Тысячи ночей у открытого окна - Монро Мэри Элис - Страница 22

– На звезды, разумеется, сегодня хорошая видимость.

– Это значит, что их хорошо видно?

– Мм-м…

– Можно посмотреть?

Он ответил не сразу. Потом оторвался от телескопа и жестом подозвал ее.

– Конечно. Смотри вот сюда.

Она прилипла к объективу и тут же восторженно закричала:

– Ой! Какие они красивые!

Джек торжествующе улыбнулся и бросил осторожный взгляд в сторону куста самшита. Том, который в тот момент как раз из-за него выглядывал, быстро убрал голову, словно пугливая черепаха. Джек усмехнулся и снова обратил внимание на Мэдди. Она подпрыгивала на цыпочках от восторга.

– Я думала, что все звезды одинаковые, а теперь поняла, что они совсем разные. Одни голубые, другие красноватые. А на что я сейчас смотрю?

– На звезды и планеты.

– Их так много!

– Да, просто бессчетное количество. Сегодня неплохая видимость, особенно для городских условий. В полной темноте, вдали от огней города можно увидеть гораздо больше светил.

– Ух ты! – удивилась она. – Думаете, мы cможем когда-нибудь добраться до звезд? Я имею в виду, на каком-нибудь космическом корабле? – Она повернула голову. На ее личике отражались удивление, любопытство и неуемный энтузиазм, испытывать которые могут только дети и некоторые взрослые, сохранившие в своем сердце детские мечты. – Я всегда мечтала когда-нибудь полететь к звездам, – доверительно сообщила она.

– Я тоже, – произнес Джек, замечая, как изменилось лицо девочки теперь, когда она не хмурилась и улыбалась. В голубых глазах светился острый ум и любознательность, и он упрекнул себя за то, что решил, что мальчик скорее заинтересуется телескопом, чем его сестра. Потом он вспомнил, что именно Мэдди, а не Том интересовалась насекомыми.

– В космосе так много галактик, которые только того и ждут, чтобы мы их открыли, – мечтательно произнес он.

Улыбка на лице девочки говорила о том, что ей явно польстило слово «мы», подразумевающее и ее причастность к покорению космоса. Она встала на цыпочки и прошептала на ухо Джеку, словно хотела поведать большой секрет:

– Я хочу быть астронавтом, когда вырасту.

– Отлично!

Она кивнула, упрямо выпятив острый подбородок.

– А можно еще немного посмотреть, Джек? Ну пожалуйста!

– Ну разумеется, малышка, сколько твоей душе угодно. Вот, устраивайся, – предложил он, подвигая стул, чтобы ей было удобнее наблюдать за звездами. – Смотри, а я тебе буду рассказывать про эти звезды.

Джеку доставляло огромное удовольствие рассказывать о любимых созвездиях такой увлеченной слушательнице. Мэдди быстро запоминала названия и задавала сотни вопросов. Он старался не смотреть откровенно на самшитовый куст, но краешком глаза замечал, что Том время от времени выглядывает оттуда. Через некоторое время мальчику надоело там сидеть, он вылез из-за куста и теперь бродил по саду, тыкая палкой в кусты и горки земли и явно прислушиваясь к их оживленному разговору. Примерно через час малыш набрался храбрости и уже стоял на расстоянии вытянутой руки от телескопа, но ближе не подходил. Джек проявлял осторожность и не задавал ему никаких вопросов, он даже не смотрел в его сторону.

– Мэдди! Том! – позвала Фэй, высовывая голову из окна кухни. Ойкнув при виде Джека, она тут же опустила глаза и покраснела. Теперь Джек знал, от кого дети унаследовали свое неотразимое обаяние.

– Привет, Джек! Как мило с вашей стороны разрешить детям посмотреть в телескоп, – сказала она, изо всех сил демонстрируя добрососедские отношения. – Надеюсь, они вам не мешают. Боюсь, им в последнее время скучновато.

– Вовсе они мне не мешают. Разрешаю пользоваться телескопом в любое время. – Он посмотрел на Мэдди и подмигнул ей. – Мы же друзья.

Удивление на лице Фэй сменилось благодарностью. А когда она улыбнулась, он снова подумал, что она безумно похожа на Мэдди – тот же блеск в глазах, то же милое лицо. Однако, присмотревшись к ней, он вдруг почувствовал, что Фэй так же одинока, как и ее дочка.

– Вы тоже можете в этом поучаствовать, Фэй.

– Ой… спасибо, даже не знаю… – заикаясь, произнесла она, и ее щеки покраснели еще больше. – Боюсь, у меня нет времени любоваться звездами, – поспешила добавить молодая женщина. – Время сдачи концепции рекламной кампании поджимает.

– Но мы-то ведь можем? Может, завтра? – спросила Мэдди, умоляюще глядя на Джека. – Вы же принесете сюда телескоп, Джек? Я имею в виду, завтра вечером?

– Если небо будет чистым, то непременно. Может, и Том захочет посмотреть. – Он улыбнулся, бросая взгляд на окно. – А может, и ваша мама тоже. Это же игра, не забывайте.

Фэй лучезарно улыбнулась в ответ.

Джек расправил плечи, чувствуя себя победителем.

Мэдди взглянула на брата и пожала плечами.

– Насчет Тома сложно сказать. Вы сначала должны ему понравиться. К тому же его больше интересуют огоньки.

– Огоньки? Ты имеешь в виду спутники на небе?

Она наморщила личико.

– Нет. Я про те огоньки, которые здесь летают.

Интуиция мгновенно заставила Джека напрячься.

– Дети, домой! Немедленно! – крикнула Фэй более решительно, чем в прошлый раз, и окошко со стуком захлопнулось.

– Пора идти, – с сожалением сказала Мэдди, отбрасывая с глаз челку. – Увидимся завтра. Надеюсь, что не будет дождя. Пошли, Том, – сказала она, обнимая брата за плечи и провожая его до дверей. – Может, завтра поймаем один из этих огоньков.

– Ты имеешь в виду светлячков? – продолжал расспрашивать Джек.

– Вовсе нет, – ответила Мэдди через плечо, входя в дверь. – Я говорю про те огоньки, которые летают в холле.

Джек вскочил на ноги. На языке у него вертелись тысячи вопросов, но дверь за детьми уже закрылась.

Позже, в тот же самый вечер, когда в северной части неба сияла туманность Андромеды во всем своем великолепии, а в южной – Большое и Малое Магеллановы Облака, Джек стоял у окна кухни и наблюдал за фигуркой мальчика, который в полном одиночестве в саду снова глядел не на роскошное летнее небо, а на окна третьего этажа, где жила Безумная Венди. Потом мальчик направился к фонтану, наклонился, чтобы поднять что-то с земли. Похоже, это была книга.

Что-то в облике мальчика – его серьезный вид, одиночество, а может, упрямое любопытство – затрагивало глубинные струнки души ученого. Может, Мэдди и задавала ему тысячи вопросов, но ее брата, видимо, волновал только один, с досадой подумал он.

Детектив Фарнсуорси покачивался с носков на пятки, сжимая неизменную шляпу в руках.

– Боюсь, я раскопал не слишком много фактов.

Джек ощутил резкий приступ разочарования и бессильно откинулся на подушки дивана. Черт побери, он любил получать ответы на все свои вопросы.

Фарнсуорси переступил с ноги на ногу – ему явно было неловко признаваться в неудаче.

– Конечно, исходной информации было ничтожно мало…

– Говорите, что вам удалось найти?

Детектив покашлял, чтобы прочистить горло, положил шляпу на тумбочку и вытащил большой блокнот. Усевшись на свободный стул, он принялся листать свои записи.

– Я отследил дату вашего поступления в заведение под названием «Лондонский приют для мальчиков». Ваши приемные родители, мистер и миссис Грэхем, усыновили вас в 1970 году и забрали оттуда, после чего вы с семьей переехали в Америку.

– Да. В возрасте восьми лет. Это все мне известно. А как насчет моих биологических родителей? Удалось найти хоть какую-то информацию о них?

– Понимаете, сэр… – детектив поскреб голову и наморщил лоб, словно от боли. – Такое впечатление, что вы появились из небытия. О вашем рождении нет никаких свидетельств.

– Но должно же быть хоть что-то…

Детектив обиженно засопел.

– Конечно, должны существовать какие-то записи. Дело в том, что в Лондонском приюте для мальчиков не слишком хорошо велась документация, хотя это было вполне приличное заведение.

– Правда? Неужели нет никаких сведений о моем биологическом происхождении?

– Я не обнаружил никаких записей ни о вашем рождении, ни о ваших родителях. Вообще никаких. За исключением вот этого. – Он вытащил пожелтевшую копию медицинской карты – Здесь указана дата проведения обычного медицинского осмотра при поступлении в приют. – Указано, что у вас был перелом позвоночника и многочисленные внутренние травмы.