Наследница неба (ЛП) - Ren Kuromiya - Страница 3

Саргон жил в Буруму и был лордом, хотя статус его был ниже, чем у моего отца. Он Глаз Феникс, следящий за бедами. А они бывали в прошлом, ведь Буруму маленький остров с ограниченными ресурсами, порой атмосфера там накалялась. Но мы не хотели возвращаться к тем темным дням, потому до ужасов не доходило.

И мой отец, Царь. Он клюв Феникс, говорящий правду и ведущий нас в будущее. Его слово закон. Он жил здесь, в Улан, в цитадели, и город хоть и был меньше, чем Буруму, но был спокойным и обеспечивал ему тишину, чтобы ничто не мешало ему править нами.

А я? Я его наследница. Я Вечное пламя, которым вспыхивает Феникс, надежда на будущее для нашего парящего мира.

Все эти символы были и на моем головном уборе. И потому весил он очень много.

У моего отца было кольцо на голове, украшенное золотистыми перьями, с него узором свисали перышки солнечной птицы. Он улыбнулся мне, у глаз появились морщинки, и хотя на моей голове было сто фунтов, на сердце груз был весом с двух меня. Я улыбнулась в ответ.

- Пепел, дитя, - вдруг сказал он. Твоя нога!

Заметили. Я не могла опустить взгляд из-за головного убора, но почувствовала, как слуги поднимают мою ногу, протирают ее тканью. Возможно, краями собственных туник.

- Потеряла туфлю по пути, - застенчиво сказала я.

Двери в конце зала распахнулись, вошли двое Старейшин-Посвященных.

- Ваше Величество, - обратились они к отцу, к Царю. Если позволите.

- Да, - он с тревогой взглянул на меня. А потом рассмеялся. Вторую туфельку надо было тоже потерять, - сказал он.

Слуги переглянулись.

- Сэр, но Старейшина Абан

- О, он увидится со мной позже, если выдержит повышения давления.

Я любила отца, а он любил меня.

Я сбросила одинокую туфельку и прикусила губу, чтобы сдержать довольную улыбку при виде лиц слуг и Посвященных. Отец быстро пожал мои пальцы, ему передали красную летопись с позолотой на обложке, и церемониальный предмет вложили в руки и мне золотистый жезл с алым пером на конце, что касалось края рукава.

Я прошла за отцом по коридору, мы вышли на ступеньки цитадели. Солнечный свет слепил после темноты коридоров. Барды играли на струнах арф, гудели рожки, толпа приветствовала Царя. Отец выглядел величественным и добрым, пока спускался по ступенькам к людям. Я ждала в дверях и смотрела на него. Алые флаги развевались на ветру, и большая статуя Феникс возвышалась во дворе. На ее шее висели гирлянды цветов, а красные и оранжевые букеты лежали у ее ног.

Порой это казалось мне смешным, но летописи и моя гувернантка всегда говорили, что без нее люди погибли бы, их поглотили бы монстры, заполнившие землю внизу. Она спасла всех нас своей жертвой, и после этого мы каждый год праздновали Отрыв, почитая память нашего спасения от неминуемой смерти.

Отец подошел к Старейшине Абану, что стоял во дворе, рожки загудели громче, толпа смотрела на меня. Я глубоко вдохнула, крепко вцепилась в жезл с пером и медленно пошла по каменным ступеням босыми ногами одна была чистой, другая грязной, хоть ее и пытались оттереть. Я хотела увидеть реакцию Абана, но знала, что должна смотреть прямо в толпу, улыбаясь и выглядя мудрее, чем я себя чувствовала. Ступени были шершавыми, царапали подошвы ног. И хотя светило яркое солнце, каменные ступени были прохладными из-за разреженного воздуха в Ашре.

Толпа и барды притихли, глядя, как я спускаюсь. Я думала, как смешно буду выглядеть, если упаду головой вперед, или резко начну танцевать, а то и развернусь и убегу. Я выдержу до конца церемонии. Я не хотела ее нарушить, но варианты, которые могли бы случиться, крутились в голове бесконечно.

Я добралась до последней ступеньки, и люди поклонились. Это казалось глупым. Я все время ходила через деревню с Элишей, и никто мне не кланялся. Но сегодня все было так, ведь день был особенным. Они окружали меня, словно жар колеблющееся пламя свечи.

Элитная стража стояла ровными рядами в стороне от статуи Феникс. Они были в традиционной белой форме, одинокие красные перья были на их лацканах. У некоторых были золотые значки или медали из радужных ракушек, все зависело от статуса.

Я тут же увидела и его. Джонаша. Он был в первом ряду, справа от лейтенанта. Было сложно его не заметить. Он тоже смотрел на меня, его голубые глаза блестели, а русые волосы были аккуратно подстрижены. Но сейчас не время думать о нем. Абан подошел ко мне, чтобы получить жезл, и я передала его в его трясущиеся старые ладони, пока отец читал страницу из летописи.

Его голос разносился по двору.

- И было так, - читал он, - что в те дни земля была укрыта густой тьмой, словно во времена чумы. Они приходили отовсюду. Чудовища, что хотели разрушить человечество. На четырех лапах, на шести, на крыльях, в чешуе. Они были над и под землей. Они знали только голод, кровь и злобу.

Старейшина Абан подошел к статуе Феникс с моим жезлом. Я сжала в ладонях пыльную ткань платья, стараясь не шевелиться. Я чувствовала на себе взгляд Джонаша, но не взглянула в ответ. Я притворялась, что его здесь нет, что его не существует.

Голос отца стал громче, пока он читал летопись в позолоченной обложке.

- Но одно существо могло жить при свете, а не во тьме. В огне, а не во льдах. И было оно сострадательным и щедрым. Она увидела наше состояние и сжалилась. Она собрала нас под свои крылья, чтобы защитить от чудовищ снаружи.

Люди смотрели перед собой. Мы слышали эту историю. Каждый год она звучала. Но казалась далекой. Это случилось почти триста лет назад. Точнее, двести девяносто девять. Мы никогда не видели чудовищ из летописей. Мы даже не знали, правда ли это.

- Люди приходили из гор, из долин, из океанов и с островов. Мы собрались на этом месте, Ашре, когда оно еще было частью земли.

Абан оставил жезл с пером у каменных когтей Феникс и попятился, не поднимая головы. В руках у него тонкая нить, ее не видно, если не знать, что она там. Это финал и кульминация церемонии Отрыва.

- А затем, - гудел голос отца, - взмахом огненных крыльев она вырвала корни из земли и разорвала землю надвое, - Абан потянул за нить, и жезл вспыхнул пламенем, что поползло по гирляндам вокруг статуи. Она подняла нас высоко над тьмой и клыками, над бесконечным голодом, что заполнил землю. Она горела ярче солнца, превращаясь в пепел, поднимая нас к свободе.

- Да возродится она! прокричала толпа, кольцо огня окружило статую. Люди радовались, махали красными флагами, а отец отдал летопись Абану, и тот закрыл книгу и поднял к небу. Я шагнула к статуе, пламя было слишком близко. Лицо чувствовало волны жара. Но это доказательство покровительства Феникс, я должна выполнить это задание, чтобы внушить жителям смелость. Я быстро дотянулась до жезла с пером, что теперь был лишь золотой рукоятью с обгоревшей верхушкой. Чем дольше я мешкала, тем горячее становилось золото, и пока я не передумала, я обхватила пальцами рукоять и забрала из когтей статуи. Я подняла его над головой, словно дирижерскую палочку, и головной убор позвякивал, а люди радовались.

- От огненной жертвы к пеплу, из пепла возрождение, - прокричал отец, - и мы возродимся! Не допустим возвращения темных дней. Не посмеем не ценить дар новой жизни на Ашре и в небесах!

Люди шумели, Абан кивнул, и официальная церемония закончилась. Отец поднялся по ступеням, я шла следом, но в этот раз он собирался сообщить еще новости. Я увидела, как он взглянул на меня добрыми глазами, но с толикой жалости. А я могла лишь кивнуть, ведь знала, что это ради жизней наших людей. Мы были фитильком и воском, мы все еще горели ради свободы Ашры.

- И еще одно объявление, которого вы ждали, - сказал отец, поднимая руки. Расшитые красно-золотые рукава спустились к локтям, толпа притихла. Он посмотрел на Элитную стражу, лейтенант отсалютовал ему. Он прошел строевым шагом по двору, резко повернулся и оказался лицом к людям. Стоило ему посмотреть на свой отряд, как из него выступил Джонаш. Он шел не так, как лейтенант, но в его походке была грация и торжественность. - В следующем году Трехсотая годовщина Отрыва, - сказал отец. И пора убедиться, что Ашру и ее земли Буруму, Нарту и Парящие острова ждет продолжение, - изначально Ашра был континентом, а остальные отделились от него во время Отрыва, расплылись по небу осколками прошлого.