Тайные наслаждения - Хейер Джорджетт - Страница 50

– Да, любовь моя, вот только я всегда просыпаюсь раньше слуг, посему успею развязать ее. Не огорчайтесь, моя дорогая миссис Шевиот! Я просто подумала, вам захочется узнать, что я позаботилась о вашей безопасности. Идем, Баунсер, идем, хорошая собачка!

Компаньонка Элинор вновь выскользнула наружу, оставив девушку беспокойно вертеться на подушках, придумывая неубедительные оправдания, которые ей придется давать утром оскорбленному гостю. Но единственную тревогу, ставшую следствием военной хитрости мисс Бекклз, поднял Никки, который, проснувшись ни свет ни заря и приписав сие необычное обстоятельство легкому шуму, проникшему в его подсознание, спрыгнул с кровати и подкрался к двери, желая тихо открыть ее. Однако бельевая веревка оказалась крепкой, и Никки, вполне естественно решив, что своим заточением обязан коварным проискам Френсиса Шевиота, немедленно начал звать на помощь. Первым на его призыв откликнулся Баунсер, который взлетел наверх по лестнице и после нескольких безуспешных попыток освободить хозяина, бросаясь на дверь, принялся яростно рыть под нее подкоп.

Мисс Бекклз, задержавшись только для того, чтобы набросить шаль прямо поверх ночной сорочки, выбежала в коридор, схватила пса за ошейник и громким шепотом стала умолять Никки утихомириться. Но ни он, ни Баунсер не обратили на ее мольбы ни малейшего внимания, и лишь после того, как она дрожащими руками развязала узлы, а на шум прибежали не только Элинор, но и Барроу, проклятия пленника и тревожный лай Баунсера прекратились. Стоило объяснить Никки, в чем дело, он тут же разразился хохотом, достаточно громким, чтобы разбудить того, кто еще не проснулся во время предыдущей суматохи.

Элинор замерла в тревожном ожидании, но из спальни гостя по-прежнему не доносилось ни звука.

– Не возьму в толк, зачем кому-то понадобилось совершать подобную глупость! – заявил Барроу, с удивлением глядя на бельевую веревку. – Вот будет незадача, если сейчас выйдет мистер Френсис и потребует объяснений!

Барроу переводил взгляд с одного конспиратора на другого, выражая такое недоумение, что Никки предпочел отправить его обратно в крыло для слуг, а по пути удостоил рассказа, который вызвал у дворецкого лишь презрительную ухмылку.

– Хозяйка зря подозревает мистера Френсиса или ему подобных! – сказал дворецкий. – Бьюсь об заклад, он тут совершенно ни при чем!

– Что ты сказал Барроу? – спросила у Никки Элинор, когда юноша вернулся.

В ответ он, одарив ее улыбкой, заявил:

– Я вам не скажу. Иначе вы съедите меня живьем!

– Гадкий мальчишка! Признавайся немедленно!

– Нет, не скажу – вы покраснеете.

– Вот как! – с негодованием воскликнула она. – Ты невыносим!

– Не представляю, что еще я мог сказать ему!

– Какой смысл теперь говорить об этом? – Девушка понизила голос до еле слышного шепота и кивнула на дверь спальни Френсиса Шевиота. – Весь этот шум не мог не разбудить его! Почему он не вышел или не окликнул нас, чтобы узнать, что происходит?

– Наверное, он забился под кровать от страха, – язвительно ответил Никки.

– Но утром Френсис непременно пожелает узнать, что случилось!

– Я дам ему достойный ответ, – пообещал Никки.

Несмотря на заверения юноши, вдова спустилась в столовую в большом смущении, ожидая дальнейших неприятностей. Но ее незваный гость так и не появился к завтраку, а Барроу, сопроводив свои слова негодующим фырканьем, сообщил, что Кроули только что прошествовал с подносом в его спальню. Мистер Шевиот, высокомерно заявил камердинер, никогда не выходит из своих покоев раньше полудня.

– Да неужели, клянусь богом? – воскликнул Никки. – Что ж, ему придется нарушить свой обычай, потому что в полдень начинаются похороны!

Юноша не стал терять времени и сразу же после того, как расправился со своим, по обыкновению обильным завтраком, поднялся наверх, дабы уведомить об этом Френсиса. Но тот, сидя перед туалетным столиком в халате экзотических расцветок и терпеливо ожидая, пока камердинер не закончит полировать ему ногти, воспринял новости с раздражающей невозмутимостью:

– Да, мой мальчик, мне уже сказали об этом, и ты сам видишь, как рано я встал! Приходится прилагать все усилия, но я по-прежнему не представляю, каким образом успею одеться вовремя. Уже пробило десять, а ведь в одиннадцать, полагаю, нам нужно будет выехать отсюда! Кроули, мы должны иметь в виду, что, если судьба ополчится против меня, чего – искренне надеюсь на это – не произойдет, я вынужден буду потратить еще добрый час на то, чтобы завязать свой шейный платок, и вот тогда могу опоздать. Пожалуй, лучше заняться этим немедленно.

Никки изумленно уставился на стопку черных платков, каждый шириной в добрый фут, лежавших на столе.

– Боже милосердный, да тебе не понадобится и половина из них! – воскликнул юноша. – Или ты собираешься проторчать здесь целый месяц?

Френсис с тревогой окинул платки взглядом.

– Ты и в самом деле так думаешь? – осведомился он. – Надеюсь, ты прав, дорогой Николас, но мне случалось испортить целую дюжину, прежде чем я добивался нужных складок. Это было бы неуважением к бедному Евстасию, если бы я присутствовал на его похоронах с неуклюже завязанным шейным платком! А сейчас тебе придется оставить меня, мой мальчик; я всегда испытываю ненужное волнение, если на меня смотрят в тот момент, когда я занят самым трудоемким предметом своего туалета. Но перед тем как уйти, ответь мне, почему меня столь бесцеремонно разбудили сегодня утром?

– Ага, значит, ты все-таки проснулся от шума? – полюбопытствовал Никки.

– Мой дорогой Николас, я еще не лишился слуха, и сон у меня чуткий. А шум стоял такой, словно целый полк солдат атаковал этот несчастный дом!

– Тогда почему же ты не вышел из комнаты, чтобы узнать, в чем дело?

Френсис обратил на Никки шокированный взгляд.

– Выйти из комнаты до того, как меня побреют?! – переспросил он. – Мой мальчик, ты, должно быть, сошел с ума?

– Ладно-ладно! – нетерпеливо отмахнулся юноша. – Не случилось ничего особенного! Я не смог открыть дверь: понимаешь ли, ее заклинило; все двери в этом доме покоробились и рассохлись, так что в этом нет ничего удивительного! Барроу пришлось навалиться на нее плечом, потому что я опасался, что, если изо всех сил потяну за ручку, она попросту отвалится!

– Надо же! – неискренне изумился Френсис. – Какой ты, оказывается, сильный молодой человек, дорогой Николас!

Никки отправился на поиски Элинор и сообщил ей, что поведение Френсиса ничего не разъясняет.

– Ты думаешь, он пытался отворить собственную дверь? – с тревогой осведомилась она.

– Господи, да откуда мне знать, хотя я ничуть не удивился бы! Он очень скрытный тип, а врет с такой же легкостью, как дышит! Но подождите, пока я не расскажу Джону о куче шейных платков, что он приволок с собой! Джон франтов терпеть не может!

Очевидно, в то утро шейные платки не выказали неповиновения, так как ровно в одиннадцать часов утра Френсис сошел вниз по лестнице, наряженный в траурный черный цвет, если не считать серого жилета. За ним по пятам следовал Кроули, который нес его подбитое мехом пальто, перчатки, шляпу и трость из черного дерева. Экипаж Френсиса уже стоял у дверей, и, согласно договоренности, он должен был подвезти Никки до Уисборо-Грин, где их ожидали кареты похоронной процессии.

Френсис приветствовал хозяйку дома со своей обычной учтивостью, заявив, что за исключением таких пустяков, как мышь, пробежавшая за деревянной панелью, или Баунсер, скребущийся у порога его спальни, равно как и петухи, устроившие утреннюю перекличку с первыми лучами солнца, а также сражение Никки с собственной дверью, его ничто не потревожило и он провел прекрасную ночь. Единственной угрозой нарушить безмятежность Френсиса была опасность того, что ветер собирался повернуть на северо-восток. В этом случае, с сожалением предупредил молодой человек миссис Шевиот, он будет лишен возможности немедленно покинуть Хайнунз и отправится в путь очень поздно, что не позволит ему достичь Лондона раньше полуночи. Вежливость вынудила ее сказать обычные в таких случаях фразы, но сердце ее упало, и, когда Френсиса бережно усадили в экипаж, а за ним и его сгоравшим от нетерпения спутником захлопнулась дверца, девушка отправилась к садовнику узнать, что тот думает о погоде. Он заявил: по его мнению, вот-вот задует холодный ветер. Элинор понуро вернулась в дом, дабы предупредить миссис Барроу, но сия расторопная женщина, придя в восторг оттого, что может свободно распоряжаться двумя девушками из деревни, равно как и женой садовника, которой она беззастенчиво помыкала все утро, лишь поинтересовалась у своей хозяйки, что та предпочитает на ужин – пирог с мясом или же пару цыплят с грибами на вертеле.