Невиновный - Гришем (Гришэм) Джон - Страница 52

Барни:

– С позволения суда… С позволения суда, я слышал, что сказала свидетельница, и я возражаю против попытки окружного прокурора заставить ее изменить свои показания.

Холланд:

– Он сказал «бутылка из-под кока-колы» или из-под кетчупа… Или бутылка…

Барни:

– Вы видите, что я имел в виду, с позволения суда?

Холланд:

– Это же было четыре года назад.

Рон:

– Да, и вы…

Барни:

– Замолчите.

Шу:

– Мисс Холланд, я знаю, вам много чего довелось наслушаться… Вы можете вспомнить?..

Барни:

– Протестую против наводящих вопросов окружного прокурора.

Судья:

– Сформулируйте вопрос прямо, без наводящих замечаний.

Шу:

– Он когда-нибудь говорил, как… вы заявляли, что он убивал…

Холланд:

– Он хотел переспать с Дебби Картер.

Рон:

– Лгунья!

Барни:

– Заткнитесь.

Рон (поднимаясь):

– Она лгунья. Я не собираюсь сидеть из-за того, что она плетет. Я не убивал Дебби Картер.

Барни:

– Ронни, пожалуйста, сядьте.

Питерсон:

– Судья, нельзя ли объявить перерыв? Барни… Я протестую против комментариев, не имеющих отношения к процессу, во время судебного заседания, ваша честь.

Барни:

– С позволения суда, эти замечания имеют отношение к процессу.

Судья:

– Одну минуту.

Барни:

– Я говорю со своим подзащитным.

Судья:

– Одну минуту. Нэнси Шу, задавайте свой следующий вопрос. Мистер Уильямсон, вынужден вас предупредить, что вы не имеете права подавать реплики с места.

Шу:

– Мисс Холланд, можете ли вы вспомнить, говорил ли он, почему совершил то, что совершил?

Холланд:

– Потому что она отказалась с ним переспать.

Рон:

– Вы лжете, черт возьми! Скажите правду. Я никогда в жизни никого не убивал.

Барни:

– Ваша честь, могу ли я попросить объявить перерыв на несколько минут?

Судья:

– Хорошо. Помните о предупреждении. Присяжные могут выйти отдохнуть.

Рон:

– Разрешите мне с ней поговорить. Я хочу поговорить с ней. О чем она тут толковала, я даже не понимаю.

Перерыв охладил страсти. В отсутствие присяжных судья Джонс мило побеседовал с Роном, который заверил его честь, что будет вести себя смирно. Когда жюри вернулось, судья объяснил, что дело предстоит рассматривать только на основании улик и ничего более. Никаких комментариев со стороны прокуроров и, разумеется, никаких комментариев и действий со стороны подсудимого!

Но присяжные уже успели услышать леденящую сердце угрозу Рона: «Вы за это заплатите». Они тоже его боялись.

Несмотря ни на что, Нэнси Шу не удалось полностью реабилитировать свою свидетельницу. Наводящими вопросами и подсказками она сумела лишь превратить бутылку кока-колы в бутылку кетчупа, но подробность о трусах, заткнутых в глотку жертве, исправлению не поддавалась. Терри Холланд так ни разу и не упомянула окровавленную посудную тряпку.

Следующей марионеткой, призванной штатом, чтобы выяснить истину, была Синди Макинтош, но бедолага так смутилась, что не могла припомнить, какую историю ей следовало рассказать. Она бесславно провалилась и была отпущена, так и не выполнив своих обязанностей.

Майк Тенни и Джон Кристиан рассказали о своих ночных беседах с Роном в его камере и о странных деталях, которые он им поведал. Ни тот ни другой не потрудился отметить, что Рон последовательно отрицал свое участие в убийстве и нередко часами кричал о своей невиновности.

После краткого обеденного перерыва Питерсон выстроил агентов Оклахомского отделения ФБР в том же порядке, что и на суде над Фрицем. Первым шел Джерри Питерс со своей историей о повторном снятии отпечатка ладоней Дебби Картер после ее эксгумации, которое потребовалось якобы потому, что он не был уверен в маленьком участке левой ладони. Барни пытался прижать его, расспрашивая, как и почему именно такая необходимость возникла через четыре с половиной года после вскрытия, но Питерс от вопросов ушел. Тревожила ли его неуверенность относительно собственных изначальных выводов все это время? Или Билл Питерсон случайно позвонил ему однажды в начале 1987 года и сделал некое предложение? Питерс отвечал уклончиво.

Лари Маллинз утверждал то же, что и Питерс, – кровавый отпечаток на штукатурке принадлежит Дебби Картер, а не какому-то таинственному убийце.

Мэри Лонг засвидетельствовала, что Рон Уильямсон является «несекретором» и, таким образом, попадает в меньшинство, составляющее 20 процентов населения. Насильник, вероятно, относится к той же категории. Не без труда Барни удалось вытянуть из нее, сколько именно человек, включая жертву, она проверила, чтобы прийти к этой статистике. Оказалось, что из ее набора двенадцать человек, то есть 60 процентов, являются «несекреторами». После чего Барни с удовольствием поиздевался над ней, играя цифрами.

Допрос Сьюзен Лэнд был коротким. Она начинала анализ волос по делу об убийстве Картер, но затем передала его Мелвину Хетту. После настойчивых просьб Барни объяснить почему сказала:

– В тот момент я работала над многими убийствами, была в напряжении, испытывала стресс и не была уверена, что смогу дать объективное заключение, а совершить ошибку мне не хотелось.

Потом к присяге был приведен Мелвин Хетт, который с места в карьер приступил к своей высокоученой лекции, уже читанной им здесь же несколькими днями раньше, на процессе Фрица. Он описал требующий большого трудолюбия процесс сравнения под микроскопом волоса с головы подозреваемого с неизвестным волосом, найденным на места преступления. Он постарался убедить присутствующих в том, что сравнительный анализ волос является абсолютно надежным доказательством. Да и как могло быть иначе – к нему ведь постоянно прибегают во время следствия по уголовным делам. Хетт доложил присяжным, что провел «тысячи» таких анализов, продемонстрировал диаграммы разного типа волос и объяснил, что каждый тип имеет от двадцати пяти до тридцати отличительных характеристик.

Вернувшись наконец собственно к делу Рона Уильямсона, он показал, что два лобковых волоса, найденные на постели, совпали по структуре и могут происходить из одного источника – то есть принадлежать Рону Уильямсону. И два волоска с головы, найденные на окровавленной тряпке, микроскопически сходны и могут происходить из одного источника – то есть принадлежать Рону Уильямсону.

Эти четыре волоска равным образом могли не принадлежать Рону Уильямсону, но Хетт об этом умолчал.

Оговорившись, Хетт начал лукавить. Говоря о двух волосках с головы, он сказал:

– Это были единственные волоски, которые совпали или являлись сопоставимыми с волосами Рона Уильямсона.

Слово «совпали» недопустимо в заключении по анализу волос, поскольку легко может ввести в заблуждение. Присяжные-непрофессионалы могли недопонять значение слова «сопоставимый» в данном контексте, но слово «совпадать» никаких трудностей у них не вызывало. Оно абсолютно недвусмысленно – ведь совпадение отпечатков пальцев, например, устраняет любые сомнения.

После того как Хетт использовал слово «совпали» второй раз, Барни заявил протест. Судья Джонс его отклонил, сказав, что он может поднять этот вопрос во время перекрестного допроса.

Самым вопиющим нарушением, допущенным Хеттом, была, однако, сама манера, в которой он говорил. Вместо того чтобы разъяснять жюри суть проведенного анализа, он просто осчастливливал их своим неопровержимым мнением.

Чтобы помочь присяжным оценить улики, большинство исследователей приносят в зал суда увеличенные снимки рассматриваемых волос и подробнейшим образом объясняют все сходства и различия. Как сказал Хетт, каждый волос имеет не менее двадцати пяти индивидуальных характеристик, и добросовестный исследователь непременно продемонстрирует присяжным, о чем именно он или она говорит.

Хетт не сделал ничего подобного. Проработав над делом Картер почти пять лет, сотни часов, написав три разных заключения, он не показал жюри ни одного увеличенного снимка, ни один волос, взятый у Рона Уильямсона, не был сравнен ни с одним волоском, найденным в квартире Дебби.