Thank God It's Christmas (СИ) - "партвейн" - Страница 10

Дома было накурено. Билл не заметил этого утром, зато сейчас запах ударил в нос, заставляя поморщиться. На столе стояли недоеденные тосты. Билл рассеянно взял один и откусил.

Том сказал, что он не любит никого, кроме себя. Это не было правдой даже на четверть. Том просто так и не понял его.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Билл, не раздеваясь, завалился на кровать. Сил размышлять не было. Он слишком устал за последние дни. Слишком многое поменялось.

Он уснул, и все то время, что спал, в голове крутились слова Тома о том, что он любит только себя. Только себя. Свое чувство к Бобу. Себя и чувство. Он проснулся еще более уставшим и разбитым, долго медитировал над чашкой с кофе, смотрел в окно, на автомате подмечая, что снег так и не выпал. Любит только себя.

В сущности, Том, наверное, не так уж и не прав.

- Не так уж и не прав, - повторил Каулитц вслух, отпивая остывший кофе. – Что за дерьмо я себе сварил? – пробурчал он, отставляя чашку. – Не так уж и не прав.

Билл задумался. Все указывало на то, что Том не просто «не так уж и не прав», а вполне себе целиком прав. От очередного осознания своего ничтожества у Билла перехватило дыхание. Он привык чувствовать себя человеком, полностью растворившимся в своем чувстве, но, как оказалось, чувства-то и не было.

- Я ненавижу тебя, Трюмпер, - прорычал Билл, прислонившись лбом к стеклу. – Терпеть тебя не могу!

Каулитц теперь не знал – какой он. Если еще вчера он был уверен в том, что он мерзкий предатель из-за того, что перестал думать о Бобе и влюбился в Тома, то теперь он и в последнем не был уверен. Может, он и в самом деле просто хочет найти себе замену Бобби для того, чтобы снова – как там сказал Трюмпер? – «любить свою любовь»?

Усталость вновь навалилась на него, и Билл завалился на диван, бездумно щелкая пультом. Ничего, что могло бы отвлечь. Любил свою любовь. Каулитц остановил свой выбор на каком-то ток-шоу, где спорили наиболее активно, перевернулся на спину и вперил взгляд в потолок.

«Ты же своей чертовой любовью кого угодно раздавишь!»

Биллу было удобно, хорошо так. Окружать заботой, не замечая проблем. Потому что самому было уютно. Потому что проблем не было у него. Боб не раз говорил ему о том, что хотел бы проводить больше времени вне дома, с друзьями. Билл не понимал, зачем, если им и так хорошо.

Воспоминания о том, где он был неправ и как выражался его эгоизм затопили. Билл застонал, закрывая лицо руками, словно это помогло бы. Теперь было невыносимо стыдно за свое поведение. Он действительно давил Бобби, и тот шел ему навстречу, пока… Пока любил его. Всему приходит конец.

- Паршиво, - вслух прокомментировал Билл и подумал, что сходит с ума: трепется сам с собой в пустой квартире.

Если бы не Том, он продолжал бы жить в своем спокойном мирке, где он был героем, а все вокруг – обыкновенными эгоистами. С одной стороны Каулитц был признателен парню за то, что тот открыл ему глаза, с другой… Ему не хотелось понимать это. Если бы можно было вернуть время назад, он бы… Он бы что?

Билл задумался, все так же сосредоточенно глядя в потолок. Отказался бы узнать о себе такое? Послал бы Тома? Продолжал бы страдать в одиночестве? Сошел бы с ума от горя?

Каулитц усмехнулся, закрывая глаза. В любом случае, с Томом было лучше, чем без него. И его страшно не хватало сейчас.

Утром он вздрогнул, когда зазвонил телефон. Он слишком долго молчал, и Билл взял его настороженно, словно опасаясь, что тот укусит. Больше всего он боялся того, что это Том звонит. Этого же и желал.

Но нет. Это была мать. Она сообщила, что хотела первой поздравить его с Рождеством, а потому позвонила так рано. Билл с досадой вспомнил о том, что праздник уже сегодня, а он со своими мексиканскими страстями совершенно забыл о нем. Он сдержанно поблагодарил мать, пожелал ей счастливого Рождества и удачных праздников и повесил трубку.

В квартире, кажется, было еще тише, чем обычно. И более одиноко. Билл потянулся, зевнул и поплелся в ванную. Это было первое Рождество, на которое он остался один. Первое Рождество, в которое его разбудил телефонный звонок, а не прикосновения родного человека.

Находиться дома не было никакого желания. Несмотря на совершенно непраздничное настроение, Билл натянул новые джинсы и футболку, и на голову надел Рождественский колпак. Взглянув на себе в зеркало, усмехнулся: ну чисто траурный Санта. Без бороды только.

Он брел по улице, в сотый раз проклиная себя за то, что так и не купил себе зимнее пальто. Люди, попадавшиеся ему по дороге поздравляли с праздником, улыбались ему. Билл натягивал на лицо приветливую улыбку и тоже поздравлял их. Атмосфера всеобщего праздника никак не желала передаваться ему.

Каулитц зашел в бар, выпил стопку текиллы. Приветливый бармен подарил ему брелок с ангелом, и Билл рассеянно спрятал его в карман. Чего-то хотелось, но он никак не мог понять, чего. Не сидеть в баре. Не шляться по улицам. И уж точно не идти к Тому, напрашиваться в гости. Хотелось чего-то другого.

Он понял, чего, когда увидел детей, носящихся друг за другом и что-то возмущенно вопящих. Билл вполне искренне улыбнулся им и заторопился на остановку. У него было очень много дел.

Он потратил практически все деньги в магазине недалеко от остановки, но не жалел ни об одном потраченном центе. К детскому приюту Билл пришел совершенно счастливый, увешанный подарками, как елка.

Дети сразу облепили его, и он радостно улыбался, доставая подарки. Ребята выглядели удивленными, но довольными. Сегодня их было меньше, чем в тот раз, что он приезжал сюда с Томом, поэтому в мешке даже осталось несколько игрушек.

Приветливая воспитательница предложила ему попить с ними чаю, и Билл согласился, чувствуя, как медленно отпускают его переживания последних дней, как он успокаивается в этом теплом доме, полном детей.

Чаепитие превратилось в своеобразный спектакль. Дети по очереди что-то рассказывали Биллу, а он все старался незаметно вытянуть ноги под маленьким столом, и дети замечали это, и хохотали над ним, а Билл ужасно смущался и бормотал что-то в оправдание.

Ближе к вечеру, когда уже стемнело, и пора было ехать домой, в дверь снова постучали. Дети, до этого сонно и медленно моргавшие, засуетились так, что у Билла в глазах зарябило.

Каулитц под шумок натянул пальто и собирался уже уйти, когда услышал знакомый голос:

- Тебя-то я и искал!

Том сгреб его в объятья, сильно стискивая и прижимая к себе. Билл пискнул и попытался вырваться.

(function(w, d, c, s, t){ w[c] = w[c] || []; w[c].push(function(){ gnezdo.create({ tizerId: 364031, containerId: 'containerId364031' }); }); })(window, document, 'gnezdoAsyncCallbacks');

- Врешь, не уйдешь, - фыркнул ему на ухо Том.

- У меня сейчас глаза вылезут, - пожаловался Билл, все-таки отстраняясь. Он не знал, что делать и как себя вести, и поэтому просто выскользнул за дверь.

Двор был укутан снегом. Каулитц глубоко вдохнул зимний воздух и улыбнулся. Снег пошел. Он так его ждал.