Идеи и интеллектуалы в потоке истории - Розов Николай Сергеевич "nikolai_r" - Страница 36

лжи, когда из всех элементов, которые должны быть сообщены, только

«выгодные» сообщаются, а относительно «невыгодных» делается вид,

будто их не существует. Вместе с тем, самоцензура чревата

неприятностями уже в личностном и творческом плане31.

Нередко в авторитарных режимах власть требует

от интеллектуалов активно проявить лояльность к ней: подписать

подготовленные письма с осуждением (обычно критикующих власть)

или поддержкой (обычно тех, кто не достоин поддержки) или

выступить на публичных собраниях, в СМИ с соответствующими

заявлениями. Здесь сохраняется ригористический запрет, если подпись

или выступление удостоверяет ложь. Интеллектуал, соглашаясь на

требования власти и допуская ложь, ставит на кон не только личную

репутацию, но и авторитет сообщества, профессии, социальной

группы ученых и философов, наконец, достоинство самой науки и

31 «Страх способствует самоцензуре в сочетании с “фигой в кармане”.

Старшее поколение интеллектуалов-нонконформистов в годы застоя

вполне успешно освоило подобный стиль, предполагавший эзопов язык и

уход в частную жизнь или в иные формы деятельности, альтернативные

официозу. Но длительное безвременье сыграло с некоторыми внутренними

эмигрантами позднесоветской эпохи весьма злую шутку: их

интеллектуальный и жизненный потенциал оказались растраченными

впустую. И когда в перестроечные годы запреты стали снимать,

выяснилось, что многим из этих людей попросту нечего сказать, а

общественности и властям особенно незачем их слушать» [Гельман, 2013].

111

философии, доверия к ним. Всегда есть способы уклониться от таких

недостойных действий, и никакие выгоды и посулы не стоят

соглашения на фактическое предательство собственной идентичности.

Поведение интеллектуала в конфликте:

полярные паттерны и императив

Теперь рассмотрим тот класс случаев, когда «быть интеллектуалом

(настоящим ученым, философом)» является приоритетным. Ясно, что

здесь в полной мере действует негативная норма запрета на ложь.

Проблема позитивных норм появляется, если интеллектуал обладает

также гражданской позицией, отвергающей авторитарный режим и его

негативные проявления (репрессии, неправовое насилие, коррупцию и

проч.).

В дополнение к этому обществовед — специалист в социальной,

политической философии, в социологии, политологии, экономике,

культурологии, психологии, антропологии — обычно имеет свои

нормативные представления об устройстве общества. Если же эти

представления имеют демократический и либеральный характер

(с ценностями и принципами открытого правового общества, уважения

прав и свобод, разделения властей и т. д.), то идеи, высказывания,

тексты такого исследователя при авторитаризме с большой

вероятностью будут выламываться из рамок лояльности власти и

режиму32. Добавим сюда все тот же конфликт: реакция власти на эту

нелояльность угрожает свободе, благополучию самого интеллектуала

и его семьи, возможностям его дальнейшей творческой работы, всему

коллективу (особенно, если он еще является руководителем).

Два полярных поведенческих паттерна в этом случае хорошо

известны: либо «годить» (по Салтыкову-Щедрину), т. е. «заткнуться»,

«молчать в тряпочку», прекратив любую публичную нелояльность и

оставив свои «принципы» только для «кухонных разговоров», либо

«лезть на рожон», «донкихотствовать» — выступать с гневными

обличениями, разоблачительными статьями, уже не особо заботясь об

акциях возмездия и репрессий со стороны режима.

Каждый из этих типов поведения оправдывается с позиций

соответствующей идентичности и ее ценностей: «надо заботиться о

32 Ср.: «Политическая реакция, наступившая после волны протестов 2011–2012

года, повлекла за собой резкое изменение условий этого неявного

“социального контракта”. Власти, сделав вывод о необходимости

закручивания гаек, принялись искоренять крамолу не только в отношении

дел (преследования оппозиционных лидеров и активистов), но и в

отношении слов. Помимо давно досаждавших властям правозащитников и

борцов с коррупцией под прицелом силовиков оказались и независимо

мыслящие (и по определению нелояльные) исследователи» [Гельман, 2013].

112

своей семье, о своем деле, не навредить товарищам» или «нельзя

оставаться трусами и рабами; если не протестовать открыто, то власть

будет наглеть и рабство будет усугубляться». При этом каждая

стратегия имеет свои немалые издержки, в первом случае касающиеся

самоуважения, политических следствий гражданской пассивности, во

втором связанные с социальным и материальным благополучием

человека, его/ее семьи, коллег.

Есть ли границы допустимого компромисса для интеллектуала,

исполненного гражданскими чувствами либеральной

и

демократической направленности, которые не противоречили бы его

приоритетной идентичности (соблюдение принципа ригоризма), но

при этом избавили от столь болезненных издержек, в том числе

морального плана (ущерба или реальных угроз ущерба для семьи и

коллег)?

Некоторые участники московских протестов остро чувствуют эту

коллизию, резко возражают против «компромиссов против совести»,

утверждая их пагубное влияние на само последующее творчество

интеллектуалов:

«Это страшно актуальный вопрос в связи с подписанием письма

деятелей культуры. Мне кажется, что это неправильный выбор, потому

что ты идешь на сделку и ты теряешь профессию, ты уже не только

режиссер кино, ты еще обязательный рупор оппозиции. И дальше это

нарастает, и если ты не борешься за профессию, она отмирает, и другие

профессии под нее попадают, т. е. на самом деле ты снимешь это свое

кино, но кино, которое делится на разрешенное/не разрешенное,

“ворованный воздух” — искусство, а “не ворованный” — не искусство;

это мы уже знаем, это мы проходили. Мы знаем, что из разрешенных

советских писателей почти никого не осталось в обиходе. Все, что мы

читаем, — это “ворованный воздух”. Да, есть и идея, что сейчас я скажу

какую-нибудь маленькую подлость, а потом зато спасу двадцать человек.

Это лучше, чем если ты делаешь подлость не потому, что просто хочешь

много денег, а потому, что хочешь спасти двадцать человек, но опять-

таки советский опыт нам показывает, что так не работает. Не надо

приносить свою совесть в жертву культурному делу»

[Беляева, 2014, с. 43].

Отметим, что участие в протестных акциях (митингах, шествиях и

проч.) относится не к интеллектуальной, а только к гражданской

идентичности. В этой сфере есть свои балансы и границы, обычно

связанные с соотношением уровня гнева или отчаяния, ожидаемой

массовости протеста и вероятными последствиями. Это тема для

самостоятельного

анализа — морально-политического,

социологического, психологического, оставим ее за скобками.

Речь пойдет о высказываниях интеллектуалов (выступлениях,

текстах). Стратегия «годить» здесь означает духовный и политический

эскапизм, «внутреннюю эмиграцию». Так в советскую эпоху

113

отвергавшие ее идеологию и порядки гуманитарии уходили в логику и

методологию науки, историю философии, семиотику и подобные

«безопасные» области. Попробуем предложить лучшую альтернативу.

Разделим высказывание интеллектуала на содержание и форму.

К содержанию следует предъявить следующее ригористическое

требование: утверждать те ценности и принципы, которые исповедует