Совсем не прогрессор - Лернер Марик (Ма Н Лернер) Н. "lrnr1" - Страница 56

Курсанты садились на откидные сиденья вдоль борта и ставили перед собой огромные рюкзаки. Куда там ишакам, они бы столько не унесли. На неделю автономной жизни, включая бои. Не нравится ему подобная предусмотрительность — дурно пахнет. Хотя, казалось бы, куда уж лично для него хуже.

Сашка уселся на собственный вещмешок прямо на пол. Для него места не предусмотрено. Створки в хвосте натужно завыли и принялись закрываться. Полдела выполнено — прорвался. Теперь недолго.

Завыли двигатели, и самолет двинулся по взлетной полосе, набирая скорость. В иллюминаторе замелькали деревья, растущие за забором. «Антонов» развернулся и, набирая двигателем обороты, пошел на взлет.

Кто-то запел, и курсанты дружно подхватили. Внутри пузатой железной банки бодро понеслось нечто современное про басмачей — визитка барда Кирсанова.

Парни всерьез радовались. И не столько будущим подвигам, сколько возможности выскочить из надоевшей казарменной рутины. Знакомое дело. Всегда кажется, впереди лучше. Этих еще наверняка заставляют по «горам» ходить. Подходящих скал не напасешься, и кто-то умный придумал: можно и без них обойтись. Берется овраг — одна штука — и куча рядовых.

Подъем крутенький, а ты по нему регулярно бегаешь. Вместо зарядки. И в наказание за очередной залет. И просто так — взгляд офицеру не понравился. Вверх-вниз. Вверх-вниз. Устал? Теперь вприсядку разик. Никакого Кавказа не требуется. Обычный марш-бросок почти прогулкой кажется. А отправка в часть — освобождением.

— Герои, — сквозь зубы процедил майор. — Кто придумал посылать недоучек? Не сорок первый год!

— Вы совсем ничего не знаете? — спросил с надеждой Сашка, доставая из кармана очередную четвертушку. Лучше любых денег идет в налаживании взаимопонимания.

Майор не чинясь взял и хорошо глотнул.

— Оставьте, — отмахнулся Сашка на попытку отдать. — Я и так в долгу.

— Взрывы были, — нехотя объяснил Комаровский, — смертники, мля. Погибших много. Добралась до нас исламская мода. Это то, что довели до общей массы в приказе. А подробности на месте. Шерстить «черных» будем. Всех на уши поставим. А кто? Вот эти? Лучше бы кинологов дали. Или вертухаев. Сборная солянка с округа, мля. Выше не пошло, значит, угроза средняя. Серьезных выступлений не ожидается.

— Так в Барнауле же есть собаки, — искренне удивился Сашка, разглашая знание очередной военной тайны.

— Там питомник. На племя разводят. А обучают в Ташкенте и Фрунзе. Мабыть и пришлют, — ответно раскрыл тайну майор. — Хорошая псина дорогого стоит. Уж дороже тебя, — он хохотнул, — и нормы питания одинаковые. Это же ты, красавец, продовольственный склад в девяносто девятом в Герате обнес?

— Клевета, — равнодушно отказался Сашка, — офицерские байки. Вот и делись с ними после этого найденным на дороге бесхозным имуществом, — добавил нагло.

— Вот, — наставительно сказал майор молодому лейтенанту, сидящему рядом и внимательно прислушивающемуся. — Мотай на ус. Училище — одно, армия в боевых условиях — совсем не тот коленкор. Правильно понимающий службу солдат обязан с начальством поделиться. А тот — его прикрыть. Взаимовыручка в действии. В жизни всякое случается, и панибратства не будет. Каждый должен знать свое место и соблюдать субординацию. А солдаты чем дольше служат, тем больше наглеют, без правильного воспитания готовое чэпэ. Трибуналы и гауптвахты остаются в тылу. Солдат сам прекрасно знает, когда виноват, и песца примет спокойно.

Ну да, подумал Сашка, на боевых выходах только попробуй не исполнить приказа или струсить. А вот в расположении совсем другие порядки. Бухай, закидывайся, сачкуй, и если хватает смелости — посылай. Главное, не попадайся. Не за то отец сына бил, что играет…

— Не накажешь — не научишь. Тут важно палку не перегибать, а то недолго и пулю в спину словить. Было, а? — спросил майор Сашку.

— У нас — нет. В спецназ отбор жесткий, неподходящие быстро отсеивались. Говорили разное, да тоже все больше болтовня. Кто сделает, про такое помалкивает, если с головой дружит.

Из кабины появился летчик и позвал майора. Под заинтересованными взглядами они слегка побеседовали. До остальных доносились в основном общеармейские выражения. Без контекста не понять. Может, это они обмениваются мнениями по поводу красивых кучерявых белых облаков за бортом?

— Военный аэродром не принимает, — сообщил Комаровский вернувшись. Собственно, во фразе содержалось гораздо больше слов, но смысл был именно таков. — Будем садиться в гражданском. — Он посмотрел вопросительно на Сашку.

— На машине до центра Верного минут пятнадцать, — выдал тот справку. — У железнодорожного разъезда, ну на военном, до сих пор грунтовая взлетно-посадочная полоса. «Антонов» сядет, вертолеты тоже, но не лучший вариант. А в Толбухине ВПП с асфальто-армобетонным покрытием. Там и тяжелые транспортники приземляются. Четыре с лишним километра длина.

— В город пойдешь самостоятельно, — пожевав губами, вынес вердикт майор, — мне теперь разбираться с транспортом и искать начальство.

— Какие вопросы? Я и так не рассчитывал. Спасибо за помощь.

Он добрался нормально. На аэродроме был привычный бардак, когда все носятся взад-вперед, толком не зная, кто еще входит в сводную группу и где расположены штаб, туалет и его собственное подразделение. Делай морду кирпичом и шагай целеустремленно — никто тебя не остановит. Если на выход. На вход документы спрашивают.

Потом пришлось идти пешком. Проситься на машину не стоило, да и ездили по дорогам все больше колоннами, не особо проявляя желание тормозить на поднятую руку. Проще было чапать по обочине, залегая в канаве при появлении очередных автомобилей с мигалками. Приятного мало, да береженого Бог бережет. Не хватает еще угодить на фильтрацию и долго объясняться.

В городе стало проще. То есть на больших перекрестках присутствовали БТР, а чуть ли не на каждом углу торчали патрульные, но имеющихся документов и паспорта хватало, чтобы его не трогали. Временная прописка по здешнему адресу давала легитимность присутствия в городе. Второй лейтенант-проверяльщик в сопровождении трех солдат (автоматы при этом были с боевыми патронами) даже проводил до гарнизонных домов. Ему развлечение, и Сашке легче.

Не всем так везло. Дважды мимо проследовали грузовики, набитые арестованными, и с ними не слишком церемонились. Во дворе школы прямо на земле сидело не меньше двух-трех сотен человек. Поза хорошо знакомая. Руки за головой, у некоторых, отделенных на спортивную площадку, еще и черные мешки на головах. Между ними лениво гуляли военные, регулярно раздавая пинки и угощая ударами прикладов. Издалека петлиц не рассмотреть, но в воротах торчали вертухаи. Все это были «черные», и никакого негодования по поводу происходящего зрелище не провоцировало. Тем более сейчас.

По лестнице вниз спускалась смутно знакомая бабка в черном. Сашка автоматически поздоровался и прошел мимо. Бабка за спиной что-то невнятно забубнила и принялась креститься.

Дверь была открыта, и в воздухе висел неприятный запах чищеных сапог и сивухи. Сашка, не раздеваясь, прошел внутрь на невнятный разговор. К его облегчению, толпы не наблюдалось. Если и приходили официальные товарищи с казенно-постными лицами, давно отправились по другому адресу. Народу и без них хватало.

Титаренко с женой, Ольга с матерью, Игорь с Гретой в обнимку на диване и парочка соседей. Он кивнул всем и, не задерживаясь, двинулся в спальню. Надя вскочила с диванчика и кинулась к нему. Машинально погладил девочку по голове, отметил аккуратный вид (кто-то постарался) и красные от слез глаза и отправился дальше. Потом, все потом. Тихо закрыл дверь, сел на кровать и уставился на лежащего на спине спокойно спящего ребенка. Он еще слишком мал, чтобы беспокоиться.

— Здравствуй, Костя, вот я и приехал, — произнес, пытаясь понять, что делать дальше. Пока рвался вперед, была цель. А теперь что? Где брать молоко и как обращаться с новорожденным? Жуть. Ни малейшего представления. Как пеленки-то крепятся? Или их узлом завязывают?