Яблони на Марсе - Чирков Юрий Георгиевич - Страница 26

Другой инициатор этой научной затеи доктор химических наук Григорий Львович Слонимский вспоминает: «…Одним из первых лабораторных образцов искусственной икры я угощал друзей в ночь на Новый год, это был 1965-й. Все были предупреждены, что участвуют в дегустации синтетического продукта; все ели и хвалили. А потом просили сознаться, что я их разыгрываю».

О том, как эрзац натуральной икры получают на заводе, однажды было рассказано на страницах газеты «Правда». Ее корреспондент самолично видел механического «осетра» — икрометную машину, которая, получив очередную порцию «корма» (исходные вещества), довольно заурчала, чуть подрагивая своим длинным сверкающим телом. Прошло небольшое время, пишет корреспондент, и из ее хвостовой части посыпалась в подставленный бак черная, по виду совсем как настоящая, икра…

Тут надо сразу же рассеять одно довольно распространенное заблуждение. Сильно ошибается тот, кто полагает, что искусственная икра — одно из чудес синтетики, что ее готовят из нефти или из ее продуктов. Отнюдь, исходные компоненты — натуральные пищевые продукты.

На заводе сквозь особое окошечко можно подсмотреть, что происходит внутри механического осетра. Вот раствор казеина — белка, извлекаемого из молока, и желатина продавливается через отверстия вращающегося диска. Горячие капли падают в холодное растительное масло и тут же сворачиваются в шарики. Поток воды увлекает их в ажурные корзиночки. Транспортер проносит корзинки через последовательно расположенные ванны с различными растворами, в которых невзрачные поначалу шарики приобретают достаточно прочную оболочку, окрашенную чаем (!), и впитывают в себя необходимое количество солей. А на заключительном этапе происходит обработка «икринок» эмульсией рыбьего жира и молок сельдевых и осетровых рыб.

Вот вам и синтетика! Вот вам и продукты из нефти! Что же, химики не справились с проблемой? Не смогли из простейших атомов «собрать» необходимое? Нет, во многом подобное им по плечу уже сейчас, но обошлось бы это слишком дорого. А ведь именно экономические соображения заставляют в конечном счете сделать выбор между различными способами получения пищи.

Технически организовать промышленный синтез пищи нелегко. Одного только хлеба в нашей стране съедают десятки миллионов тонн в год. Подобных количеств хлебопродуктов не смогли бы выпустить все существующие сейчас заводы органического синтеза. Поэтому-то ученые и выбрали, как говорится, золотую середину. И не химические таблетки, о которых писал Бертло, и не полный отказ от них, а путь постепенной химизации пищи.

Логика такова. Ведь сколько еще натуральных продуктов, которыми человек не сумел как следует распорядиться. Скажем, ценные биологические соединения, содержащиеся в отходах сельскохозяйственной и рыбной промышленности, и пока просто идущие в отвал. Тут много веществ либо невкусных, либо не усваиваемых нашим организмом. Извлечь все ценное, обогатить, сделать доступным и направить к нам на стол — это и есть кулинария по-научному, которой занимаются уже не повара, а химики.

И они мастерски справляются с таким заданием. Из малоценных продуктов извлекаются белки — самый дефицитный в питании продукт. Это белки молочные, соевые, из криля, из неходовых мясопродуктов, из низкосортной рыбы.

Другая забота химиков — облагораживание обычной пищи, улучшение ее свойств. Муку и крупу витаминизируют, добавляя в них синтетические витамины. В некоторые продукты вводят аминокислоты, минеральные соли, микроэлементы. Возникла идея сделать регулятором сбалансированного питания хлеб, обогатив его особо дефицитными биологически ценными веществами.

Химики создают и оригинальные продукты. Придумали, как получить белковый картофель, рис из зерновых отходов, макароны из казеина, белковое печенье, молоко из растений, аналоги ягод. И не надо чураться этих новинок. Ведь и сахар, и хлеб, и сливочное масло, и сыр в природе в готовом виде не встречаются! Все это тоже, по сути, продукты искусственные. И когда-то человек был их полностью лишен.

Но самая престижная задача для химиков — добиться нужного вкуса и запаха изготовленного ими продукта. И вот тут честолюбие химиков далеко не удовлетворено. Так, искусственно создать аромат хлеба им не удается.

«Семьдесят пять лет понадобилось химикам, чтобы выяснить природу хлебного запаха и определить составляющие его компоненты, — писал в статье „Чем пахнет буханка?“ кандидат химических наук А. Шамшурин. — К сороковым годам XX столетия стали известны мальтолы, диацетил, фурфурол и его производные (кстати, с запахом хлебной корки). Их назвали „ключевыми“ соединениями, ответственными за характерный хлебный запах, но это оказалось далеко не так. Неизвестными оставались десятки иных летучих компонентов, присутствующих в хлебе в ничтожных долях процента. И только с появлением методов газовой хроматографии к семидесятым годам удалось установить по меньшей мере 174 вещества, образующих хлебный аромат. Среди них 70 карбонильных соединений, 23 спирта и фенола, 32 кислоты, 17 эфиров, 21 углеводород, 9 серосодержащих компонентов и так далее. С помощью спектральных методов обнаружили еще несколько веществ, и сейчас список соединений перевалил за две сотни…»

Победа? Все еще нет. Полностью просчитать все варианты влияния компонентов на суммарный хлебный запах не под силу и самому мощному компьютеру. В лучшем случае получается удачная имитация с подобием натурального запаха. Так лишний раз нашли подтверждение слова Тимирязева. Он писал, что «ломоть хорошо испеченного хлеба составляет одно из величайших изобретений человеческого ума».

Ученые апологеты конструирования новой пищи, создавшие множество аналогов молочных, мясных и других продуктов, подчеркивают огромную значимость этого начинания. Если, говорят они, переход от пищевой технологии первого поколения (охота и собирательство) к технологии второго поколения (выращивание и переработка пищевого сырья) позволил во много раз увеличить производство продовольствия на планете, то переход к пищевой технологии третьего поколения приведет к такому качественному скачку, какой, вероятно, можно сравнить с переходом от сжигания ископаемого топлива к использованию ядерной энергии.

Насколько оправданы такие прогнозы, покажет будущее. Однако нет сомнения в том, что новые пищевые технологии помогут выправить многие дефекты, присущие пище современного человека.

Обед 2000 года — каким ему быть? Неужто мы скоро станем питаться исключительно консервами? И реклама начнет диктовать, что нам есть и от чего отказываться? «Если было бы возможно, — ядовито писала одна шведская газета, — реклама, очевидно, убедила бы американское население о том, что подсоленные мыльные хлопья — прекрасная пища для завтрака».

А может, так? Может, настала пора, как полагал Бертло, взяться наконец за создание идеальной пищи и оптимального питания? Не приспело ли время наладить химическое производство питательных пищевых порошков? А то и прямо вводить в кровь питательные вещества, минуя желудочно-кишечный тракт? Это, по мысли сторонников подобной идеи, приведет к постепенной атрофии органов пищеварения (они станут реликтом нашего животного прошлого!) и будет таким образом стимулировать формирование «идеального по конструкции» человека будущего.

Еще совсем недавно в науке, классическая теория питания, господствовала доктрина баланса. Считалось, что пища должна просто компенсировать, восполнять потери аминокислот, моносахаридов, жирных кислот, витаминов и некоторых солей, которые организм несет в связи с обменом веществ и выполняемой им работой. А отсюда делался вывод: надо из пищи, оставив в ней только ценные вещества, удалить все шлаки, все ненужное.

И вот мукомолы, к примеру, на протяжении столетий всячески совершенствовали свою технологию, старались из зерна получать как можно больше муки высших сортов, в которых пищевые волокна уже практически отсутствуют. Это же привело к тому, что мы едим белый сахар, полированный рис и другие рафинированные продукты.