Дело Кристофера (СИ) - Гейл Александра - Страница 50

— Что за хрень? — подозрительно спрашивает Картер, поворачиваясь кругом и осматривая комнату, на стенах которой теперь настоящий театр теней.

— Панорама Сиднея. Я нашла эту люстру после того, как увидела офис Бабочек в первый раз.

— После того, как трогала твои волосы в машине. После того, как подумала, что в этом городе офис Бабочек кроме нас с тобой никому не будет принадлежать, что ты его строишь для меня. Мне нужно было это напоминание.

— Она пропускает слишком мало света.

— Я предпочитаю пользоваться бра. — И это равносильно признанию факта, что на самом деле люстра мне было не очень-то и нужна. Я хотела совсем другого. Его. Здесь. Со мной. — Где твой дом? — спрашиваю я, а Шон оборачивается и подозрительно на меня смотрит. Обвожу рукой комнату. — Где? Я так и не нашла.

— Там, — указывает он в угол комнаты.

— А я думаю, нет. Потому что университет тут, — качаю я головой и тыкаю пальцем в точку на стене.

— Возможно, ты права. Здесь либо ошибка, либо для шаблона взяли панораму прошлого тысячелетия. Сидней с тех пор изменился.

— А за последние три года — совсем нет.

— Тебе только кажется.

И я снова не знаю, о чем мы говорим. О городе ли? Я считаю, что нет. Я хочу так думать.

— Ты говорила, что у тебя плиту замкнуло? — Да-да. И все остальное тоже сломано, ты только не уходи! Жаль, что в моей квартире так мало вещей, а то я могла бы находить ему занятия вечность, не озвучивая причин и не рискуя получить обидное "нет" в ответ на прямой вопрос.

— Да.

— Пойдем, посмотрим.

Я свечу Шону через плечо фонариком и схожу с ума. Он снял рубашку, и теперь сидит без оной… и запах его тела кружит мне голову. А в животе порхают бабочки.

— У тебя тестер есть? — спрашивает Шон. А? Что?

— Может быть, у Брюса был… — задумчиво говорю я, и повисает молчание. Да-да, у того Брюса, от которого я собиралась родить ребенка…

— Провод оплавился, — выводит меня из ступора голос Картера. — Замыкание определенно было, но, возможно, сработал предохранитель, и что-то еще работает. Нужно проверить. — Замыкание было. Но что-то еще может работать. Нужно проверить. Хорошо, давай. Я не против.

— Я точно не найду запасной провод.

— Неси тестер и ноутбук. Я знаю магазин круглосуточной доставки.

— Тот, где ты нашел столешницу?

— Да, он самый.

Тестер показывает, что признаки жизни у плиты имеются, а провод питания обещают привезти через двадцать минут. Суперуниверсальный магазин с круглосуточной доставкой. Его определенно стоит запомнить.

— У тебя есть что-нибудь выпить? Можно пока отметить покупку квартиры.

— В моем доме не бывает алкоголя, — честно говорю я. Не знаю, как Шон это интерпретирует, или что думает, но я говорю правду. После Брюса я стала значительно брезгливее. Помнится, я заявила Шону, что он много пьет? Он не много пьет. Или много, но зависимости у него нет и только это имеет значение. Я знаю, что говорю. До самого приезда курьера мы сидим молча, потому что я не могу не вспоминать Брюса, а Картер догадывается, что не все так просто.

— Посвети мне, — просит Шон, подсоединяя плиту. Я наклоняюсь снова, и непокорная прядь волос соскальзывает с плеча и касается его щеки. Я возвращаю ее на место, нечаянно касаясь кожи Картера. Руку, как всегда обжигает грубая щетина.

— Прости. — Но Шон будто и внимания не обращает на такую мелочь.

— Кажется, остальное в порядке, — вместо ответа сообщает он. — Включим ее, даже если не заработает, хуже уже не будет.

Плита стоит посреди кухни, а мы — рядом. И когда зажигается огонек, я не смогу сдержать счастливый смех. Нет, не возможно, а да, да и еще раз да. Работает!

— Кофе? — счастливо спрашиваю я, но вовсе не из благодарности. Просто. Я. Не хочу. Его. Отпускать.

— Конечно, — милостиво соглашается Картер. Он сегодня вообще на редкость покладист.

Стола у меня нет, но есть крышка плиты. На ней стоят чашки из лучшего сервиза. Кофе черный, без молока, потому что его у меня нет, но с сахаром — этого добра в избытке…

— Мой первый кофе, приготовленный в новом доме, — гордо объявляю я, глядя как Шон уплетает конфеты. Жаль, что мне больше нечем его угостить…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— И это все, что ты купила на гонорар с проекта? — спрашивает он, оглядываясь.

— Не забывай про медицинские расходы и то, что я иностранка. Мои болезни стоят дорого. Да и, вообще-то, я не хотела ничего другого. Эти стены мои, — оглядываюсь я. — В них мне комфортно. — Я улыбкой осматриваю свою будущую кухню. Уже знаю, что и как здесь будет. Я знаю, что это будет лучшим местом во всей моей квартире.

Но когда смотрю на Шона снова, радости на его лице не наблюдаю. Такое впечатление, будто он… злится? И тут я понимаю, что на часах уже пять, и он может уйти, а я не хочу, чтобы это случилось.

— Шон… — начинаю я, набравшись мужества.

— Мне нужно идти, — решительно произносит он, и у меня отвисает челюсть. Не глядя на меня, Картер напяливает рубашку, раскатывает рукава… Думаю, славно, что у меня нет в руках колющих и режущих предметов. Когда я выхожу в прихожую, меня аж трясет от обиды. Отпираю дверь и широко ее распахиваю.

— Спокойной ночи. Спасибо за помощь, — в любой ситуации сохраняй лицо — так мне мама говорила. В некотором плане она очень мудрая! Но я ее советам, видно, следовать не в состоянии!

— Спокойной ночи, Джоанна.

И… уходит. Это что вообще было?! Я смотрю на закрытую дверь. Не понимаю. Сегодня Шон был со мной, в моей квартире, но он буквально отказался со мной переспать! А ведь я хотела, несмотря на операцию, Ребекку Йол и отнюдь не радужное прошлое. Черт, я была согласна даже вернуться. Ну, может, не жить, но… встречаться. С таким Шоном, каким он, казалось, стал. С Шоном, который подарил мне кольцо, проект, закрыл дверь аудитории… и даже… даже повесил люстру и подключил плиту! Но все так радужно!

Как я уже говорила, ожидания оправдываются далеко не всегда. Иногда от них становится очень грустно. И квартира, только-только освещенная, потеплевшая, вдруг становится пустой и тусклой. Ухожу в ванную и встаю под горячий душ. Он смоет с меня соль и разочарование. Но этого не происходит — едва струи воды касаются моей кожи, я начинаю заливаться горючими слезами. Неужели он помог мне только потому что его раздражает мое присутствие в офисе Бабочек? Рыдания душат. Я запрокидываю голову. И… не становится легче, ведь сегодня воплотился в жизнь мой самый страшный кошмар. Его зовут Ребеккой Йол.

Если вы думаете, что утро принесло мне облегчение, то глубоко заблуждаетесь. Мое лицо опухло от слез, и приходится что-то с этим делать. А еще закончился кофе. Разумеется, чтобы вернуть себе хотя мы частичку утраченного самолюбия, я одеваюсь в элегантный костюм и туфли на самом высоком каблуке, который у меня имеется. Однако, когда спускаюсь на парковку, обнаруживаю, что колесо спущено. То есть в своем элегантном костюме я лезу за компрессором. Разумеется, под ногтями становится черно от грязи. Это так обидно, что хоть снова плачь!

И автосервисы забиты под завязку. Один, второй, третий. Не могу же я на пробитой покрышке кататься по всему Сиднею в поисках местечка, где трава зеленее? Останавливаюсь около четвертой по счету мастерской. Захожу в помещение, а там… едва есть где стоять, не говоря уже о сидячих местах. И когда я вижу, сколько здесь смеющихся, бегающих и плачущих детей, меня охватывает паника. Кажется, тут сплошные мамаши с чадами, которых некуда девать. Все, что я могу в такой ситуации: не разрыдаться в голос. Кажется, против меня ополчилось все на свете!

— Меня трогать только в том случае, если вы хотите собственной смерти, — кричу я, влетая на кафедру. — Это не день, а катастрофа!

Туфли летят в сторону, и я встаю босыми ногами на пол. Линолеум вовсе не холодный, но мои ноги так горят, что он кажется ледяным.

— Конелл, что с тобой?

— Я ненавижу машины, детей, туфли и исчерпаемость кофейной материи и… — Шона Картера! Ублюдка эдакого. И шлюху эту его! Молчать! — И пойду спрыгну с моста… Но мне ведь даже это не поможет, потому что я слишком хорошо плаваю!