Судьба изменчива, как ветер (СИ) - "Лана Танг" - Страница 50

- Разве я болен? – недоуменно произнес князь, делая пару шагов к освещенному подъезду. Ослабевшие ноги подкосились, и он чуть не упал. – А впрочем, кажется, ты прав. Доктор мне действительно не помешает.

Вскоре выяснилось, что самостоятельно передвигаться Марлин не мог. Кучер с огромным трудом удерживал висевшего на его руках князя и отчаянно озирался по сторонам в поисках подмоги. Вокруг никого не было, кроме караульных, несших службу на постах внешней охраны.

- Эй, служба! – окликнул кучер ближайшего солдата. – Помоги Его Светлость до дверей довести! Да не бойся, что ненадолго пост оставишь, ничего тебе не будет, этот господин прислан сюда самим Государем, вот у меня при себе и записка от Его Величества. Не стой же столбом, помоги, не дай бог уроню важного человека, за такое по головке не погладят. Быстрее, из последних сил держу, а на руки поднять не смею!

Солдат, наконец, решился. Подошел, подставил плечо. Дело пошло лучше, вдвоем альфы живо довели совсем ослабевшего князя до подъезда и усадили в коридоре на скамью. Пока кучер отдавал государеву записку и объяснял камергеру суть дела, караульный оставался возле господина, стараясь устроить его поудобнее. От его неловких движений Марлин пришел в себя и удивленно глянул на человека в мундире. Лицо солдата показалось ему странно знакомым.

- Вы в королевском дворце, господин, - счел необходимым пояснить караульный, - сейчас доставивший вас человек приведет доктора.

- Благодарю, солдат, - слабым голосом отозвался князь. - Скажи мне твое имя?

- Унтер-офицер королевского полка Ольгер Радим, Ваша Светлость! – четко отрапортовал военный.

- Радим? - в голосе князя послышалось волнение. – Из каких же ты краев, голубчик?

- Из северной провинции Уфрус, господин.

- Из Уфруса... - Марлин попытался рассмотреть солдата получше, - земляк, значит. Ну-ка, помоги мне приподняться.

Унтер-офицер с готовностью выполнил просьбу.

Взгляд князя упал на поддерживающую его руку. У основания указательного пальца солдата темнело большое родимое пятно в виде сдвоенной восьмерки. Марлин вздрогнул и побледнел, как полотно.

- А что родители твои, солдат? Живы? – Голос важного господина задрожал и прервался.

- У меня был только отец-альфа, да и его я почти не помню. Он из крестьян в армию был призван, воевал с Кареем, там и голову сложил в одном из сражений. Я же, как и все солдатские сироты, воспитывался в военной школе, грамоте обучался, счету, барабанному бою ну и прочим необходимым наукам. Один раз отец приезжал ко мне, мне тогда лет десять сравнялось. Мало нам довелось с ним вместе быть, он молчаливый был и ничего о себе не рассказывал.

- А что второй отец, омега? Умер, что ли?

- Про родителя омегу мне ничего не известно, господин. В нашей военной школе на праздник Бога Солнца допускали родственников, многих детей отцы навещали. Только я всегда один оставался. Повар наш очень меня жалел, и в те дни, когда остальные воспитанники домашними пирогами тешились, брал меня к себе на кухню, блинами кормил и говорил, что отец мой не из бедной семьи происходил, раз такой драгоценный амулет мне на шею повесил…

- Какой амулет? – ещё пуще задрожал князь, - покажи!

- Да вот он, Ваша Светлость, - солдат расстегнул ворот мундира и вытащил кулон с изображением солнца на простом шнурке. - Я с детства его ношу, вот наш повар и полагал, что он мне от отца достался. Там на обратной стороне и буковки выбиты, видно, инициалы… Да что с вами, господин, вам снова плохо сделалось?

Князь посмотрел на амулет дикими глазами, ощупал его, вскрикнул и лишился чувств. Совсем растерявшийся солдат беспомощно озирался по сторонам.

- Кто-нибудь! Помогите, - отчаянно взывал он, - Его Светлости совсем худо!

- Чего кричишь? – из боковой двери, ведущей из внутренних помещений, появился доктор в сопровождении двух помощников. – Этот господин Государем прислан?

- Он! Скорее, доктор, плохо ему! Глаза закатил и памяти лишился. Может, падучая у него?

Доктор пощупал пульс, осмотрел зрачки.

- Ничего страшного, не переживай, солдат, это просто обморок, - констатировал он, подзывая помощников. Те развернули носилки и внесли больного внутрь, в отведенные ему помещения.

Ольгер Радим пожал плечами и вернулся на свой пост.

«Странный какой-то господин, – подумал он, поеживаясь от налетевшего порыва ветра, - зачем расспрашивал? К чему ему знать, кто мои родители, если я и сам-то их не помню?»

***

В окно светила малая из лун, заливая комнату призрачным бледным сиянием. Тефан проснулся и увидел этот свет, показавшийся ему ослепительным. Секунду, может две, смотрел, пытаясь осознать, где же находится и почему ему так хорошо и так уютно, потом ноздрей коснулся запах альфы, заставив вздрогнуть и заволноваться. Рука почувствовала гладкость кожи, щеки коснулось теплое дыхание...

Альберт! Он крепко обнимал его одной рукой, и Тефан был прижат к нему всем телом. Интимная естественная поза, так спят, должно быть, верные супруги, когда даже во сне альфа не отпускает из объятий своего омегу, желая чтоб любимый спал, доверчиво положив голову ему на грудь и чутко оплетя его ногами.

Дыхание мгновенно сбилось, Тефи напрягся и застыл, совсем ошеломленный. Лежал, не шевелясь, касался пальцами предплечья своего мужчины. Альберт был без рубашки, и Тефан не решался даже думать, что он, возможно, обнажен совсем. Меж их телами только ткань его ночной сорочки, но он воспринимал ее сейчас скорее как помеху. Тефи смутился грешных мыслей, хотел немного отодвинуться, чтоб переждать, пока утихнет стук в висках, но было так приятно чувствовать Альберта рядом! Он робко повернулся, подчинившись непреодолимой силе, и ласково провел ладонью по груди альфы. Это касание принесло ему острое, даже болезненное наслаждение, и он погладил его снова, отчаянно боясь разбудить, и вместе с тем страстно желая, чтобы он проснулся.