Битва с Непознаваемой(СИ) - Мзареулов Константин - Страница 112

Прибывший совсем недавно Вокто многого не знал, Андрей и Всеволод поведали ему часть информации, которой успел поделиться кабтейлунк. Тарог искренне удивлялся и даже позавидовал, увидав голографические картинки, на которых его друзья позировали рядом с Кордо Ваглайчем. Автографы на снимках потрясли тарога едва ли не сильнее, чем сами прощальные портреты кабтейлунка.

– Сильнее всего меня поразило их спокойствие, – признался Андрей. – Они знали, что скоро умрут, но действовали с немыслимым хладнокровием, как в учебном бою.

– Одо-Одо, – сказал Вокто таким тоном, словно эти слова были исчерпывающим объяснением. – Жить для битвы, сражаться для победы… Сейчас таких тарогов больше нет.

Выпили за героев славного прошлого. Работавший над стойкой видеофон поведал, что несколько крупных компаний отказались давать рекламу каналам, ведущим антигосударственную и антипатриотическую пропаганду. Прокуратура Земли вызвала для объяснений большую шайку хозяев информационных каналов и ведущих новостных программ, в отношении которых возникли подозрения в сотрудничестве с зарубежными спецслужбами. Налоговое ведомство также пожелало поближе познакомиться с журналистами, получавшими крупные денежные субсидии от трансгалактических корпораций. Пауль Фолькенгольц уже явился с повинной, президент 2-го канала и Кларисса Латунная задержаны на космодроме при попытке покинуть столицу по фальшивым паспортам. Органам правопорядка не удалось найти лишь Адольфа Сваниховского – по достоверным сведениям, популярный ведущий прибыл в орбитальную штаб-квартиру «Прусло Кромо» за несколько часов до атаки хор-барикаха.

– За это тоже надо выпить, – провозгласил Чаклыбин. – Собаке – собачья смерть.

Выпили, закусили, официанты подали чай и кофе. Виктории не терпелось решить важный вопрос, поэтому она грозно поинтересовалась, как Андрей намерен жить дальше.

– Извини, дорогая, но ресторан не для меня, – историк помотал головой. – Легче тебе бросить полеты, поселиться в большом городе, работать в какой-нибудь космодромной службе.

– Не легче, – обиделась рыжая. – Так и одичать от скуки недолго.

Вокто, заплетаясь языком, охотно поддержал ее здравую мысль:

– Вот именно. И друг Андрюша загнется от скуки в семейном ресторане. Перед ним такие перспективы открываются… Андрюша, ты в какой институт пойдешь работать?

Захмелевший дружок Вокто попал в самое больное место. Вздохнув, Андрей попытался объяснить, как сильно не лежит его душа к монотонной рутине академического учреждения. Конечно, работа ждет интереснейшая, наверняка удастся написать много хороших книг, которые прочитают несколько тысяч, пусть даже миллионов, специалистов. Но миллиарды сограждан останутся невеждами, потому что получают информацию не из умных книг, а из глупых фильмов.

– Сначала диссертацию сделаю, – буркнул Андрей уклончиво. – Пусть я не могу опубликовать всей правды, как бы мне этого ни хотелось… Но та крохотная доля правды, которую я раскопал, должна стать всеобщим достоянием. Жить, не зная правды, – это ужасно, это не жизнь. Но жить, скрывая правду, – невыносимо.

Грубый циник Чаклыбин откликнулся точно в яблочко, словно прочитал мысли друга:

– Напиши свою диссертацию, которую прочитают сто человек и двести Чужих. А если хочешь донести безопасную часть своих знаний до миллиардов, – сделай сценарий фильма о том, как Кордо вернулся из-за последней грани и наказал преступников.

– Это был бы суперхит, – согласился Андрей. – Именно этого я и хочу – сказать правду не узкому кругу научной элиты, но – всем! Напишем сценарий вместе, и я организую экранизацию.

– Напишем, – охотно подхватил писатель. – Я даже название придумал: «Последняя битва романтика»…

В споре о названии приняла участие даже Виктория, по лицу которой было видно, что рыжая строит хитрые бизнес-планы, связанные с видеокомпанией любимого. Ни один вариант названия суперсериала не устроил авторов, но кто бы сомневался, что нужные слова найдутся не сегодня, так через месяц.

Потом они долго гуляли по набережной. Сожаления по поводу тайны, которую придется хранить вечно, по-прежнему посещали Андрея, но он уже смирился с необходимостью молчать. И в этом сражении История смогла отстоять свою непознаваемость. Ведь, как говорил битый судьбой циник Чаклыбин, вся наша жизнь – это сплошное сожаление о том, чего мы не смогли сделать и высказать.