Изгнанница (СИ) - Булгакова Ирина - Страница 49

-Ваше сиятельство, я неоднократно говорил вам, этому человеку можно доверять.

-Доверять нельзя никому.

-Мне известно ваше мнение, но, к сожалению, кроме слов… мне поставить на кон нечего.

-Что ж. Выбора все равно нет. Я не могу оцепить лес и дожидаться, пока наши путешественники выйдут нам навстречу. Приготовь помещение во дворце для приезда дорогих “гостей”. Я к тому времени постараюсь вырваться сюда. Распорядись, чтобы я узнал о положительном исходе захвата заложников как можно быстрее. Максимально быстро. Об отрицательном, не приведи Отец, еще скорее. Граф, и особенно графиня, не должны ни в чем нуждаться. Теперь посмотрим, что нам скажет граф Салтан - Наместник Ивории.

-Простите, ваше сиятельство, если я покажусь вам назойливым. Но я хотел бы задать вам вопрос: каковы ваши намерения относительно графа и графини? Я лично знаю Наместника. Для него дети - все. И если что-нибудь с ними случится…

-Якуб, - Зенон внимательно посмотрел на советника, но тот выдержал прямой взгляд. - Если бы я хотел, чтобы с ними что-нибудь случилось, я бы повел дело по-другому. Чего проще? Но смысл? Бросить Наместнику головы его детей? Что это даст?

-Наместник сильный человек. Это будет для него страшной утратой. Но рассудка, если вы об этом спрашиваете, он от горя не лишится. Даже, несмотря на то, что ему пошел седьмой десяток. Это крепкий старик. Он будет мстить.

-Ты сам ответил на свой вопрос. Мои планы относительно его детей не изменились. Я собираюсь держать их в изоляции, под охраной. Оказывая необходимые почести. Как заложникам, разумеется. Так легче будет договориться с Наместником. Что ты вздыхаешь, Якуб?

-Да, ваше сиятельство, ваши планы не изменились. Только это я хотел узнать. Ведь ни для кого не секрет, что вы…

Он замялся, подбирая слова.

-С каких это пор ты стал таким церемонным, Якуб? - Зенон на мгновенье почувствовал прилив сил. - Договаривай. Не секрет, что я иногда меняю свое мнение? Всем известно и другое, что только дураки и мертвецы никогда не меняют своего мнения.

-Нет, так я не стал бы утверждать. На мой взгляд, здесь уместна оговорка - иногда меняются ваши планы.

-Это естественно, Якуб.

-Согласен. Но когда дело касается людей, с которыми я знаком лично, - Якуб сделал паузу. - Я не говорил вам, но я знаком не только с самим Наместником, но и с его детьми. Еще маленькими…

-Не будь сентиментальным, Якуб. “Держал на коленях”, “пел перед сном колыбельную”, “учил мальчишку меч в руках держать”. Обещаю тебе, что с ними ничего не случится. Я уверен, что Наместник здравомыслящий человек, и пойдет на уступки.

-Благодарю вас, - Якуб склонил голову и поднялся. - Это все, что я хотел услышать.

Однако на лице его было написано другое: он склонен был подвергать сомнению обещание Зенона. И правильно делал. Зенон не стал говорить, что его обещание не касается графа. Молодой граф Ангус Салтан, судя по рассказам, был весьма горячим человеком. С таким в дороге могло случиться что угодно. А вот что касается графини Ингрид…

Отпустив Якуба, Зенон некоторое время рассматривал потолок, расписанный в духе сельской идиллии. Обнаженные девушки, прячущиеся за стволами деревьев, и преследующий их молодой человек, с едва прикрытыми тонкой тканью крепкими ягодицами.

Что ж, если для того, чтобы разбить военный союз Ивор - Бритоль понадобится жениться на дочери Наместника Ингрид Салтан, он так и сделает. Зенон потянулся и встал. И если она окажется такой невинной, чтобы лить слезы в постели - это добавит чувственности в семейную жизнь. Жаль, что, скорее всего, ненадолго. Донна поначалу тоже плакала. Потом она перестала плакать, и стала вести себя по-другому. Но этого “другого” в жизни Зенона было более чем достаточно. Полноценный выбор из разнообразных криков, стонов, охов, вздохов…

Распахнув двери спальной комнаты, Зенон застыл на пороге.

На широкой постели, в прозрачном пеньюаре, меняющим цвет в зависимости от освещения, возлежала Эгита. Одна из фрейлин его матери. Ей пока еще было разрешено посещать его в спальной комнате. Но если она станет навязчивой, возможно, в следующий раз ее сюда не пустят. Даже голой, без такого роскошного пеньюара.

Эгита лежала на боку. Одно плечо было оголено, другое едва прикрыто. Сквозь тонкую материю просвечивались темные соски круглых, как большие яблоки, породистых грудей. Светлые волосы струились по обнаженным плечам, алые губы томились в напряженном ожидании. Тонкая талия подчеркивала округлую выпуклость бедра.

Наверное, она долго его ждала, мелькнула у Зенона мысль, успела подготовиться, как следует. Вот уж кто переплюнул любительниц стонов и криков - Эгита в моменты экстаза орала как кошка весной. Зенон удивлялся, как летом, при открытом окне никому из приближенных не пришло в голову поинтересоваться: кого это здесь убивают?

-А, Сучка, - тихо сказал Зенон, с удовольствием заметив, как вытянулось лицо Эгиты.

Огромная белая кошка, скульптурой застывшая на каминной полке, спрыгнула вниз. Она вальяжно подошла к Зенону и ткнулась в него головой, едва не сбив с ног.

-Тоже ласки захотела? Ах ты, Сучка, - он снизошел до того, чтобы погладить кошку по голове и почесать за ухом.

-А меня не хочешь погладить? - Эгита, подражая движениям кошки, томно потянулась. - Я тоже хочу ласки, милый.

Он молча смотрел на то, как чувственно повела она плечом, отчего рукав соскользнул, и грудь обнажилась. В свете десятка свечей Эгита выглядела особенно соблазнительно. Она медленно, желая его подбодрить, облизнула языком алые губы.

-Милый, осенние ночи холодны, и тепла от камина мне не хватает, - мурлыкала Эгита, незаметно освобождаясь от пеньюара. Гладкое белое тело, светлое зовущее лоно. - Мне холодно. Я скучала по тебе. Мое тело скучало по тебе, - она провела рукой по шее, по груди, рука ее скользнула ниже. - Мне было плохо без тебя, милый.

И чем дольше она говорила, чем больше делала, тем скорее Зенон утвердился в своем решении.

-Только, милый, убери, пожалуйста, кошку. Давай обойдемся без нее…

-Боюсь, что придется обойтись без тебя. Милая. Ступай.

-Зенон, я могу…

-Что?

-Да, ваше сиятельство, - пеньюар в мгновенье ока закрыл обнаженные плечи. Эгита легко спрыгнула с кровати. Напоследок, перед тем, как уйти, она подарила Зенону взгляд. Будь она посмелее, у нее получилось бы выразить “ты об этом пожалеешь”, а так в выражении ее глаз скользнуло “смотри сам”. А умная девушка, безусловно, разыграла бы полную покорность.

А Донна заплакала опять, когда пару недель назад он сказал ей “ступай”.

И поэтому уйти у нее не получилось.

6

Позже Лорисс приписала необычную встречу у реки, со всем ее неправдоподобием, своему болезненному воображению. Скорее всего, ее угораздило заснуть после купания. Все знают, что в иные дни, достаточно просто закрыть глаза, чтобы померещилось невесть что. Трудно ожидать, что после всех переживаний, связанных с убийством человека, в том числе, в один “прекрасный” момент сознание не даст сбоя. Придумалось же такое: непонятный разговор, фальшивый Белый Принц, темнота, красные огни! Еще следует поблагодарить Отца, что ей не явился какой-нибудь демон!

Такое объяснение удовлетворяло и успокаивало, вселяло надежду на то, что стоит дать измученной душе неделю отдыха - виденья пройдут. И все хорошо, и все устраивало Лорисс. Если бы не портящее радужную картину, маленькое, но такое отвратительное слово. Полслова. Да, Тьма возьми, две буквы. “Но”.

Но тогда получается, что и той встречи с Белым Принцем в Благословенной роще тоже не было? Конечно. Вот все и стало на свои места. Она просто сходит с ума. Так проще?

Так получалось совсем просто.

Лорисс обрадовалась бы, если бы обнаружилось и третье объяснение. Но как она ни старалась, в голову ничего не приходило.

После короткой дневной стоянки, ехали молча. Езда на коне, если приноровиться, успокаивала. Конь марвари, великолепный жеребец соловой масти, с изогнутыми ушами, соприкасавшимися кончиками, вполне соответствовал свой кличке - Сокол. Чуткий, послушный, такого коня не нужно без конца понукать. Или наоборот, осаживать. Идет себе мерной рысью, а твое дело - не мешать коню. Знай себе, поднимайся и опускайся в седле. Легко при должной сноровке. А где ж ей не быть у деревенской девчонки? Глеб тоже хорошо держался в седле. Про графа с графиней и говорить нечего. У Флавиана спина прямая, словно сидят где-то невидимые зрители и придирчиво оценивают каждое его движение. Далмат неплохо справлялся с поводьями, только конь ему достался…