Благие намерения - Робертс Нора - Страница 56

— Она умеет произносить слово «игрушка»?

— Оно среди ее любимых слов. — Мэвис оглянулась на лепет дочери.

— Все в порядке, Даллас? — спросила Пибоди.

— Да.

Мэвис тряхнула волосами — сегодня они были ярко-синие.

— Леонардо предлагает перебраться в отель, но…

— Вам и здесь хорошо. Даже лучше. Я бы сказала, что мы ее отпугнули. Теперь она дважды подумает, прежде чем на вас напасть. У вас хорошая охранная сигнализация, два копа на посту. Просто не оставайся одна, Мэвис, даже на несколько минут. — Тяжело вздохнув, Ева добавила: — Прости.

— Не смей извиняться! Передо мной — не смей. — Мэвис крепко обняла Еву. — Хочу вина. Давайте все выпьем вина.

— Все, кроме меня. Я не могу остаться. Но перед уходом надо кое-что проговорить. На втором месте после запрета оставаться одной стоит приказ не открывать дверь.

— На то существуют мониторы и все такое. Я знаю, как все это работает, недаром моя лучшая подруга служит в полиции.

— Я ее поймаю, Мэвис.

— Никто в этом не сомневается. — Мэвис оглянулась на спальню. — Ни одна живая душа!

— Макнаб почти закончил, — сообщил вошедший Леонардо.

— Тем лучше. Давайте еще раз повторим правила. Соблюдайте осторожность, но не беспокойтесь. Эти стены для нее непреодолимы.

— А кто беспокоится? Ты здесь таких видишь? — Мэвис постучала себя по лбу. — Видишь? Гладкий, как мой зад. Осторожности выше крыши. У нас есть для этого все основания. — Она поймала руку Леонардо и поцеловала. — Милый, не откупоришь бутылочку вина? Даллас отказалась, а мне бокальчик не помешает.

— Ты выполнишь все, что она тебе велит?

Мэвис дотронулась до сердца, поцеловала свою ладонь и приложила ее себе к губам.

— Даю клятвенное обещание, и пусть в случае его нарушения на меня обрушатся все муки ада!

— Тогда я открываю вино.

Когда он отошел, Мэвис сказала:

— Только не советуй мне отказаться от «Болл дроп». Я дала слово тебя слушаться, поэтому и здесь не ослушалась бы. Но очень не хотелось бы.

— Не посоветую. Там она к тебе не подберется. Она убегает, предпочитая безлюдье. Ты дала слово не оставаться одна. Ни на репетиции, ни на концерте, ни после. Никогда!

Мэвис снова дотронулась до сердца.

— Не останусь. У меня два гигантских-прегигантских повода остаться в живых. — Она посмотрела на Беллу и Пибоди с охапками игрушек в руках. — Вот один.

Белла вытянула ручки и исполнила пируэт манекенщицы, как его представляет годовалый ребенок.

— Ба-ба!

Она со сладкой улыбкой протянула Еве блестящий браслетик.

— Думаешь, я соглашусь на обмен? — Ева спрятала под рубашкой тщательно вытертый бриллиант и опустилась на корточки. — Должна тебя разочаровать, малышка: я слишком привыкла к своим вещам.

Но Белла не расплакалась, а обняла Еву за шею и что-то радостно пролепетала на своем языке. К Евиной щеке опять прижались липкие губы.

Ева осталась еще на двадцать минут, завороженная поведением Беллы: та залезла к ней на колени и смирно сидела на протяжении всего инструктирования родителей по поводу новых охранных кодов. Не исключалось, правда, и коварство: вдруг дитя замыслило снова завладеть бриллиантом, а то и привычно засунуть его в рот?

Уйдя, Ева еще раз внимательно оглядела улицу, потом задрала голову и посмотрела на окна Мэвис. В одном из окон красовалась красиво украшенная елка.

Мэвис не подкачает. Она много лет прожила на улице и сумеет за себя постоять. Появление семьи должно утроить ее природную осторожность.

Убедив себя в этом, Ева села в машину. Пора возвращаться домой. У нее тоже есть семья, и ей хочется туда, хочется съесть суп и пирог. Сначала нужно, правда, сообразить, как покинуть ловушку под названием «парковка».

18

Войдя в дом с пакетом из гриль-бара, Ева испытала приступ паники. Соммерсета — этого воплощения Смерти с косой, прикидывающегося символом гостеприимства, — нигде не было видно. Но, подойдя к домашнему переговорному устройству, она услышала приглушенные голоса. Ей вспомнилось прошлое ее похожее возвращение. В тот раз убийца сумел обмануть бдительность Соммерсета.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Она бесшумно переложила пакет в левую руку, правую опустила на рукоятку револьвера и шагнула к двери гостиной.

Соммерсет, само спокойствие, держал в руке бокал, а другой гладил разлегшегося у него на коленях кота. Напротив него сидела незнакомая Еве женщина, между ними мирно потрескивал камин.

— Лейтенант. — Соммерсет не перестал гладить кота, а всего лишь приподнял брови, уставившись на ее правую руку.

— Кто это? — спросила Ева, не снимая руку с рукоятки револьвера.

— Старая знакомая. Иванна, познакомьтесь: лейтенант Даллас. Лейтенант, Иванна Лиски.

— Я так много о вас слышала! — Иванна поставила свой бокал и величественно протянула руку — как королева, подставляющая для поцелуя свое кольцо, подумала Ева. — Очень рада знакомству.

Ева обратила внимание на ее выговор: как и в речи Соммерсета, в нем было что-то смутно восточноевропейское. Успокоившись, Ева опустила руку и обменялась с Иванной рукопожатием.

«Утонченно», — подумала Ева. Все в женщине отвечало этому определению. Очень светлые волосы уложены длинной волной вокруг кукольно-фарфорового лица. Светло-голубые глаза, бледно-розовые губы, изящные хрупкие черты лица. Приглядевшись, Ева предположила, что ей лет семьдесят.

— Я тоже рада. А вот я ничего о вас не слышала.

— Это все его скромность. — Иванна с музыкальным смехом посмотрела на Соммерсета. — Мы очень давние знакомые. Лоренс был моей первой любовью.

— Неужели? — Ева решила пощадить свою психику и не давать волю воображению.

— За первым мужчиной в жизни женщины всегда остается важное место. — Иванна приложила ладонь к груди, туда, где красовалась квадратная сапфировая брошь. — У вас чудесный дом. Я не была в Нью-Йорке много лет, все не получалось.

— Вы живете не здесь?

— Последние годы я живу в Париже, но сейчас здесь моя внучка, через неделю у нее свадьба. По этому случаю я и приехала, повидаюсь с близкими. — Она улыбнулась Соммерсету. — И со старыми друзьями.

— Что ж, желаю удачи. А мне уже пора.

— У вас важная работа, мы не можем вас задерживать. Полиция. В свое время… — игриво начала она, обращаясь к Соммерсету.

— Времена меняются.

— Никуда не денешься, как ни старайся их удержать. Надеюсь, мы еще увидимся, — сказала она Еве.

— Непременно. — Это было самое учтивое слово, пришедшее Еве на ум.

Оставив их с виски и воспоминаниями, она поднялась наверх.

Русская, украинка? А может, чешка? Так или иначе, ее голос навевает картины цыганских костров и ветхих замков в сумрачных ущельях. Трудно представить, что эта утонченная красавица с сапфиром на бледно-голубом платье нашла в костлявом Соммерсете с лицом, похожим на череп.

Ева отправилась к себе в кабинет с мыслью оставить еду из гриль-бара на кухне и засесть за доклад. Она предвкушала плодотворный мыслительный процесс.

Рорк сидел у себя, за своим письменным столом. Он был в свитере цвета ночного тумана. Его голубые глаза, от которых у нее замирало сердце, приветливо посмотрели на нее.

— Привет! Не знала, что ты дома.

— Недавно вернулся. Надо кое-что доделать. Что ты принесла?

— Ужин. — Она приподняла пакет. — Суп, хлебные палочки, пирог.

— Ты не теряла времени зря. Что за пирог?

— Говорят, хороший. Ты голоден?

— Если подумать, то, скорее, да.

— Я сейчас. Как насчет вина? Тот еще выдался денек!

— Что-то я не вижу свежей крови и синяков.

— Не в этом смысле, — отозвалась она уже из своего кабинета. — Хотя кровь могла пролиться. К счастью, не моя.

Глядя на экран со своим журналом, она нахмурилась.

— Не моя кровь, — повторила она. — Чужая.

Она отправилась в кухню с намерением проанализировать истекший день.

— У Соммерсета женщина.

— Не сомневаюсь. — Войдя в кухню следом за ней, Рорк развернул ее и поцеловал. — А сколько их было у него раньше!