Затерянный дозор. Лучшая фантастика 2017 (сборник) - Дивов Олег Игоревич - Страница 81

— Кагги-карр! — ответила ворониха.

— Мы, кажется, знаем, где твой Кай, — осторожно сказал ворон.

— Наша принцесса, — ворониха сглотнула, — она такая умная, она прочитала все газеты на свете, она ездила по всему миру, даже в Трансильванию. И она стала скромной, велела разбить все зеркала, выбросить серебряную посуду, выходила из замка только вечерами… А потом она решила выйти замуж.

— К ней приезжали женихи отовсюду, — кивнул ворон. — Они приходили в замок, но никто не стал ее мужем.

— И никто не выходил обратно… — тихо сказала ворониха.

— А потом однажды вечером пришел мальчик, он был такой бледный, тихий, но очень вежливый, он ждал у ворот замка, пока его не пригласили войти. — Ворон затряс головой, и безумие темным огнем загорелось в его глазах. — Когда его впустили, он посмотрел на разбитые зеркала, на деревянную посуду на столах, рассмеялся и пошел к принцессе… и та сказала: «Ну, наконец-то, я уже думала, что осталась в мире одна…»

— И они вместе теперь, — кивнула ворониха.

— Лучше быть вороном теперь, — сказал ворон. — Потому что… потому что так лучше…

— Отведите меня в замок, — сказала Герда. — Если это Кай… Я только посмотрю на него. Узнаю, что с ним все в порядке. И уйду домой.

Ворон и ворониха переглянулась.

— Ведите, — сказала Герда, вставая. — И… дайте мне какие-нибудь ботинки. Воронам ведь они ни к чему?

— Дай ее ботиночки нашей дочки, — сказал тихо ворон. — Дай ей красивые ботиночки нашей дочки…

И они явились во дворец, стоящий в тихом, будто замершем городе. У ворот стояли стражники, нервно поглядывающие назад, на дворцовые ворота. В роскошных залах с обитыми атласом стенами и шпалерами, прикрывающими выбитые зеркала, Герде почудился какой-то звук. Будто тени пробегали вокруг — юноши и девушки, мальчики и девочки, испуганные и растерянные, мечущиеся по коридорам, зовущие и умоляющие…

— Что это? — спросила Герда.

— Сны, просто сны, — быстро ответил ворон.

— Сны о чем-то большем, — подтвердила ворониха. — Все они спят, а их сны остались в этом замке… навсегда…

Они прошли анфиладой залов и наконец оказались в спальне. Несмотря на день, шторы здесь были плотно задернуты, а посреди спальни стояла кровать — странная, в виде большой коробочки макового цветка. В кровати спали принц и принцесса. Герда посмотрела на бледное красивое лицо, на светлые волосы и воскликнула:

— Кай!

Юноша зашевелился, сел в кровати, резко, будто и не спал. Был он молод и красив, глаза были темные, бездонные, кожа бледная, белая, зато губы яркие, алые. Ах, какой это был прекрасный юноша!

Жалко только, что это был не Кай.

— Я не Кай, — сказал мальчик. — А кто ты, смешная девчонка?

Принцесса тоже села в кровати и строго спросила:

— И кто вы такие?

— Мы вороны, вороны ваши сиятельства! — воскликнули хором ворон и ворониха.

Принц и принцесса рассмеялись в унисон.

— Ну, не бойтесь, — сказал принц. — Мы не обижаем старых ворон, мы любим молодость и красоту. Хотите — будьте нашими придворными воронами… А ты, девочка?

— Меня зовут Герда, — ответила она. И начала рассказывать принцу и принцессе свою историю.

Герда и сама не заметила, как случилось, что, пока она рассказывала, принц и принцесса оказались рядом с ней, бледные и прекрасные. Они совершенно не стеснялись своих нагих юных тел, а принц даже склонился к Герде, собираясь поцеловать ее в шею, но вдруг ожерелье на шее девочки шевельнулось, принц вскрикнул и отстранился.

Они с принцессой молча переглянулись.

— Любопытно, — сказала принцесса. — Амулет? Или любовь? Я даже не пойму, что именно… Можно попробовать перебороть…

Принц нервно засмеялся.

— Брось, любимая. Зачем? Милая девочка с трогательной историей. Какая трепетная любовь! Ей надо помочь. Это как минимум забавно!

Принцесса кивнула, закуталась в халат, второй бросила принцу.

— Хорошо, — сказала она. — Дадим ей карету, ту, позолоченную, не люблю ее. Моих старых платьев, мы почти одного роста, и новые туфли взамен этого безобразия на ее ножках… Кренделей, булок… Эй, ворон, ты должен хорошо знать пекарей, пусть постараются! И охрану. Мне давно уже не нравится серебряный полк лейб-гвардии… как они смотрят мне вслед… Пусть охраняют нашу милую гостью в ее поиске!

— Спасибо, — сказала Герда. — Как добры ко мне все люди и животные.

Принц в халате вышел с ней в приемную, где тихо сидели вельможи и чиновники. Отдал распоряжения и ушел, на прощание еще раз бросив взгляд на ожерелье на шейке Герды.

Герда тихо вышла из замка, отряд гвардейцев уже строился у кареты, запряженной четвериком лошадей. Кучера и слуги, отправленные принцем вместе с Гердой, веселились и радовались, оглядываясь на замок. Служанки вынесли Герде гору нарядов, и она переоделась. Посмотрела на свое старое платье, заколотое шипом. И сказала:

— Я сейчас.

Земля у ворот замка была твердая, как камень. Но Герда уколола себе палец шипом шиповника, и тот вошел в землю легко, будто нож в горло старой ведьмы.

— Розы цветут, красота, красота… — прошептала Герда, потому что шиповник — это тоже роза.

Темно-зеленый побег вырвался из холодной земли и побежал, ветвясь, по стене замка, мгновенно обрастая кроваво-красными и мертвенно-белыми цветами. Острые, как иглы, шипы вонзались в камень.

Герда повернулась и пошла к подаренной карете.

Надя вздохнула и сказала:

— Хорошо быть принцессой.

— Почему?

— Хочешь подарить кому-то карету из золота — даришь. Хочешь послать гвардейцев помочь Герде — посылаешь.

— Не всегда добрые поступки вызваны добротой, — сказал я. — И не всегда злые поступки — от злобы.

— Ну и что? Я была бы доброй принцессой. И умной. И любознательной.

— Любознательность и ум порой вредят даже добрым принцессам, — ответил я. — Но в общем-то ты права. Хорошо иметь возможность делать добрые поступки.

— Даже если ты злой, — добавила Надя.

Мы вступали на хрупкую почву соотношения добра и зла у Темных и Светлых Иных. Обычно это изучают, выйдя из школьного возраста, а не в восемь лет. Но я не стал спорить.

— Да, даже если ты злой… Читаем дальше?

Надя кивнула.

«— Ишь какая славненькая, жирненькая. Орешками откормлена! — сказала старуха-разбойница с длинной жесткой бородой и мохнатыми, нависшими бровями. — Жирненькая что твой барашек! Ну-ка, какова на вкус будет?

И она вытащила острый, сверкающий нож. Вот ужас!» — прочитал я.

Огромный волк перепрыгнул через пики стражников и ударом лапы опрокинул офицера в сверкающих серебряных доспехах. Сомкнул челюсти на его горле, рванул, потом повернулся к Герде.

Стая добивала последних гвардейцев. Нет, те не струсили, когда посреди темного леса на них бросились огромные волки. Они дрались до конца, дрались с отчаяньем и отвагой обреченных, давно уже смирившихся со своей смертью, но цепляющихся за что-то поважнее, чем жизнь.

С десяток волков были иссечены мечами и пронзены пиками, некоторые пытались подняться, несколько умерли и преобразились, превратившись в голых волосатых мужчин и женщин, после смерти совсем не страшных, а только противных.

Убивший офицера волк встряхнулся и превратился в огромную старую женщину, всю заросшую волосами, у нее на подбородке завивалась длиннющая борода, а брови оказались такие густые, что закрывали глаза, и временами старая женщина дула вверх, отводя их.

— Ишь какая славненькая, жирненькая. Орешками откормлена! Жирненькая что твой барашек! Ну-ка, какова на вкус будет? — зловеще сказала старуха.

И тут же завопила — ей на спину запрыгнула молодая волчица, в прыжке превратившаяся в черноволосую девушку, смуглую, широкоплечую, с грустными глазами. Девушка укусила старуху за ухо, совсем по-звериному, и воскликнула:

— Она будет играть со мной! Она отдаст мне свою муфту, свое хорошенькое платьице и будет спать со мной в моей постельке.