Танковый удар
Советские танки в боях. 1942—1943 - Исаев Алексей Михайлович - Страница 43

Вывод: 3-я танковая армия в составе 12-го и 15-го танковых корпусов, 179-й отдельной танковой бригады, 48-й гвардейской стрелковой дивизии, 1172-го легкого артполка, 1245-го истребительно-противотанкового артполка, 62-го гвардейского минометного полка, 71-го, 319-го и 470-го полков ПВО получила хорошую боевую выучку и была способна к выполнению самых сложных боевых задач в предстоящей операции, действуя в любых условиях и в любое время суток…»[105].

Было бы в корне неправильно преуменьшать значение политико-воспитательной работы, проведенной с личным составом армии в процессе подготовки и проведения операции. Войска находились в состоянии морального подъема, воодушевленные общим ходом развития событий на советско-германском фронте и успешными результатами наступления своей армии, своей дивизии, своего полка, своего батальона.

Разгромленная и брошенная вражеская техника, длинные колонны пленных, жители освобожденных городов и сел, встречающие наступающие войска — все это являлось наилучшими средствами пропаганды и агитации, укрепляя в бойцах и командирах уверенность в собственных силах, избавляя от страха перед немецко-фашистской военной машиной, убеждая в неизбежности победы Красной Армии и советского народа. Особое воодушевление в войсках вызвало сообщение об окончательной ликвидации окруженной немецкой группировки под Сталинградом. Символично, что это произошло 2 февраля — в день начала Харьковской наступательной операции.

Высокий уровень подготовленности войск 3-й танковой армии, предопределивший ее успех на поле боя, безусловно, является результатом упорных трудов командиров и начальников всех уровней. Однако следует подчеркнуть особую роль в этом командующего армией генерал-майора П. С. Рыбалко. Пожалуй, лучшую характеристику ему дал в своих мемуарах Маршал Советского Союза И. С. Конев: «…Рыбалко наиболее проницательно понимал характер и возможности крупных танковых объединений. Он любил, ценил и хорошо знал технику, хотя и не был смолоду танкистом. Он знал, что можно извлечь из этой техники, что для этой техники достижимо и что недостижимо, и всегда помнил об этом, ставя задачи своим войскам»[106].

Однако с ходом боевых действий уровень подготовки частей и подразделений стал падать. Дело в том, что ввиду необходимости срочного восполнения боевой убыли в частях и сложности доставки пополнения в вырвавшиеся вперед соединения Ставка ВГК издала приказ № 089 от 9.2.1942 г. о мобилизации советских граждан на освобожденной от немецких оккупантов территории.

Заботясь о пополнении войск накануне нового наступления, Штаб Воронежского фронта разослал своим соединениям приказ № 012 о мобилизации военнообязанных на освобожденной от противника территории (см. приложение 4). В 3-й танковой армии для приема и обучения пополнения 1 февраля 1943 года был развернут 233-й запасной стрелковый полк. Штаб армии отчитывался о ходе мобилизации следующим образом:

«ДОНЕСЕНИЕ ШТАБА 3-й ТАНКОВОЙ АРМИИ НАЧАЛЬНИКУ ШТАБА ВОРОНЕЖСКОГО ФРОНТА О ХОДЕ МОБИЛИЗАЦИИ ВОЕННООБЯЗАННЫХ В ОСВОБОЖДЕННЫХ ОТ ПРОТИВНИКА РАЙОНАХ

25 января 1943 г.

По состоянию на 24.1.1943 г. мобилизация производится в 4 районах: Россошанском, Михайловском, Подгоренском, Ольховатском. Призван и прибыл в запасные батальоны 391, отсеяно 48 чел.

Бывших военнопленных явилось 2904 человека, из них начсостава 207, МНС (младшего начальствующего состава) 393, рядового — 2304. Комиссия по проверке работает, о количестве призванных в части донесу дополнительно.

Для мобилизации в 6 дополнительно данных районах уполномоченные из резерва политического состава выезжают 25.1.1943 г.

ИВАНОВ»[107]

Тем не менее качество поступавшего в части буквально «от сохи» личного состава было весьма низким. Высокая интенсивность боевых действий не позволяла организовать серьезного обучения новобранцев, а перебои в снабжении вынуждали их идти в бой в гражданской одежде. «Попытки частей и соединений армии решить проблему укомплектования личным составом путем призыва годных контингентов в освобождаемых районах оказались безуспешными, так как эти люди не обучены, не обмундированы и вполне понятно не могли восполнять убыль личного состава»[108] — так характеризовал штаб армии мероприятия по призыву новобранцев непосредственно в части.

Не радовали подчас и прибывающие с новыми танками прошедшие обучение танкисты: «Водители поступающих на пополнение армии новых танков не квалифицированы. Большинство водителей разгружаемых танков имеют стаж вождения 2–3 часа. В результате: вывод фрикционов из строя, поломки шестерен коробок перемены передач, стартеров и т. п.»[109].

Таким образом, следует отметить, что 3-я танковая армия к началу операции была одним из наиболее подготовленных и сколоченных соединений Воронежского фронта. Но в ходе операции она была лишена возможности своевременно восполнять боевую убыль обученным маршевым пополнением. Попытки призыва военнообязанных из местного населения непосредственно в части не могли возместить нехватку квалифицированных бойцов, особенно артиллеристов и танкистов, что самым негативным образом отразилось на последующих действиях не только армии, но и всего Воронежского фронта.

Материальное снабжение и работа тыла стали одним из крупнейших затруднений, с которыми столкнулась армия во время Харьковской наступательной операции. Основные армейские склады всех видов снабжения размещались на ст. Бутурлиновка, откуда грузы приходилось доставлять в войска автотранспортом на расстояние до 450 км (!). Железнодорожное сообщение в полосе действий армии восстанавливалось крайне медленно, необходимое количество подвижного состава отсутствовало. Поэтому, несмотря на крайнюю необходимость, армия не смогла приблизить свои основные склады к наступающим войскам, перенеся основные склады в Россошь 4 февраля, как это планировалось. Максимум, что удалось сделать к концу операции, — организовать на станциях Россошь и Валуйки выгрузочные пункты для железнодорожных летучек и выбросить вперед отделения складов — артиллерийского, продовольственного и ГСМ.

Ситуацию с продовольственным снабжением несколько облегчали богатые трофеи, захваченные армией в Россоши и Валуйках. Но боеприпасы и ГСМ приходилось подавать с основных складов в Бутурлиновке. В то же время возможностей автотранспортных частей армии явно было недостаточно. На 10 января в их составе насчитывалось[110]:

Кроме указанных в таблице, 814-й отдельный автотранспортный батальон имел 83 исправных автоцистерны. Следует помнить, что за срок до 2 февраля 1943 года автобаты понесли потери в машинном парке и к началу наступления количество исправных машин было меньшим. Несколько исправляло положение наличие в частях значительного количества трофейных автомобилей.

В то же время для подвоза только боеприпасов для восполнения суточного расхода (0,1 б/к — 218 тонн) требовалось 175 автомашин, а с учетом растянутости коммуникаций — в три раза больше. В реальности же изношенный автопарк армии с трудом мог доставить 18–30 % необходимого количества боеприпасов. Хотя в целом армия была неплохо снабжена основными видами боеприпасов — к 14 января их имелось на складах от 0,8 до 2,2 б/к:

«— винтпатроны — в войсках от до 2,5 б/к, на ПАС[111] — 0,5 б/к; патронов ПТР — в войсках от 0,2 до 3,2 б/к, на ПАС — 0,15 б/к;