Генерал Раевский - Корольченко Анатолий Филиппович - Страница 22

   — Именно так. Мой отец желал, чтобы я стал адвокатом, а из меня, как видите, адвокат не вышел.

С того дня и возникла между ними любовь. Видно, судьбе было угодно, чтобы они встретились через девять лет.

В тревожные дни французской революции юный Бертелеми отказался от университета и добровольцем вступил в армию. Сержант обратил на себя внимание трезвостью мышления, решительностью в делах, преданностью. Вскоре он стал поручиком, через четыре года командовал бригадой. А потом была Италия, где ему подчинили целый корпус.

В конце весны он предложил Элен руку. Она, конечно, согласилась.

Теперь он мчится в Италию, но мысли его там, в Париже. Память цепко держит события последнего дня: торжество венчания, брачную ночь, когда он и Элен остались одни. Он помнит запах её волос, нежную бархатистость губ. И прощание на рассвете.

   — Ты моё счастье, Бертелеми. Помни, если что-то с тобой случится, я умру.

   — Я скоро вернусь, Элен. С щитом или на щите.

Он знал, что предстоит сразиться с самим Суворовым, который не имел доселе поражений. Этот фельдмаршал за короткий срок сумел растрепать отнюдь не слабые войска Макдональда и Моро. Что сулит встреча с Суворовым ему, Жуберу? Он сделает всё, чтобы одолеть старого полководца. Победа будет свадебным подарком Элен. Эта мысль потеснила сладкие воспоминания о Париже.

По прибытии в армию Жубер встретился с Моро. Тот доложил о положении войск, о намеченном плане действий.

Оттеснённая русскими и австрийскими войсками, французская армия в конце июля начала наступление через Генуэзские горы к Александрии. Её авангард подошёл к Нови — небольшому селению в широкой долине — и там столкнулся с русскими полками, которыми командовал генерал Багратион.

   — Здесь, у Нови, не избежать сражения, — сказал Моро. — Оно должно произойти скоро.

   — Вот после него, Моро, вы и поедете в Париж. Пока же мне нужна ваша помощь, — объявил Жубер.

Не теряя времени, он с Моро и генералами выехали на рекогносцировку. Прежде чем начать сражение, новый командующий пожелал увидеть местность, чтобы принять безошибочное и окончательное решение.

Главные силы французской армии располагались на возвышенности, лишь авангард был на равнине, у Нови. На правом фланге, в центре Сен-Сира, закрепились бригады Ватрена, а на левом фланге, у деревни Пастурана, — части Периньона.

Рассматривая в зрительную трубу позиции, Жубер заметил конный отряд в незнакомой ему форме. Всадники в синих камзолах восседали на небольших, но по виду сильных лошадях, имели длинные пики, которые отнюдь не мешали им.

   — Это что за войска? — спросил он.

   — Русские, казаки, — ответил Моро. — В нашем понимании — ополчение. Но вояки лихие.

   — А почему они оказались там? Ведь это расположение австрийских войск, кажется, генерала Края?

   — Совершенно верно. Там позиции двадцатисемитысячного австрийского корпуса. А казаки, по-видимому, несут охрану.

   — А где главные силы русских?

   — За Нови. Их сейчас не видно.

Жубер вглядывался в скрытую дымкой даль, словно бы выискивая в ней разгадку предстоящего сражения.

«Главные силы союзников — австрийский корпус Края — находятся против нашего левого фланга, — размышлял он. — Следовательно, нужно прежде всего обрушиться на этот австрийский корпус. Разгром его принесёт победу. А уж после этого удобней бить русские войска».

План сражения незаметно приобретал всё большую определённость и ясность.

Русских он, Жубер, разгромит у Нови, направив туда большой конный отряд. Это будет сильный фланговый удар с последующим выходом в тыл неприятелю. Под угрозой окружения он заставит русских сложить оружие...

Его внимание привлекла группа людей. Они находились за Нови, на возвышенности, неподалёку от одинокого дома с красной черепичной крышей. Опытным глазом Жубер определил, что это военные и они проводят, так же как и он, рекогносцировку.

   — Моро, посмотрите туда, где дальний дом. Кажется, там Суворов.

Моро припал к зрительной трубе.

   — Да... Старик там... Указывает рукой в нашу сторону...

Выслушав Багратиона, Суворов сказал:

   — Позиция твоего отряда, истинный бог, хороша. Но придётся её оставить.

   — Как оставить, ваше сиятельство? Зачем? — воспротивился тот.

   — А иначе, князь, француза на равнину не выманишь. Посмотри, на каких кручах он засел. Бить его там несподручно. Ты сделай нынче так: начни помаленьку отступать и тяни француза за собой, пусть он тебя преследует...

   — Вроде бы заманивать в вентель[17], — подсказал рыжебородый Денисов.

   — Ты, Карпыч, помалкивай, не переиначивай манёвр на свой лад. Своим гаврилычам так будешь говорить, — заметил Суворов и продолжал объяснять Багратиону: — Главное в сём манёвре — оттянуть его передовой отряд от Нови. Ежели он отойдёт, тогда Жуберу поневоле придётся спуститься с гор. Это нам и надобно.

   — Ясно, ваше сиятельство. Сделаю. Только чтоб не получилось...

Суворов не позволил досказать:

   — Знаю, о чём хочешь молвить. Твой отряд будет прикрывать отряд Милорадовича. Ты, Миша, зри в оба и каждую секунду будь готов прийти к князю на помощь.

Высокий, совсем ещё молодой генерал Милорадович молодцевато щёлкнул каблуками:

   — Всё сделаю, как велите.

   — Поначалу мы нанесём удар на правом фланге. У генерала Края сил предостаточно, вот он и начнёт. А когда втянется в сражение Жубер, вот тогда ввяжемся и мы, в центре и на левом фланге. Вильгельм Христофорович, ты понял? — обратился Суворов к седому генералу, командиру корпуса Дерфельдену.

Генерал провёл вместе с Суворовым не одно сражение и почти во всех отличился. Суворов уважал его, называл на «ты».

С восшествием на престол Павел уволил Дерфельдена из армии, как и десятки других военачальников. Но с началом итальянской кампании император вынужден был отменить своё решение и направить генерала к Суворову. Тот тепло принял старого соратника и вручил ему под начало десятитысячный корпус.

   — Понял, ваше сиятельство, — отвечал шестидесятичетырёхлетний генерал.

Суворов перевёл взгляд на Денисова и строго спросил:

   — Давеча я приказывал выслать на правый фланг, к деревне Пастурана конный дозор. Где он? Что доносит?

   — Дозор ночью был на месте, донесение от него получено.

   — Что доносит? — повторил Суворов.

   — Пишет, что действует сообща с отрядом австрияков.

   — То, что вместе, — это хорошо, только пусть больше на себя надеется. И потребуй, чтоб особое наблюдение вёл за Пастураной. Там будет главное направление неприятельского наступления. Не могут французы не воспользоваться пролегающей дорогой.

Всё получилось, как предвидел Суворов. Отряд Багратиона ввязался у Нови в схватку с французами и начал отходить, увлекая за собой вражеские части. Чтобы не допустить большого отрыва от авангарда, главные силы французской армии последовали за ним и вышли на равнину. Этого и добивался фельдмаршал. Он тут же распорядился перейти наутро в наступление.

В пять часов утра на левый фланг дивизии Периньона обрушился град ядер. Артиллерийский обстрел был хотя и недолгим, но нанёс немалый урон французам, расположенным на открытой местности.

Едва послышалась пальба, адъютант бросился в спальню Жубера. Тот лёг далеко за полночь: писал письмо в Париж.

   — Мой генерал, проснитесь! Наступление русских началось!

Будто пружина подбросила генерала.

   — Начальника штаба ко мне!

   — Я здесь, — отозвался генерал Сюше.

Он был уже в форме.

   — Доложите обстановку! Что о ней известно?

   — Союзные войска атаковали дивизию Периньона. Туда уже помчались офицеры штаба, чтобы выяснить обстоятельства.

   — Я тоже выезжаю туда. Передайте Моро, что он остаётся моим заместителем.

Жубер вскочил на коня, хлестнул его плёткой. Адъютанты понеслись за ним.