Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Леди Джейн - Джемисон Сесилия Витс - Страница 6


6
Изменить размер шрифта:

– Пустое, маменька! Зачем видеть все в черном свете? Старик Дебро тебя сильно напугал. Может, горячка и не прилипчивая. Больше никого не будем к себе приглашать; да к нам, наверно, и побоятся идти в дом. Я на время переселюсь в город, а к тебе горячка не пристанет. Через несколько дней все решится – девочка или поправится, или умрет, а тогда мы уедем отсюда и устроимся где-нибудь в другом месте.

– Ладно, – ответила на это мадам Жозен, вытирая слезы; слова сына ее немного успокоили. – Я исполнила долг перед умершей. Никто меня не упрекнет. Теперь буду ухаживать за девочкой, сколько хватит сил. Тяжело, конечно, в такую жаркую погоду сидеть взаперти, но, с другой стороны, все же лучше, что малышка в беспамятстве. Сердце разрывалось видеть, как она убивается по матери. А та, бедняжка, такая молодая, красивая!.. И умерла на чужой стороне!

Пепси

На улице Добрых детей все знали Пепси и ее мать. Пепси была калекой от рождения, а мать ее Мадлон, или Миндалинка – этим прозвищем она была обязана детворе, – пользовалась всеобщим уважением. Мать с дочерью жили в скромном домишке между аптекой и табачной лавкой испанца Фернандеса. Выкрашенная зеленой краской дверь, окно с красивой чугунной решеткой... Окно было такое широкое, что взрослый человек среднего роста с улицы мог прекрасно рассмотреть всю обстановку комнаты. Массивная деревянная кровать на высоких ножках, с красным балдахином и кружевными накидками на подушках занимала угол комнаты. По другую сторону был небольшой камин, украшенный фестонами из розовой бумаги. На каминной полке стояли часы, две вазы с бумажными цветами, голубой кувшин и попугай – статуэтка из гипса.

Крыльцо, рама входной двери, тротуар перед домом были выкрашены красной краской, приготовленной из толченого кирпича, которая очень гармонировала с желтовато-розоватыми стенами, зеленой дверью и белеными ставнями, немного полинявшими от времени.

За комнатой, или спальней, находилась небольшая кухня, которая выходила во дворик, окруженный забором. На кухне Мадлон стряпала – жарила миндаль и сладкие пирожки. Мышка (так звали девочку-негритянку, прислуживавшую в доме) по утрам обычно готовила еду и наводила порядок, а в случае необходимости – когда Мадлон отлучалась – обслуживала мисс Пепси. Возле здания Французской оперы, на Бурбон-стрит, Мадлон держала небольшую палатку, в которой торговала разными сладостями: жареным миндалем, особого сорта пирожками с рисом и конфетами-пралине.

С утра Мадлон отправлялась на Бурбон-стрит с большой корзиной свежеприготовленных лакомств, а к вечеру у нее обычно все раскупали. В это время ее единственный ребенок, ее бесценная Пепси сидела дома у окна в специальном кресле на колесах. Из окна Пепси могла видеть угол улицы, маленькие домишки, лавки – овощную, обувную, винную и другие. Все торговцы знали бедняжку Пепси. Все привыкли к тому, что в окне целый день виднелось ее продолговатое, бледное лицо, блестящие черные глаза, большой рот с крупными белыми зубами – ведь она то и дело улыбалась доброй улыбкой, – густые черные волосы, старательно собранные в узел на самой макушке. Голова у Пепси была непомерно большая, казалось, что ее подпирают приподнятые кверху уродливые плечи. Колени ее прикрывал стол, на котором Пепси колола орехи и делила все на три кучки: в первую – целые ядра, во вторую – поврежденные во время чистки и в третью – иногда попадавшиеся испорченные. Из целых Мадлон и Пепси приготовляли те самые конфеты, которыми Мадлон прославилась в городе, – за которые ее и прозвали Миндалинкой, вторые она обжаривала, а третьи продавала оптом менее честным, но более расчетливым торговцам.

Сидя у окна, Пепси целыми днями проворно щелкала орехи стальными щипчиками. И при этом следила за тем, что делалось на улице; от зорких ее глаз не ускользал ни один прохожий – кому-то она кланялась, другому приветливо улыбалась, с третьим, если он останавливался под окном, непременно заводила разговор: за решеткой ее окна часто стоял кто-нибудь. Вид у Пепси всегда был такой веселый и приветливый, что все ее любили, а соседские дети просто обожали. Только не подумайте, что она их закармливала конфетами. О нет! На первом месте у Пепси всегда было дело, а конфеты-пралине стоили денег. За десять штук ее мать выручала восьмую часть доллара!

Детей привлекал сам процесс работы: им очень нравилось смотреть, как Пепси, начистив целую кучу орехов, ловко бросала их в фарфоровую чашку с кипящим сиропом, которую ставила перед ней Мышка. Как по волшебству, появлялись конфеты; Пепси нанизывала их на проволоку и раскладывала для просушки на листах чистой белой бумаги. Делала она это так проворно, что ее тонкие белые пальцы, казалось, порхали от кучки орехов к чашке с сиропом и листу бумаги. За час конфет получалось много, и, пожалуй, можно было бы осудить Пепси: вот жадина, – не дать глазеющим с улицы ребятишкам хоть горсточки конфет! Но это было никак невозможно. С наступлением сумерек в комнату прибегала Мышка за пустой чашкой из-под сиропа. Пепси аккуратно пересчитывала пралине, записывала их число в маленькую записную книжку и тем препятствовала маленькой негритянке тайком полакомиться драгоценными конфетами. Но главное, Пепси нужно было точно знать, сколько конфет поступит в продажу.

Покончив с одним делом, Пепси вынимала из ящика стола молитвенник, какое-нибудь рукоделие и непременно колоду карт. Пепси была очень благочестива и читала молитвы по нескольку раз в день. Помолившись, она принималась шить, а шила она замечательно. Устав от шитья, она убирала работу и бралась за карты. Пасьянс, известный под названием «Пустынник», был для бедняжки истинным наслаждением. Она аккуратно раскладывала карты, никогда не позволяла себе плутовать, и изредка сокращала серьезные занятия на несколько минут, чтобы подольше предаваться любимому развлечению.

Как же она обожала гадание! И если выпадало исполнение желания, она сияла от радости. Вот так она проживала день за днем, деля их между привычной работой и невинным развлечением; но всегда была счастлива и довольна. Ее чисто прибранная комнатка имела очень уютный вид, зимой в ней было тепло, летом – прохладно. Пепси не испытывала физических страданий, но все-таки ей было больно, если ее кресло катили неосторожно или к ней самой грубо прикасались. Правда, ее очень оберегали.

Несмотря на то что девочке минуло двенадцать лет, мать по-прежнему видела в ней малышку. Каждое утро, перед тем как отправиться на Бурбон-стрит, Мадлон сама умывала, одевала и обувала дочь, осторожно брала ее на руки и ловко усаживала в кресло. Девочке немедленно подавали горячий кофе и мягкую булочку, будто маленькой принцессе. У нее и гардероб был особенный. Летом она носила серебристо-белые кофточки с каким-нибудь цветным бантом у шеи и юбки из легкой материи; зимой – теплое платье из мягкой, но плотной шерсти. Ради того, чтобы обожаемый ребенок не только ни в чем не нуждался, но имел бы все в избытке, Мадлон не щадила сил. Бывало, дождь льет с утра до вечера, а она сидит в палатке, торгует конфетами, потом до полуночи возится дома на кухне, замешивает тесто для пирожков, готовит обед и ужин, а между делом еще шьет на заказ – и все ради Пепси.

Однажды Пепси сказала матери, что ей бы очень хотелось пожить в деревне. Пепси знала о деревенской жизни только из книг и из рассказов матери, которая в молодости провела какое-то время в деревне. Часто, истомленная городской духотой девочка, сидя у окна, закрывала глаза и представляла себе зеленую долину с извивающейся по ней речкой. С одной стороны синеют горы, поднимаясь до облаков, с другой – чередуются поля золотистой пшеницы, леса, сады, а у самых ее ног раскинулся ярко-зеленый луг, покрытый густой травой и цветами. Это была единственная мечта девочки, но матери, к ее великому горю, никак не удавалось отвезти Пепси в эту прекрасную долину.