Эратийские хроники. Темный гном (СИ) - Лукашевич Денис - Страница 5

Джеремия сидел за невысокой конторкой и что-то писал в толстый журнал учета доходов и расходов, поминутно поправляя сползавшие с огромного носа профессорские очки: у Глазастика было нормальное зрение, но он считал, что очки придают ему солидности. Цверг улыбнулся – он уже представлял, как будет вгонять линзы в выпученные буркалки. Джеремия мигнул в ответ пару раз, вцепившись длинные тонкими пальцами в страницы учетной книги.

- Ну, здравствуй, Джеремия! – Голос гнома не предвещал ничего хорошего.

- О-о-о! Кого я вижу! – Гоблин, отделавшись от первоначального испуга, прямо лучился гостеприимством и радостью. – Какими судьбами, сударь? Может быть, что-то не так с товаром, которым я вас снабдил?

- Нет, с самогоном все отлично. Я пришел по другому поводу. Джеремия, я дам тебе шанс умереть быстрой и безболезненной смертью, если ты сразу же отдашь мне мое золото

- Золото? Какое золото? – Удивление в голосе Джеремии было каким-то неуверенным. Все-таки по актерскому мастерству он немного не дотягивал до необходимого в его профессии уровня. – Не ведаю ни о каком золоте! Извините, но я уважаемый гоблин и не потерплю угроз в свой адрес… Извольте, мислдарь извиниться немедленно, иначе вы ответите за свой навет!

Цверг, ошалевший от подобной наглости, подскочил к нему и сдавил железными пальцами горло гоблина. Джеремия захрипел и задергался, пытаясь вырваться.

- Говори, длинноухий мерзавец, иначе ты будешь умирать долго и мучительно. Я знаю множество способов причинения боли… - прошептал ему прямо на ухо Шмиттельварденгроу. - Где. Мое. Золото.

- Зачем тебе золото, цверг? – прохрипел Глазастик, с ненавистью глядя на гнома. - Ты его все равно не тратишь, а золото, лежащее мертвым грузом, никому не нужно. Я же его вложу в правильное дело и, может быть, даже поделюсь с тобой прибылью...

Гоблин попытался улыбнуться, но у него получилось из рук вон плохо. А Шмиттель свирепел все больше и больше. Еще немного и тонкая гоблиничья шейка бы просто хрустнула в руках гнома... Он остановился на полпути, когда Джеремия уже начал синеть. Так легко он не отделается.

Шмиттель разжал руки, и Глазастик повалился на пол, растирая онемевшее горло, но цверг не дал ему расслабиться. Удар тяжелого сапога пришелся по физиономии гоблина. Очки отлетели в сторону за компанию с несколькими зубами. Мягкие, будто резиновые губы лопнули, будто перезревшие вишни. Черная на зеленоватой коже кровь побежала по острому подбородку. Джеремия пискнул что-то просительно, завозился в углу, куда он залетел после гномьего пинка. И в тот же момент в лавке стало как-то тесновато из-за появившихся буквально из ниоткуда двух троллей. Только дверь хлопнула, словно от порыва ветра. Цверг с удивлением узнал в них своих давнишних стражников у ворот. Один с сожалением качал головой, клацая при этом массивной челюстью, а второй грозно хмурил брови, покачивая окованной железными полосами палицей.

- Я ж тебе говорил: не балуй! – проговорил Гурдел, тот, который с клацающей челюстью. В его голосе слышалось практически взаправдашнее сожаление. – А ты… Извиняй, но ты должен пройти с нами. Верно я грю, Мурдел?

- Верно, Гурдел! – кивнул второй, авторитетно покачивая палицей.

- Так что, пойдем, брат цверг, по доброй воле, – продолжал первый. – Лучше будет и нам, и тебе.

- Ну что, цверг, как тебе такой расклад? – мстительно прочирикал из своего угла Джеремия. – Ты здесь никто! И ты решил, что будешь диктовать мне условия и еще угрожать?!

- Ты пожалеешь об этом, Джеремия, - прошептал цверг и речитативом начал: - Из темного леса, из гнилого болота, из глубокой могилы приди несчастье…

- Остановите его! – в ужасе взвизгнул гоблин, в отчаянии молотя по воздуху руками, как будто это могло защитить его от черного проклятия.

Мурдел молча взмахнул палицей, целясь в макушку Шмиттельварденгроу. Но цверг оказался слишком ловким для неповоротливого тролля. Палица со свистом пронеслась мимо, ударив по ноге самого громилу. Мурдел взревел, подпрыгивая на одной ноге и круша все вокруг. Но и гном сбился на ругательства, не закончив проклятие. Проскользнув под ногами троллей, он кинулся к Глазастику, сжимая в руках один из своих ножей: кривое, черное от алхимических снадобий лезвие, тоже цвергская игрушка, легко режущая и мясо, и кость. Но закончить справедливое возмездие ему не дали. Ременная петля захлестнула его шею и опрокинула на пол. Гурдел, хищно ухмыляясь, приподнял цверга за другой конец петли, и тяжелый кулак с широкими сбитыми костяшками врезался ему в лицо, сворачивая челюсть. Именно этот кулак — здоровенный и мослатый — было последним, что запомнил Шмиттельварденгроу.

- Ну вот и все, цверг, - проговорил Глазастик, снимая с бесчувственного тела секиру, - теперь тебе точно никакое золото не понадобится.

6.

Цверг попытался сглотнуть, но этому мешал кляп. Тугая ременная петля не позволяла вытолкнуть его. Он валялся на куче гнилой соломы со связанными за спиной руками в тесной темной камере с влажными, поросшими плесенью стенами. Ужасно хотелось выпить.

Гном уже не чувствовал ладоней, но больше всего его мучило чувство собственной беспомощности. Он как последний дурак попался в примитивную ловушку и даже ничего не смог сделать против туповатых троллей. Бессилие терзало его похлеще любой физической боли. Хотя боли тоже хватало: ужасно ныла челюсть, а левый глаз заплыл и ничего не видел. Цверг промычал сквозь кляп что-то невразумительное и перевернулся на другой бок, перебирая в голове ужасные планы отмщения.

Но цверг не мог даже встать: ноги его также были связаны. Оставалось только сосредоточено грызть кляп, надеясь, что его зубы достаточно остры и крепки, чтобы справиться с сырой кожей кляпа.

Противно заскрипели петли тяжелой тюремной двери. Шмиттель замер, притворяясь бесчувственным. Явственно пахнуло гнилым луком, застарелым потом и плохо выделанной кожей. Стражники, наставив копья, осторожно приблизились к гному. Тот молчал, угрюмо отвернувшись к стенке, ожесточенно скрипел зубами, пережевывая кляп.

- Живой ли? - неуверенно буркнул один.

- Живой! Что с ним-то сделается?! Цверги жеж, как ведомо всем, двужильные сволочи! И не такое выдерживали. А ну подъем, свиная харя! - рыкнул второй стражник и ткнул цверга под бок тупым концом копья.

Шмиттельварденгроу завозился, повернулся, прогудел что-то неразборчивое сквозь кляп.

- Видал?! - подбоченившись, кивнул второй стражник. - Видать, еще и проклятия бормочет, сволота. Добро, что ему догадались кляп сунуть.

- А кто отсоветовал?

- Ну эти, молодые, тролли наши. Говорят, что в войну они были ентими, как их, «охотниками на магов», магобойцами. Ведомо, что тролли волшбе не подвластны, вот и набирали из них спецотряды. Они, кажись, из ентих...

- Угу. Им-то хорошо, а ежели ентот догадается нас проклясть, коли мы кляп вытащим. Могет енто, язык отрежем, шоб не проклятиствовал?

Цверг сдавленно замычал: его держали те, кто ни бельмеса не смыслил в магии, ведь даже со свободным ртом он бы ничего не смог сделать, только сотрясал бы воздух грязными, но пустыми словами, за которыми не было ни капли силы. Потому что, как известно, без рук на колдовство способны лишь самые лучшие, могущественные маги, навроде Горгонадца. Правда, и того его искусство не спасло.

- Молчи, дурында, - второй отвесил первому крепкую затрещину. Стражник покачнулся, потирая бритый затылок и укоризненно глядя на своего старшего товарища. - А чем же он с капитаном будет разговаривать? Знаки на руках раскидывать?!

- Ну лады, лады... Значит так, - продолжил первый, - мы сейчас развяжем тебе ноги, и ты пойдешь с нами, но без всяких твоих колдовских выкрутасов. Понял, цверг?

Шмиттельварденгроу безнадежно кивнул. Ему ничего не оставалось делать, кроме как подчиниться глупым людям. Один из стражников перепилил тупым ножом веревки на лодыжках цверга, пока второй целился в него ржавым копьем. Гном угрюмо поднялся и поплелся между стражниками, злобно сверкая красными глазами.