Аркадий и Борис Стругацкие: двойная звезда - Вишневский Борис Лазаревич - Страница 41

– И пора становиться генералом…

– … и двинет свой полк на помощь легитимной, но бессильной законодательной власти. Это будет началом конца. А потому сейчас у исполнительной власти задача не нарушить конституцию, а как-то обойти ее, пользуясь тем, что она полна противоречий…

– Вас не удивляет, что любой разговор сегодня сбивается на политику?

– У нас в стране процент людей, готовых с азартом высказывать свое мнение о политике, ненормально высок – не меньше, наверное, чем процент футбольных болельщиков. Что же, высказать мнение – право каждого. Но вот занятие политикой – это совсем другое дело. Политик – это профессия, которой нельзя научиться! Писатель, изобретатель, политик… Это – от бога, либо дано тебе, либо нет…

– Как талант у Шолом-Алейхема…

– Да. И эта профессия требует совершенно особой системы нравственности. Политика – это весьма специфическая область человеческой деятельности, политика не бывает нравственной или безнравственной, политика бывает результативной или безрезультатной. И любая политика строится по принципу «цель оправдывает средства». Значит ли это, что ЛЮБЫЕ средства хороши для достижения благородной цели? Нет. Политические средства допустимы, если они идут на пользу делу, но не переходят простого и ясного предела: не нарушают прав человека. Для меня не существует политиков, перед которыми бы я преклонялся, для меня существует некий курс, который должен проводиться: экономическая реформа, политическая реформа, безусловное обеспечение свободы слова и печати. И я буду поддерживать того, кто этот курс проводит. Но политика не бывает доброй или злой, честной или подлой. Она бывает или верной, или неверной – как шахматная игра.

– А если я стащил ладью у отвернувшегося противника?

– Это уже не шахматы, это другая игра!

– Не выступил ли президент сейчас в роли О. Бендера? Парламент ему: «у нас все ходы записаны! у нас конституция!» А в ответ: «Контора пишет!»

– Нет, президент правил игры не нарушал. И вообще, у меня такое впечатление, что на бедного президента громадной тысячной толпой навалились депутаты и, опираясь на противоречивые статьи конституции, делают что хотят. А президент только отбивается…

– Не сам ли президент изо всех сил создает у Вас (и не только) это впечатление? На Руси любят несправедливо обиженных! Эффект-то чисто количественный: мы видим на экране одного президента и тысячный съезд, но власти у них поровну. Хасбулатов на собрании трудового коллектива правительства и администрации президента тоже выглядел бы ведущим неравный бой…

– Я твердо знаю, что сделал президент. Он сдвинул с места громаду реформ, то, что до него НИКТО не решался сделать: провел либерализацию цен, начал приватизацию, регулярно защищает свободу слова… Что делает съезд? Регулярно выступает против либерализации, тормозит приватизацию и непрерывно грозит свободе слова. Соответственно я к ним и отношусь. И съезд опасен даже не тем, что он что-то там грозит затормозить, а тем, что из этой политической язвы растет РЕСТАВРАЦИЯ. Ведь задача тех государственников и коммунистов, которые задают тон на съезде, – восстановление великой империи, восстановление Союза – чрезвычайно понятна громадному большинству населения! Недавно Зюганов сформулировал и лозунг: что-то вроде «православие, самодержавие, народность». Все может вернуться на круги своя – люди для занятия должностей у них готовы…

– Тем более что огромное большинство номенклатурщиков спокойно служит в исполнительной власти, даже кабинетов не поменяв. Долго ли им перейти к «старым новым» хозяевам?

– Сразу после путча я говорил в интервью Константину Селиверстову: «Нарыв прорвался, но гной не вытек!» Тысячи и десятки тысяч чиновников и военных должны были быть уволены со своих постов. Этого не произошло…

– В марте 1992-го президент заявил: «Не допущу избиения опытных кадров!»

– Тогда он, видимо, еще надеялся на компромисс. Но рано или поздно ему придется пойти ва-банк, если он действительно хочет остановить реставрацию. Боюсь, что другого пути у него нет. Я против АНТИКОНСТИТУЦИОННЫХ действий, но боюсь, ему придется пойти на НЕконституционные. Или президент «обойдет» конституцию, или проиграет Новую Россию. Идеальный вариант здесь – досрочные выборы профессионального Верховного Совета. Это, правда, тоже неконституционное решение, но, в конце концов, главное – не нарушать прав человека, я снова и снова это повторяю. И не должно быть спуску тем, кто нарушает закон, тем, кто призывает к насилию, кто разжигает межнациональную вражду. Но – только через суд!

– Если говорить о досрочных выборах – Вы не думаете, что печальный пример Литвы, где абсолютно легитимно перекрасившиеся коммунисты пришли к власти, а демократы из «Саюдиса» остались за бортом, настораживает? Не получим ли мы в конце этого или начале следующего года еще худший парламент, чем нынешний?

– Это будет зависеть от формулы выборов и от структуры нового парламента. Однако я почти уверен, что ТАКОГО съезда, такого влияния «красно-коричневых» у нас уже не будет. Если корпус кандидатов в депутаты подберется по принципу «профессионализм плюс готовность к реформам», то мы можем получить очень приличный парламент из людей деловитых и умеренных – технократов и прагматиков. Как-никак, все известные мне социологические опросы явно демонстрируют преимущество сторонников новой России перед консерваторами и реакционерами.

– Восприняли бы Вы как нарушение прав человека идею запрета на профессии для бывшей партноменклатуры? Или хотя бы моратория на занятие должностей на госслужбе?

– Не воспринял бы. Но оценил бы как поступок нецелесообразный. Я не увязываю накоротко политических убеждений человека с его способностью эффективно делать дело. Особенно если политические эти убеждения носили в прошлом чисто формальный характер, а нынешняя деятельность человека далека от политики. Да, с правовой точки зрения такой указ бы меня не взволновал. Но, с другой стороны, я лично знаю многих бывших коммунистов (точнее – партийцев), которые вполне могут успешно работать в рамках демократии. Наверно, нужен какой-то более гибкий механизм, нежели формальный запрет. Смешно же предполагать, что среди беспартийных процент людей умных, честных и энергичных был существенно выше.

– Речь о номенклатуре – там требовались особые качества. И потом, не кривя душой: в партию шли в основном за карьерой, а продвижение «наверх» происходило отнюдь не по признакам профессионализма.

– Да, я понимаю это. Хотя людей, которые НЕ вступали в КПСС по идейным соображениям, было ничтожно мало. Я и сам мог бы быть членом КПСС, если бы мне предложили это сделать до XX съезда. Только после того, как я много узнал и основательно все продумал (перестал разделять эту идеологию), я уже не смог бы сделать такого шага, это было бы бесчестно. Что же касается «карьеры», то в карьеризме же нет ничего априорно плохого, «сделать карьеру» – цель не хуже любой другой, тут важно только, чтобы средства оставались в рамках нравственности и порядочности.

– Не кажется ли Вам, что сейчас мы живем, как в «Обитаемом острове» после уничтожения башен? Некое лучевое голодание – одни рвутся на митинги, другие тоскуют о сильной руке, и многие бродят в растерянности, привыкнув жить под идеологическим наркозом…

– Я бы назвал это состояние идеологическим похмельем. Старая идеология рухнула, новой нет. Поэтому, между прочим, многим так не нравится ТВ и вообще средства массовой информации: там разброд мнений, а люди привыкли, что сказанное по ТВ или написанное в газете – истина в последней инстанции.

– Вы известны как специалист по прогнозам. Какие из них за последнее время были неудачными?

– Я вовсе не считаю себя специалистом по прогнозам. Я скорее любитель и ошибаюсь всю жизнь. Самая последняя моя «промашка» – то, что касалось путча и его результатов. Мне было совершенно ясно, что путч неизбежен, и я нисколько не удивился, когда он произошел. Мы с Аркадием Натановичем даже успели написать пьесу «Жиды города Питера», где описали (в аллегорической форме, разумеется) этот путч, причем правильно угадали, что наше поколение шестидесятников в большинстве своем примет его со склоненной головой. В отличие от поколения молодого, которое на этот путч, как говорится, «положит крестообразно и кольцеобразно». Но мы не угадали, что все кончится так быстро. Я был уверен, что это – долгая и тошная история на 2–3 года, а кончилось все за три дня. Тут я дал такую же промашку, как и с перестройкой вообще, – 10 лет назад мне казалось, что я не доживу ни до каких перемен, что компартия вечна, что выход – только в гигантской войне, а раз так, то уж лучше то гниющее болото, в котором мы сидим.