу.

— Не понимаю. Ты хочешь сказать, что среди вашего руководства найдутся те, кто увидит во мне угрозу?

— Не обязательно, но возможно. Пойми, Джек, вот уже два века «Отверженные» живут надеждой на чудо. Из-за провала «Зимнего мятежа» мы не можем бросить открытый вызов Пирону, но и сложить оружие тоже не готовы. И вот появляетесь вы с сестрой. Впервые за последние восемьдесят лет открылась «точка прорыва». И пришли сразу два проточеловека! Наверняка пойдут слухи, что ещё не всё потеряно, что старый план Малаах ещё действует, но в другой форме.

Капитан перевёл дыхание:

— Это старая надежда, но многим она придаёт силы. Людям нужен живой символ. Проблема в том, что не все лидеры «Отверженных» готовы к активной борьбе. Словно их устраивает статус-кво. Не знаю почему. Я же всего лишь командир звена.

— Как же быть?

Морган вздохнул. Он развернулся и направился к пещере, сделав знак следовать за ним:

— Будь собой. Я лишь обрисовал ситуацию, но не собираюсь принуждать тебя к тому или иному поведению. Главное — прими к сведению мои слова и решай сам.

— Хорошо, — пробормотал Джек, — Ладно. Конечно, Морган. Думаю, я понял.

Ситуация оказалась сложнее, чем он предполагал.

Одно дело, когда ты становишься под знамёна мятежников и лихим налётом освобождаешь сестру из плена, другое, когда сами повстанцы не так уж и едины. Но отступать поздно. Выбор сделан. Джек вздохнул. Чёрт!

На обратном пути он ещё раз проверил эффективность маскировки. Убедился, что из пещеры наружу не проникает ни единого лучика света или случайного звука, а затем присоединился к ужину.

Стряпня Рейна оказалась на удивление съедобной, куда лучше консервов и сухарей, которыми Джек набивал желудок последние недели. Лишь Бертольд ел с таким выражением лица, с каким представители королевских фамилий общаются с простым народом под прицелом фотокамер: черты смиренны, на губах благодарность, но глаза...

Стоп. Он мысленно выругал себя. Хватит раскручивать спираль неприязни к Лерою! Джек знал за собой слабость делить окружающих по принципу: «свой – чужой». Но отец учил, что первое впечатление зачастую обманчиво.

Кто-то именно в этот раз окажется не на высоте, кто-то поведёт себя как болван, кто-то будет расстроен событиями, о которых ты представления не имеешь. Суди по делам, замечай полутона. Джек пристроился у стены рядом с Кайлом, который читал с планшета, и принялся систематизировать разрозненные факты, поступки и обрывки фраз, услышанные за день.

Итак, что ему известно? Бертольд Лерой — бастард, как заметил Кайл.

Джек помнил одноклассника, Майкла, который учился с ним в начальной школе. Девчонки подслушали разговор преподавателей, и по классу пополз слух, что мать прижила его не от усатого инженера, забиравшего сына после занятий, а от своего начальника, не считавшего зазорным волочиться за стажёрками. Паренька задразнили. Джек до сих пор не забыл, как менялось поведение мальчика: от оскаленного волчонка, готового броситься на обидчиков с кулаками, через слезы в кустах за стадионом и до отрешённого презрения к окружающим. Кончилось тем, что мать перевела сына в другую школу.

Возможно, возможно.

С другой стороны, фамилии Лерой, Бертольд не лишился, вырос не в нужде, пусть и не получил наследства. Его отец мог сознательно оставить корпорацию законному сыну, Стефану, сохраняя тем самым видимость преданности делу Пирона, а Бертольда направил делать карьеру среди повстанцев. Кайл как раз упоминал, что того пристроили на тёплое место в штабе Сопротивления.

Но тогда с какой стати Лероя внезапно перевели на другой континент, да ещё и на отдалённую базу? С чего он вдруг вызвался идти с Рейном навстречу беглецам, по следам которых шла «Сигма»?

Джек посмотрел на Бертольда. Тот непринуждённо болтал с Тарой. Лерой говорил не по-английски, но даже скромного знания языка хватало для осознания простого факта: парень откровенно заигрывал с девушкой, которую не видел со времён учёбы.

Джек нахмурился. Тара беззаботно смеялась над шутками Бертольда, а тот, похоже, рисовался карьерными успехами, одновременно подкалывая менее удачливых сослуживцев.

Этот пятнадцатилетний парень явно был в ударе: пристроился, скрестив ноги, рядом с Тарой; словно невзначай касался то её плеча, то волос; то брал за руку, жестикулируя и со смехом рисуя что-то в воздухе.

Бертольд умело использовал свою привлекательность, которую военная форма скорее подчёркивала, чем усредняла. Тонкий флёр прекрасного образования и фамильного капитала лишь усиливал производимый эффект. Рослый, худощавый, голубоглазый, с точёным профилем и темными волосами до плеч. Его изящество казалось чем-то неприличным, присущим скорее обольстительной девушке... Не иначе как его мать была невероятной красавицей.

Джек вздохнул. Похоже, сегодняшним вечером занятия с Тарой отменяются.

Кайл перехватил его взгляд, а затем придвинулся к нему и шепнул:

— Ага, болтун и зазнайка. Мне он ещё в «Академии» не понравился. Но девчонки от него просто тают. Тьфу!

— А что за «Академия»? — Джек сменил тему разговора, лишь бы не накручивать себя и дальше.

— Годовой курс боевой подготовки на специальной базе, скрытой в горах Паннотии. Интенсивное обучение с... — Кайл запнулся, — с глубоким погружением. Место для тех, в ком видят особый потенциал.

Он пожал плечами, словно извинялся за что-то, и сделал глоток из фляжки:

— Не подумай, что я красуюсь, но попасть туда действительно непросто. Большая часть «Отверженных» проходит шестинедельные курсы в тренировочных лагерях. Затем они возвращаются к обычной жизни, готовые подняться по первому зову. Некоторые обучаются на тайных базах вроде Неккар, в основном те, кого уже ничто не держит ни в городах, ни в «поясах». И лишь единицы попадают в «Академию».

— Как же вы с сестрой там очутились? — Джек поёрзал, вытянул из-под стрелкового коврика пару острых камешков и приготовился слушать. Когда ещё Кайл окажется в настроении рассказывать о своём прошлом и о Таре...

— Тогда мы жили за океаном. — Кайл погрустнел. — Странно, в то время я и не догадывался, что попаду к «Отверженным». Хотя сейчас понимаю, что всё к этому шло чуть ли не с рождения. Думал, проживу обычную жизнь: любящие родители, хороший дом, школа для ортодоксов...