Вечная тайна футбола - Якушин Михаил Иосифович - Страница 3

Наша команда приобрела относительно опрятный вид.

Помимо простейших тренировок проводили мы и встречи с командами известных клубов. В день матча собирались в Самарском переулке и пешком отправлялись на игру, скажем, в Сокольники – на площадку ОЛЛС (общество любителей лыжного спорта) или на стадион «Красная Пресня». И после таких многокилометровых пеших переходов играли в футбол. С тех пор, видимо, у меня и выработалась неприхотливость в быту. Став старшим тренером московского «Динамо», занимая эту должность в других клубах, в сборной СССР, я никогда, к примеру, не претендовал в гостинице на так называемый штабной номер-люкс, полагающийся руководителю команды, всегда уступал его ведущим футболистам, считая, что им важнее, чем мне, хорошо отдохнуть перед ответственной встречей.

Впервые в официальных соревнованиях я выступил зимой 1923 года за шестую хоккейную команду «Моссовета» (так стал называться «Унион»).

В отличие от футбола, в хоккее в то время не было ни детских, ни юношеских команд. А играть-то хотелось! Мы, каюсь, пошли на обман, записав в карточке участника чемпионата Москвы, что нам 18 лет. Мне в ту пору было только 13, хотя внешне, особенно в зимней амуниции, я выглядел солиднее, а старшему из нашей команды, Павлу Короткову, – 17. Тогда строгого контроля за возрастом игроков не велось, чем мы и воспользовались, чтобы осуществить свою заветную мечту. Ко всеобщему удивлению (многие ведь знали о нашей проделке), шестая команда «Моссовета» выиграла все матчи с крупным счетом. Если заметить, что из того состава помимо меня и Короткова известными хоккеистами впоследствии стали Дмитрий Успенский, Николай Когна, Петр Яковлев, то следует признать, что успех был не случайным.

Прошел год, и меня перевели в пятую хоккейную команду «Совторгслужащих» (таково было новое название команды «Моссовета»), но прежнего удовлетворения от игры не было. Дело в том, что наиболее крепких физически ребят из прошлогоднего нашего боевого коллектива перевели в четвертую, третью, а кое-кого даже во вторую команды клуба. Остались только мы с Успенским, другие были хотя и взрослые, но начинающие хоккеисты, плохо владевшие клюшкой и слабо бегавшие на коньках. В один из дней наша пятая команда была разгромлена на Патриарших (ныне Пионерских)" прудах «Красной Пресней» со счетом 6:0. Обычно после проведенного матча мы возвращались на свой стадион, чтобы посмотреть игру первой команды.

На этот раз возвращение было безрадостным. Капитан первой нашей команды Владимир Стрепихеев встретил меня обычным вопросом: «Как сыграли?». Я ответил, но не мог сдержать разочарования и расплакался – 14 лет всего-то было! «Да кого поставили в состав? Многие даже на коньках кататься не умеют!» – говорил я сквозь слезы. Растерянный Стрепихеев стал меня утешать: «Михеич, да ты не расстраивайся, в спорте всякое бывает». С тех пор и пошло: Михеич да Михеич – иначе ко мне никто и не обращался. Это уже потом я стал Михеем…

В хоккее я с самого начала выступал на месте центрального нападающего, а моим неизменным партнером – правым инсайдом – на протяжении десяти лет, вплоть до 1933 года, в клубе, то и дело менявшем названия («Моссовет», «Профинтерн», «Совторгслужащие», СКиГ – Союз кооперации и госторговли, «Буревестник»), был Дмитрий Успенский. Он не очень быстро бегал на коньках, но зато, хорошо владея клюшкой, был большим мастером обманных движений и точных своевременных передач. Его игра всегда доставляла истинное удовольствие любителям хоккея. Мы с ним и учились вместе – вначале в школе имени Луначарского на 3-й Мещанской (ныне улица Щепкина), а затем в школе №. 58 на улице Мархлевского, где заканчивали девятый класс (тогда среднее образование было девятилетним). С детства воспитанный в духе спортивности, я и в школе постоянно играл в баскетбол, ручной мяч, итальянскую лапту (игра, похожая на волейбол), салочки, занимался легкой атлетикой, гимнастикой… Теперь я понимаю, что мне очень многое дала для освоения финтов в футболе постоянная игра в салочки, поскольку для успеха в ней надо быть ловким, быстрым, координированным, уметь мгновенно менять направление движения, резко тормозить, делать рывки с ускорением…

В то время каждый выпускник школы помимо среднего образования получал и профессию. Наша школа на улице Мархлевского была с химическим уклоном, вот почему, закончив ее в 1927 году, я получил еще и специальность химика-лаборанта.

Страна, однако, в то время переживала нелегкие времена и на работу было устроиться не так-то просто. Меня поставили на учет на бирже труда в Рахмановском переулке, после чего я стал получать пособие по безработице – 15 рублей 50 копеек. Деньги, скажу вам, по тем временам для молодого человека немалые. Во всяком случае, 15 рублей я отдавал матери, а на оставшиеся 50 копеек мог покупать себе семечки, билет в кино. Регулярно приходил на биржу труда отмечаться. При ней, кстати, были образованы так называемые коллективы безработных, которые своим членам подыскивали временную работу. Я, например, в течение месяца занимался зимой расчисткой железнодорожных путей от снега на Ржевской дороге, был подсобным у электрика на «Трехгорной мануфактуре»…

В мае 1928 года, видя, что химиком-лаборантом мне так и не удается устроиться, я поступил в техникум землеустройства имени М. И. Калинина, располагавшийся на улице Герцена, и закончил его экстерном в феврале 1930-го. Запомнился мне эпизод, связанный с подготовкой к выпускному вечеру. Два моих друга по курсу, Андрей Алябьев и Анатолий Мареев, страстные поклонники поэзии Маяковского, задумали пригласить его к нам на торжество. Они рассказывали, как пришли к нему домой в нынешний проезд Серова у Политехнического музея, Маяковский сам открыл им дверь, но выступить, к сожалению, из-за занятости отказался.

Все это время я, естественно, не порывал ни с футболом, ни с хоккеем.

Путь в «Динамо»

С 18 лет я уже выступал за первую хоккейную команду «Совторгслужащих», а спустя год меня включили во вторую сборную Москвы, которая сумела обыграть в товарищеском матче первую сборную Ленинграда.

Среди ленинградцев вообще было немало прекрасных хоккеистов. Мне очень нравился их почти двухметровый нападающий Матвей Колотушкин, но особенно – центрфорвард Борис Карнеев, которому я и старался подражать. У него была низкая посадка.

Вел он мяч на расстоянии метра перед собой. Это позволяло ему держать в поле зрения партнеров и соперников и уверенно контролировать мяч. Играл он просто, но расчетливо, обладал сильным прицельным ударом.

Примерно в это же время я стал выступать и за первую футбольную команду «Совторгслужащих».

Тут надо оговориться, что за футбольными матчами лучших команд столицы я стал наблюдать со знанием дела с 15 лет. Случилась такая история. Очередная реорганизация нашего клуба затянулась настолько, что зимой 1925/26 года мы отказались от участия в чемпионате Москвы. Группе игроков, в том числе и мне, предложили временно поиграть за «Динамо», и мы с радостью согласились. Выступал я довольно успешно за третью команду. Уже тогда динамовский клуб произвел на меня впечатление своей организованностью и солидностью. Настало лето. По привычке я продолжал приходить на стадион «Динамо», который располагался тогда в Орлово-Давыдовском переулке, и с интересом наблюдал за выступлениями футболистов этого общества, потихоньку болея за них. Среди тогдашних динамовцев было немало известных: вратарь Федор Чулков, центральный полузащитник Иван Артемьев, молодой, но уже входящий в славу нападающий Сергей Иванов, быстрый правый крайний Александр Борисов…

С Александром Прокофьевичем Борисовым, по чьему эскизу создана эмблема общества «Динамо», мы впоследствии познакомились довольно близко. Он стал известным архитектором, в пятидесятые годы переехал в Кишинев, где по его проектам было построено немало зданий. Когда я вместе с московским «Динамо» приезжал в Кишинев, Борисов неизменно навещал меня, и наши с ним беседы, не только на футбольные темы, затягивались надолго.