Иная судьба. Книга I (СИ) - Горбачева Вероника Вячеславовна - Страница 68

Не сдержавшись, Жильберт д'Эстре нежно притянул к себе супругу и склонился, желая запечатлеть вполне целомудренное лобзание на чистом лбу, но отчего-то угодил прямо в губы. Не признаваться же в досадном промахе! Тем более, что, кажется, девочка сама приподнялась на цыпочки и подставила ему очаровательные уста и даже обвила руками шею…

Конечно, делала она это ещё неумело. Но всё же — благослови, Господь, девушек, чьи поцелуи пока столь же неловки, как их реверансы!

Знай Марта о необычайно чутком сне герцога — ни за что не решилась бы. Его светлость подобно хищнику способен был проснуться от малейшего шороха и сломать руку тому, кто имел неосторожность приблизиться к ложу. Правда, случилось такое всего дважды, и не в Гайярде, полном испытанных и верных слуг, где Жильберт был гораздо спокойнее, а в военных походах. В первый раз — покушались на герцога, во второй — на его супружескую верность. Правда, в последнем случае его светлость успел ослабить железный захват и не стал калечить преступницу, пожелав выяснить, сколь далеко заходят её намерения. Узнав, что злоумышленницей двигало здоровое желание денег, обретаемых в случае удачного шантажа, герцог зевнул и распорядился отпустить авантюристку на все четыре стороны, проследить, зачинщиков выявить и наказать по всей строгости, после чего доложить о результатах капитану Модильяни, а его самого более по пустякам не беспокоить. Юдифь заинтересовала бы его куда больше.

Особенно затруднительно стало будить герцога после его женитьбы. Об этом знали все. Кроме, естественно, Марты: кто бы догадался ей сообщить? Супруга всё-таки, родное спасённое из плена существо… А ведь даже камердинер предварительно выстукивал условную дробь по двери, прежде чем зайти, даже капитан Винсент, имеющий доступ в личные апартаменты его светлости, сперва давал о себе знать нарочито громким постукиванием каблуков. А уж что касается преступной Анны… После того, как подосланный ею в спальню супруга убийца был найден со свёрнутой шеей — прелестница поняла, что вдовой ей вряд ли удастся побывать. Во всяком случае, в ближайшее время, пока ненавистный муж, хоть и лишённый способностей к магии, обладает воистину звериными чутьём и рефлексами.

Марта этого не знала. Поэтому, дождавшись, пока её мужчина уснёт — как ей показалось — тихонько приподнялась в постели и осторожно поправила на нём одеяло. Потом спохватилась: а не жарко будет? Герцог… нет, Жиль такой горячий, ему это одеяло, должно быть, только мешает… и убрала пониже. Затаив дыхание, провела по курчавой поросли на груди, зарылась пальцами в чёрные завитки — и даже вздохнула, так ей отчего-то понравилось это ощущение шелковистости. Ласково погладила ещё раз, удивляясь твёрдости мышц… Как же он засыпает, в таком напряжении? Марта покраснела. Или ему всё-таки не хватает того, чем обычно занимаются мужчина и женщина? Чего уж там греха таить, у себя в запечном углу доводилось ей слышать возню дяди и тётки; а куда деваться, если после пожара пришлось им перебраться в меньшую избу, с единственной комнатой, хоть и большой. Летом-то было свободней — взрослые то на сеновал пойдут спать, то на чердак, а зимой… Хоть и таились от детей, да толку-то. Но ведь греха нет между мужем и женой, отчего-то эти дети должны родиться. Тётка-мачеха каждый раз после того добрела, да и дядя Жан разговорчивей становился, словно отмякал. Видать, ладилось у них…

А вот у Марты с Жилем…

Она огорчённо вздохнула, не заметив, что с белоснежного плеча сползла ночная сорочка, почти полностью подставив лунному свету одно из прелестных полушарий, чуть прикрытых золотистыми локонами.

Герцог уже и сам был не рад, что проснулся. Ему бы сейчас потянуться губами к нежно-розовому соску, тронуть языком, ощутить на вкус, почуять упругость и аромат нежной кожи — и легко, не пугая, обнажить и второе плечико, и вторую грудь… Останавливало, как ни странно, любопытство. Насколько может зайти в своих исследованиях юная дева?

Он прикрыл глаза и постарался дышать размеренно, словно и впрямь спал.

И с трудом сдержал радостный вздох.

А ведь он не дёрнулся и не вскочил, почувствовав её прикосновение, несмотря на то, что начал было проваливаться в сон, когда ладонь на груди заставила его проснуться. Он в который раз убедился — ещё с первой их совместной невинной ночи — что на эту женщину его организм реагирует правильно. Как на самого близкого человека, которому доверяет беспредельно.

Он чувствовал её взгляд, любопытство, страх пред неизведанным, непонятные ей самой азарт и возбуждение. Вот тонкие пальчики несмело коснулись щеки, обвели губы, брови, переносицу. Ладонь потёрлась о щетину. Демоны… Надо бы бриться перед сном. Или не надо? Похоже, ей нравится колоться о жёсткую поросль. Герцог в недоумении невольно шевельнул бровью — и Марта испуганно отпрянула. Пришлось лежать смирно.

Одеяло сползло ниже. Он почувствовал прохладу воздуха — и тепло ладони, вновь улёгшейся на грудь. Чуть не задохнулся, получив робкий поцелуй в шею, пониже кадыка. Чуть не сошёл с ума, когда девочка с интересом проверяла, действительно ли на мужских сосках такая мягкая нежная кожа… Ладошка скользнула вниз, по животу, и вот тут-то герцог не на шутку забеспокоился. Интерес интересом, но скоро он себя выдаст по причинам, которых не скроешь самым плотным и толстым одеялом. А тем временем Марта уже заворожённо провела по дорожке курчавых волос от груди и почти до лобка… и замерла, смущённая собственной храбростью. На большее её не хватило. Трясущимися ручонками она натянула на обожаемого мужа одеяло, как броню, и обняла поверх, словно заслоняя от себя самой. Ему стоило великих усилий унять бешено стучащее сердце.

Марта шумно вздохнула. Она и сама не рада была затеянному. Будто подсматривала за чем-то запретным. Осторожно нырнула под одеяло, прижалась к горячему боку. Герцог замедленно, будто машинально, во сне, повернулся и сжал её в объятиях. Его девочка, словно большой тёплый зверёк, пристроилась у него под мышкой — и угомонилась.

Жильберт д'Эстре улыбался. «Nemo omnia potest scire», говорили древние. Но он-то определённо знает, с чего начнётся его завтрашний день.

Теперь его очередь — экспериментировать. А с сорочкой этой… он как-нибудь разберётся.

Глава 10

По устоявшейся деревенской привычке Марта проснулась рано. Где-то в далёком Саре и иже с ним — в крохотных деревушках на пять-шесть дворов, в обширных сёлах с собственными храмами и кладбищами, на спящих ярмарках и городских рынках — в клетях с живой домашней птицей уже вовсю заливались петухи, приветствуя первую розовую полоску на восточной кромке небесного свода, там, где он плотно смыкается с земной твердью. Орали звонкоголосые солнечные птицы, из овина подавала голос скотина, оголодавшая не хуже людей, хоть её иной раз кормили лучше — недаром тётка любила приговаривать: «Молоко у коровы — на языке!» И потому каждым летним днём Марте с малолетними братцами был урок: собрать не меньше мешка травы для коровушки-кормилицы. Да плотно набить, не отлынивать, чтобы тяжёлый был. И глядеть, что рвёшь, дабы ни одуванчик, ни дикий чеснок в корм не попались, иначе молоко горчить будет. Опять-таки, от сурепки и ромашки, от дикого лука и конского щавеля вкус портится. Самим ещё можно потерпеть, но Джованна-то носила молоко в замок, на кухню, так что проглядишь горькую пахучую добавку — оставишь семью без двух-трёх медяшек, а они ох как не лишни…

Осторожно сняв с плеча руку спящего герцога, Марта выскользнула из-под одеяла и на цыпочках подошла к окну. Ей не послышалось, и впрямь — за стеклом в темноте мелькнул мохнатый комок, и чья-то лапа вновь требовательно заскрежетала когтями по раме. Девушка приоткрыла створку, впуская Маркиза, и черногривый разбойник, едва его обняли, немедленно ткнулся широким лбом в плечо. Из-под толстой мохнатой шерсти, впитавшей ночной холод, пробивался жар сильного кошачьего тела. Кот с удовольствием потёрся щеками о девичью грудь, поурчал — и только затем разжал пасть, громыхнув по подоконнику чем-то весомым.