Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Сон в красном тереме. Т. 1. Гл. I — XL. - Цао Сюэцинь - Страница 5


5
Изменить размер шрифта:

— Если ты подразумеваешь эту вещицу — гляди, — и буддийский монах протянул ему небольшой камень.

Это была чистая прекрасная яшма, а на ней надпись — «Одушевленная яшма». Была еще одна надпись, на обратной стороне, но едва Чжэнь Шиинь собрался ее прочесть, как буддийский монах отнял камень, сказав:

— Мы у границы мира грез!

Он подхватил под руку своего спутника и увел под большую каменную арку с горизонтальной надписью наверху «Беспредельная страна грез» и вертикальными парными надписями[9] по обеим ее сторонам:

Когда за правду выдается ложь, —
тогда за ложь и правда выдается,
Когда ничто трактуется как нечто —
тогда и нечто — то же, что ничто!

Чжэнь Шиинь хотел последовать за монахами, но не успел сделать и шага, как грянул гром — будто рухнули горы и разверзлась земля.

Чжэнь Шиинь вскрикнул и открыл глаза. Солнце ярко пылало, легкий ветерок колыхал листья бананов. Сон Чжэнь Шиинь наполовину забыл.

Вошла нянька с Инлянь на руках. Только сейчас Чжэнь Шиинь заметил, что девочка растет и умнеет не по дням, а по часам, становясь прелестной, как яшма, которую без устали полируют. Он решил прогуляться с дочкой и взял ее на руки. Побродив по улицам и поглядев на уличную сутолоку, он уже возвращался домой, когда увидел шедших ему навстречу монахов — буддийского и даосского, которые вели между собой разговор. Буддийский — босой, голова покрыта коростой, даос — хромой, всклокоченные волосы торчат в разные стороны.

Буддийский монах поглядел на Чжэнь Шииня и запричитал:

— Благодетель, зачем ты носишь на руках это несчастное создание? Ведь оно навлечет беду на своих родителей!

Чжэнь Шиинь решил, что монах сумасшедший, и не обратил на него внимания. Но монах не унимался:

— Отдай ее мне! Отдай!

Чжэнь Шиинь покрепче прижал к себе дочь и хотел уйти. Тут вдруг монах расхохотался и, тыча в него пальцем, прочел стихи:

Любовью к девочке терзаться?
Такая глупость мне смешна.
Да может ли перечить снегу,
раскрывшись, лилии цветок?[10]
Знай: Праздник фонарей[11] пройдет,
и воцарится тишина,
И дым развеется в тот миг,
когда погаснет огонек.

Слова эти смутили душу Чжэнь Шииня, но не успел он порасспросить монаха, как в разговор вмешался даос.

— Давай пока расстанемся, — сказал он буддийскому монаху. — Пусть каждый сам себе добывает на пропитание. А через три калпы я буду ждать тебя в горах Бэйманшань. Оттуда отправимся в Беспредельную страну грез и вычеркнем запись из списков бессмертной феи Цзинхуань[12].

— Прекрасно! Прекрасно! — воскликнул буддийский монах, и они разошлись в разные стороны.

«Неспроста эти монахи явились, — подумал Чжэнь Шиинь. — Надо было их обо всем расспросить, но теперь уже поздно».

Так, размышляя, Чжэнь Шиинь пришел домой, когда увидел соседа — ученого-конфуцианца, жившего в храме Тыквы горлянки. Звали его Цзя Хуа, но известен он был под именем Цзя Юйцунь. Родился он в округе Хучжоу, в образованной чиновной семье, которая к этому времени разорилась, и от нажитого предками состояния почти ничего не осталось. Со временем родственники Цзя Юйцуня либо отправились в мир иной, либо разбрелись по свету, и он оказался совершенно один. Оставаться на родине не было никакого смысла, и Цзя Юйцунь отправился в столицу, надеясь выдержать экзамены и возродить славу семьи[13]. В эти места он попал два года назад и застрял здесь, найдя приют в храме. На жизнь он зарабатывал перепиской и составлением деловых бумаг, поэтому Чжэнь Шииню часто приходилось с ним сталкиваться.

Завидев Чжэнь Шииня, остановившегося у ворот, Цзя Юйцунь поздоровался с ним и спросил:

— Что это вы, почтенный, так внимательно смотрите на улицу? Что-нибудь интересное заметили?

— Нет, — с улыбкой отвечал Чжэнь Шиинь. — Дочка вот раскапризничалась, и я решил выйти ее поразвлечь. А вообще — скучно. Хорошо, что вы пришли, брат Цзя Юйцунь! Заходите, пожалуйста, вместе скоротаем этот бесконечный день!

Он отдал девочку няньке и под руку с Цзя Юйцунем направился в кабинет.

Мальчик-слуга подал чай. Но едва завязалась беседа, как кто-то из домочадцев прибежал к Чжэнь Шииню с вестью:

— Пожаловал господин Ян, желает справиться о вашем здоровье.

— Простите, — вскакивая с места, проговорил Чжэнь Шиинь, — я вас на время покину.

— Как вам будет угодно, почтенный друг, — ответил Цзя Юйцунь, тоже подымаясь. — Ведь я у вас частый гость — что за беда, если придется немного подождать?!

Чжэнь Шиинь покинул кабинет и направился в гостиную.

Оставшись в одиночестве, Цзя Юйцунь от нечего делать взял книгу стихов и стал ее перелистывать. Вдруг под окном кто-то кашлянул. Цзя Юйцунь выглянул наружу — это служанка рвала возле дома цветы. Не красавица, она обращала на себя внимание изящными манерами и благородными чертами лица, и Цзя Юйцунь невольно залюбовался девушкой.

Служанка между тем нарвала цветов и собралась уходить. Но, случайно подняв глаза, увидела в окне человека в старой одежде, с потертой повязкой на голове. С виду он был беден, но статная фигура, широкое лицо и резко очерченный рот, изогнутые брови, сверкающие, будто звезды, глаза, прямой нос и округлые щеки выдавали в нем человека незаурядного. Девушка поспешила убежать, думая про себя: «Такой благородный с виду, а ходит „и лохмотьях! Бедных родственников и друзей у нас в семье как будто нет. Должно быть, это тот самый Цзя Юйцунь, о котором часто говорит хозяин. Прав он, видно, когда уверяет, что такому человеку не пристало жить в нужде. Хозяин рад бы ему помочь деньгами, но все не представляется случая“.

Подумав так, служанка обернулась. А Цзя Юйцунь решил, что приглянулся девушке, и радости его не было предела. Девушка эта, поистине необыкновенная, и в нынешнем суетном и беспокойном мире могла бы стать верной подругой жизни.

Тут мальчик-слуга доложил, что гость остался обедать, и Цзя Юйцунь незаметно удалился через боковую калитку. Так что, когда Чжэнь Шиинь, проводив гостя, вернулся, его уже не было. Но посылать за ним хозяин не стал.

Наступил праздник Середины осени[14]. После семейного праздничного обеда Чжэнь Шиинь распорядился приготовить угощение у себя в кабинете и вечером отправился в храм за Цзя Юйцунем.

Между тем в душе Цзя Юйцуня глубоко запечатлелся образ служанки, которую он увидел в доме Чжэнь Шииня в тот день. Он то и дело вспоминал о девушке, мысленно называя ее верной подругой жизни. И вот сейчас, в праздник Середины осени, обратив взор к луне, он прочитал стихотворение:

Не думал я и не гадал, что вдруг
Все то, о чем в Трех временах мечтали[15],
Отобразится наяву в одной
Минуте непредвиденной печали.
Случайно промелькнула предо мной…
Наморщив лоб и не сказав ни слова,
Задумчиво и робко уходя,
Оглядывалась — раз, и два, и снова…
Я ей вослед смотрел, и тень ее,
Казалось, в легком ветре колыхалась,
И я подумал: «Вот бы под луной
Она со мной сдружилась и осталась!»
Луна блеснула, словно поняла,
Что я вдали объят мечтою нежной,
И хочет, видно, убедить ее
Откликнуться на робкие надежды…
вернуться

9

Парная надпись («дуйлянь») —афоризм или изречение, состоящие из двух или четырех строк. Каждый иероглиф одной строки имеет смысл, близкий или противоположный соответствующему иероглифу последующей строки. Как правило, парные надписи имели религиозно-философский смысл, но в художественных произведениях старого Китая можно найти «дуйлянь», живописующие красоту природы, дворцов, дающие характеристики персонажам и т. д.

вернуться

10

Да может ли перечить снегу, раскрывшись, лилии цветок? — Снег по-китайски звучит «сюэ». Такое же звучание имеет первый слог имени одного из персонажей романа (Сюэ Паня). Под «лилией» имеется в виду Сянлин (или Инлянь). Смысл предсказания: Сянлин будет бессильна противостоять притязаниям Сюэ Паня.

вернуться

11

Праздник фонарей отмечается в пятнадцатый день первого месяца по лунному календарю. Обычай украшать дома разноцветными фонарями, горящими всю ночь, с глубокой древности сохраняется и поныне. Празднество начинается с вечера и продолжается до утра; улицы многолюдны, а днем звучат гонги и барабаны, люди веселятся, танцуют, прославляют дракона и феникса, образы которых служат в этом случае символами гармонии, благополучия, удачи.

вернуться

12

Цзинхуань — небесная фея, дававшая человеческим душам напутствие и предостерегавшая их от совершения грехов после нисшествия в человеческий мир.

вернуться

13

…выдержать экзамены и возродить славу семьи. — Имеются в виду столичные экзамены, проводившиеся один раз в три года. Успех на экзаменах позволял претендовать на чиновничью должность.

вернуться

14

Праздник Середины осени отмечается в пятнадцатый день восьмого месяца по лунному календарю.

вернуться

15

…все то, о чем в Трех временах мечтали… — Три времени («Сань ши») — буддийское понятие, трактующее три временных пути к нирване. В данном случае термин употреблен в ироническом смысле как противопоставление «вечности» ( т.е.«пути трехкратного перерождения от низшего существа к высшему») единому мигу озарения.