Он (ЛП) - "Cloudberry" - Страница 47

– Вот так, – произносит он. – Я хочу, чтобы ты сел на меня верхом, ладно? И чтоб забрызгал всю мою грудь, когда будешь кончать.

Мой позвоночник прошивает молния похоти. Я насаживаю себя на его пальцы и в награду получаю прикосновение прямо к простате. О да! Наслаждение такое интенсивное, что я содрогаюсь – и ощущаю щекой, как он улыбается.

Через несколько минут Джейми вводит в меня три пальца. Маленькими толчками я начинаю объезжать его и, пока он шепчет мне что-то подбадривающее, прошу свое тело еще чуть-чуть растянуться. Я не делал этого несколько лет. Надеялся, что будет легко, но за это – как и за все в моей жизни – мне приходится попотеть.

И все же я не сдаюсь. Теперь у меня появился еще один повод ценить его. Джейми. Мой дорогой, великодушный мужчина. Когда он отдавался мне, то не показывал, насколько это непросто.

Он замечательный.

Сев немного прямее, я жестко целую его, давая понять, что готов. Джейми с готовностью отвечает. Я смакую его рот еще несколько раз. Для храбрости. Потом привстаю на коленях, подготавливая себя для него.

Джейми подтягивается вверх. Положив сзади подушку, прислоняется к спинке кровати, потом наносит себе на член смазку, и при виде того, как он растирает себя, у меня во рту скапливается слюна. Он приставляет себя к моему входу.

И в этот момент, когда его карие глаза, полные страсти, поднимаются вверх, я понимаю, что ничего сексуальнее его в жизни не видел.

И я наконец-то решаюсь. Плавно опускаюсь на его член, и его рот в безмолвном стоне распахивается, веки прекрасных глаз тяжелеют. Жжение возвращается, но его можно перетерпеть. Я замираю на минуту, чтобы дать себе попривыкнуть, а пока беру в ладони его лицо. Секунду я просто любуюсь им. Он раскраснелся от возбуждения, его волосы в беспорядке. Я приехал в Лейк-Плэсид в надежде возобновить нашу дружбу, но получил много больше. И я бесконечно благодарен за это.

Я пытаюсь передать Джейми все, что чувствую, в поцелуе. Он теперь почти всхлипывает мне в рот. Значит, слышит? Затем делаю бедрами пробный толчок. В восхищении от результата упираюсь в его плечи руками и начинаю медленно насаживать себя на него. Сдвигаю бедра, нащупывая правильный угол. И когда нахожу, понимаю, как это изумительно. При каждом толчке во мне пульсирует наслаждение. Это дико, безумно приятно.

Джейми зажимает мой подтекающий член в кулаке. Его губы раздвинуты, кадык скачет на горле. Он весь, куда ни посмотри, – отчаянное желание. Оно в его крепко стиснутых челюстях, в дрожи, что проносится по его руке, пока он мне дрочит.

Он облизывает губы.

– Если ты кончишь, то заберешь меня вместе с собой.

Теперь, когда он это сказал, я очень хочу кончить вместе. Закрыв глаза, я замедляю темп и концентрируюсь на удовольствии, которое дарит мне каждый толчок. Внутрь и наружу сливаются воедино, в одно блаженное целое.

Выражение на лице Джейми – вот, что в итоге приводит меня к оргазму. Когда я открываю глаза, то вижу на его лице настолько мощную смесь возбуждения и изумления, что меня отбрасывает к самому краю.

– Джейми, – хрипло выдыхаю я, мчусь навстречу надвигающимся на меня ощущениям и кончаю, а он содрогается подо мной. Еще до того, как все заканчивается, я падаю ему на липкую грудь. Мои губы оказываются около его уха, и я тихо постанываю, пока моя задница сжимается вокруг его члена.

– Иисусе, – шепчет он.

Не то слово… Я обнимаю его и держу в объятьях так долго, как только смею.

Я правда не представляю, как откажусь от него, когда лето закончится.

Глава 32

Джейми

Лагерь подходит к концу. Пять недель пролетели как один день. Осталась всего неделя, и это не укладывается в голове. Видимо, время летит быстрее, когда каждый день ты играешь в хоккей, а каждую ночь занимаешься сексом.

После дневной тренировочной игры дети находятся в приподнятом настроении. Поправка: не все дети, а игроки нападения. Что до моих вратарей… эти мрачнее тучи. Сегодня Весовы форварды разошлись. Накидали и в те, и в другие ворота.

Отсутствие Килфитера, безусловно, очень заметно. Он был настоящим талантом. В смысле, есть, поправляюсь я, ведь пацан же не умер. Его гомофоб-папаша решил, будто сделал умный шаг, забрав своего сына из одного из самых престижных тренировочных заведений в стране. Ну вы понимаете, ведь в «Элитс» кишмя кишат извращенцы. Дебил.

Я подкатываю к воротам, где хмуро стаскивает шлем Брайтон, мой пятнадцатилетний вратарь.

– Я был сегодня собачьим дерьмом, – сообщает мне он.

– Просто день такой. Неудачный, – говорю я с улыбкой. – И собачьим дерьмом ты не был. Ты остановил больше, чем пропустил.

– Я пропустил целых семь.

– Бывает. Но ты, парень, все делал правильно. – Я не обманываю – сегодня Брайтон четко выполнял все мои указания. Просто вышло так, что Весовы указания форвардам были лучше.

Я дую в свисток, подзывая второго своего вратаря, и тот подкатывает к нам с такой же угрюмой физиономией.

– Я играл, как…

– Дай угадаю. Как собачье дерьмо? – Я усмехаюсь Брадовски. – Да, мы с Брайтоном уже прошлись по этой теме. Но послушайте, парни, вы сегодня старались и сыграли нормально. Я не хочу, чтобы вы возвращались в общежитие и весь вечер хандрили, окей?

– Окей, – соглашаются они хором, но не особенно убедительно.

Я вздыхаю.

– Взгляните на это с другой стороны. Брайтон, ты пропустил семь из… – Я обращаюсь к скользящему мимо Джорджи: – Сколько раз парни Веса пробили по сетке?

– Тридцать пять, – на ходу отзывается он.

– Семь из тридцати пяти, – говорю я Брайтону, потом быстро подсчитываю в уме. – То есть двадцать процентов. А ты, Брадовски, пропустил восемь, но остановил почти так же много, как Брайтон. Не такая уж и плохая статистика. – Я хмыкаю. – Мы с тренером Весли раньше постоянно устраивали соревнования со штрафными. Бывали дни, когда он пробивал меня пять раз из пяти.

У Веса, видимо, загорелись уши, потому что он внезапно появляется у меня за спиной.

– У вас тут все в норме?

– Угу. Рассказываю ребятам, как ты задавал моей заднице жару во время штрафных.

Когда его брови подскакивают вверх, я понимаю, что он вспоминает наше последнее противостояние. Ну круто. Теперь я тоже об этом думаю. Остается надеяться, что дети не замечают окрасивший мои щеки румянец.

– Да, против меня у Каннинга не было ни единого шанса, – говорит Вес, быстро оправившись. – И кстати, с любой стороны гола. Неважно, был ли я с клюшкой или с вратарской перчаткой – он вечно проигрывал.

Я сужаю глаза.

– Ху… херня. Забыл, кто выиграл в последний раз?

Надо отдать Весу должное – на этот раз он не ведет и бровью, хотя мы оба знаем, что он помнит исход того последнего раза.

Пацаны рядом хихикают.

– Переигровка! – вдруг выпаливает Брайтон.

У Брадовски загораются глаза.

– Точно! Переигровка!

Мы с Весом переглядываемся. Вообще пацанов следовало бы загнать в душевую, чтобы они не опоздали на ужин, но Брайтон с Брадовски уже со свистом уносятся прочь и собирают ребят, которые еще не успели уйти в раздевалку.

– Тренер Каннинг и тренер Весли пробивают штрафные!

Что ж. Похоже, отвертеться нам не дадут.

Вес подмигивает мне.

– Ставки те же?

– Натурально.

Мы оба усмехаемся тому, какое слово я выбрал.

Десять минут спустя мы уже одеты и расходимся на позиции. Наша аудитория увеличилась – у борта собрались даже тренеры во главе с Патом. Я в полной снаряге, потому что, уж извините, но стоять без защиты, пока меня расстреливает новый форвард «Торонто», я не намерен.

С показушной грацией Вес скользит по льду к синей линии, потом останавливается и смотрит в упор на меня. От порочного блеска в его глазах у меня ускоряется пульс. Я практически слышу, как он мысленно насмехается надо мной – готовься взять в рот, Каннинг.

Сделав вдох, я стучу клюшкой по льду. Звучит свисток. Вес разбегается. Молниеносный удар – и по катку эхом разносится восторженный рев. Гол.