Река духов - Маккаммон Роберт Рик - Страница 29

Когда Магнус увел лодку еще немного дальше, и дистанция между ними и темными контурами домов Ротботтома увеличилась, Мэтью заговорил:

— Я не знаю, как это понимать. Наверное, ты прав. Насчет болотной лихорадки. Она думает, что я кто-то другой.

— Может, ты просто напомнил ей кого-то, кого она когда-то знала, — предположил Магнус. — Чертовски обидно! За нее, разумеется.

Они миновали еще один изгиб змеиного речного контура и вскоре нагнали небольшую группу лодок и каноэ. Свет от факелов игриво отражался от поверхности воды. Мэтью заметил, что снова передаются по кругу фляги с ромом, и грубые голоса вновь горланят невнятные похабные песенки. Чуть впереди, на носовой части одной из лодок стол человек с флягой в одной руке и рапирой в другой. Сделав мощный глоток, он полоснул клинком из стороны в сторону, как будто сражался с каким-то невидимым врагом.

Тем временем Мэтью вспоминал Сару Кинкэннон: девушка очень отчетливо запечатлелась в его памяти — сидящая на валуне в тени деревьев, увлеченно читая книгу. Как быстро может измениться жизнь, думал молодой решатель проблем, и как быстро эта жизнь может оборваться. Он вспомнил, как девушка помрачнела, когда речь зашла о рабах. Но, так или иначе, рабы были необходимы на плантации, ибо лишь рабы обладали необходимой выносливостью, чтобы работать в этой болотистой местности под палящими лучами солнца в условиях, которых не вынес бы ни один белый человек. Разумеется, много рабов было и в Нью-Йорке — это тоже было непреложным фактом. Только разница между рабовладельцами северных колоний и южных заключалась в тех условиях, которые диктовала сама земля. В Нью-Йорке рабы обыкновенно жили на чердаке или в подвале главного здания, а на плантации было достаточно территории, чтобы создать целые рабские кварталы. Была ли работа невольников тяжелее на севере или на юге? Северные рабы использовались чаще всего в качестве рабочей силы в поле или на причале, а также в домашнем хозяйстве, а здесь тяжелый труд ожидал на открытом воздухе под солнцем. Трудно было сказать. Плети активно использовались, насколько знал Мэтью, и в южных, и в северных колониях, и частота их применения зависела исключительно от милости и мотивов рабовладельца.

Магнус легко и быстро греб. Он работал намного усерднее, чем гребцы на лодках впереди, и поэтому быстро нагонял их и вскоре мог перегнать.

— Сара казалась прекрасной юной девушкой, — сказал Мэтью. — Ты впечатлял ее своим искусством, — когда Магнус оставил этот комментарий без ответа, молодой человек решил продолжить. — Твоим мастерством стеклодува. Ей нравились твои работы.

Сначала Мэтью решил, что Магнус был слишком поглощен своим занятием: греб так, что не слышал никого вокруг. Однако затем великан пожал своими массивными плечами и ответил:

— Рад, что так. Она заплатила мне за них, но делал я их не поэтому. Я хотел, чтобы эти вещи ей нравились. Мне было приятно приходить и просто разговаривать с ней.

— Вы проводили много времени вместе?

— Нет, не много, — он одарил Мэтью быстрым, острым взглядом, которым будто заявлял, что все еще намерен продолжать вести образ жизни отшельника. — Но я приходил навестить ее. Она всегда была добра ко мне. Летом предлагала мне чашку лимонада. Зимой — кружку сидра. И она хотела узнать обо мне. Стеклодувное дело… это тоже, да… но она хотела узнать про меня. Как я здесь оказался, где бывал, чем занимаюсь, о чем думаю. Я начал делать бутылки и знал, что ей понравится даже не использовать их, а… просто собирать — из-за того, как они окрашены. Зеленые и красные были ее любимыми. Когда я приносил ей что-то, я был уверен, что ей понравится… ты бы видел, как начинало светиться ее лицо! А ее глаза! А ее улыбка! Это давало мне возможность почувствовать себя хорошо в душе — осознание того, что я принес ей что-то, что она сочла красивым. Я однажды хотел отнести некоторые свои бутылки Пандоре, но мистер Присскитт даже не пустил меня на порог. Сказал, что если я вернусь, он пустит мне пулю между глаз, — Магнус вдруг перестал грести и позволил лодке какое-то время дрейфовать. — Наверное, это своеобразный ад: думать, что любишь кого-то, кому наплевать, жив ты или мертв, не так ли? Кто ни капли не заботится о тебе… а ты все продолжаешь, потому что уверен, что когда-нибудь добьешься своего. Это как стучаться в запертую дверь или биться лбом в стену. Или проломится стена, или твоя голова, но рано или поздно обязательно случится либо одно, либо другое, — он вновь взялся за весла, его глаза устремили взгляд сквозь Мэтью на реку. — Ты считаешь, должно быть, что я жалкий отброс человечества, верно? Если позволил себе быть увлеченным такой женщиной.

— Я думаю, каждый мужчина может быть одержим женщиной. Одной или другой, это неважно, — отозвался Мэтью. — Женщины тоже. Не только мы, мужчины, можем так впасть в зависимость.

— Полагаю, что не только, — согласился Магнус. — У тебя есть женщина?

— Хороший вопрос. Я не уверен.

— Если ты не знаешь наверняка… стало быть, ее нет. Ты живешь в большом городе… может быть, ты пришел ко мне не для того, чтобы дать совет, а чтобы получить что-то для себя?

— Ох, — брови Мэтью поползли вверх. — И какой же это был бы совет?

— Выбирайся из ямы, которую сам же себе и вырыл. Я знаю, ведь я сам себе выкопал очень глубокую, потому что не приносил никакой пользы людям и считал, что они смеются надо мной и мне подобными. А в какую яму ты себя зарыл и почему она такая глубокая?

Мэтью пришлось некоторое время подумать.

— Для меня ее выкапывает кое-кто другой, — ответил он, вспоминая замаскированную механическую куклу Профессора Фэлла и думая о человеке, который, вероятно, сейчас и впрямь готов выкопать глубокую могилу для одного юного решателя проблем из Нью-Йорка. — Но в мои планы не входит попадать туда, пока не пришло мое время, — твердо заверил он. — И уж тем более я не хочу, чтобы мои близкие оказались там рядом со мной, и горсть земли приземлилась ей в лицо…

— Ей — в лицо? — переспросил Магнус.

— Эй, Сипси! — закричал кто-то из пассажиров лодок, плывущих впереди. — Сыграй-ка нам песенку!

Голос был невнятным и срывался. Казалось, по всей длине реки начала разноситься скрипичная мелодия — по всем правилам, она начиналась медленно и протяжно, звучала грустно и вдруг разражалась веселыми нотками и ускоряла темп. Мужчина с рапирой и флягой повернулся на звук музыки, вновь рассек воздух и вдруг издал дикий вой, разнесшийся по всей реке, заставив всю ночную жизнь болотистой местности на какой-то миг замолчать.

В другой лодке, очевидно, сидел такой же любитель музыки и фляги. Он выстрелил в воздух из пистолета, и Магнус брезгливо поморщился.

— Проклятые глупцы!

Мэтью вдруг увидел что-то, но не до конца сумел понять, что это было.

Это было нечто, скользящее в воде по правую руку от него и скрывшееся в глубине. Он вначале подумал, что это снова аллигаторы, однако эти существа двигались слишком быстро, поэтому утверждать наверняка было невозможно. Молодой человек уловил еще быстрые движения в том направлении — быть может, три или четыре темные фигуры, скрывшиеся под водой. Что-то в реке определенно изменилось и уже существенно отличалось от того, что было минуту назад. Мэтью почувствовал легкое покалывание в руках и на затылке.

Человек с рапирой и флягой все еще по-своему настраивался на игру скрипки. Мэтью поежился:

— Магнус?

Прежде, чем Малдун успел ответить, а Мэтью определиться с тем, что он собирается сказать дальше, сквозь музыку прорвался высокий визжащий звук.

Мужчина с рапирой вдруг уронил флягу и ухватился за горло, пронзенное стрелой. Он начал стремительно заваливаться на спину и падать в реку, его клинок в этот момент оказался совершенно бесполезным, а ром в крови — недостаточно сильным, чтобы сопротивляться заостренному наконечнику стрелы, пробившему его трахею.

В следующее мгновение лодка, с которой упал горе-фехтовальщик, была атакована парой грязно-черных фигур, которые с невообразимой скоростью вынырнули из воды и утянули с собой других пассажиров. То же самое происходило с лодкой по левую руку от первой. Мушкетная пуля безрезультатно просвистела в небо, и еще двое бедолаг свалились в Солстис. Факел зашипел, когда вода нещадно выпила его пламя. Стрелы продолжали вылетать из зарослей справа, одна угодила в одно из весел Магнуса, другая пролетела в нескольких дюймах от лица Мэтью, едва не подправив его однодневную небритость. Впереди были атакованы еще три лодки, включая ту, которая везла на себе Сипси, скрипача. Пистолеты вспыхивали, а мечи падали в реку, когда лодки опрокидывались и переворачивались, а в ответ на это все больше стрел вылетало из болотистой пустыни, нанося новые и новые удары по дереву и плоти.