Рожденный умереть (СИ) - "Марион" - Страница 8

- Что? - прошептал Ремал.

- Этот мальчик чистый. Он не рос для богатого извращенца. Его готовили быть наложником самому императору и эта метка говорит, что он невинен! Его должны были передать евнухам императора через несколько недель!

- Откуда ты такое знаешь? - нахмурился Клем.

- Я росла при дворе, если ты еще помнишь! - рыкнула она. - Розовая метка - невинен, красная - был взят и повязан, коричневая - рожал. За ним будут идти по следу до тех пор, пока не найдут живым или мертвым!

- И что? Предлагаешь отпустить его? - усмехнулся Ремал.

- Продай его как можно быстрее и желательно за море! - зашипела она.

- Еще чего.

- Дом Юрельта славится содержантами, но так же один раз в год выдает в дом императора по одному наложнику. Теперь понятно, почему он ни на кого не смотрит, не разговаривает и делает все, что ты ему говоришь!

- А мне вот не понятно. Давай, объясни. - Саркастически скривился Ремал.

- Он рос в мире полного запрета. Нельзя говорить, нельзя смотреть, нельзя делать промахи. На его глазах за его же ошибки жестоко карают тех людей, которые его окружают, помогают и прислуживают. И его заставляют смотреть. Заставляют подчиняться и безропотно ждать дня своего конца. - Женщина посмотрела на юношу. - Тот танец… я больше чем уверена, что он не смог разучить его за один раз и каждый его промах, это розги по голой спине близкого ему человека и он был вынужден смотреть на это, держа его за руки в этот самый момент.

- Кассандра, хочешь сказать, что за ним отправят военный отряд? - спросил Клем стоя рядом с вождем.

Его слова заставили того скинуть оцепенение и очарование ароматом.

- Да. - Она посмотрела на юношу более пристально. - Дом не оставит его в покое. Судя по всему, он лучший их ученик подготовленный на заклание. С его помощью они возвысятся в любом случае.

Лиом провалялся с лихорадкой и обострением течки четверо суток. Он болел, кашлял грудным каркающим кашлем и никак не мог прийти в себя. Вокруг него кружили лекарь и Кассандра. Ремал спал в своей комнате и бурчал себе под нос что-то обиженное. Он до сих пор ощущал сладковатый аромат и не мог понять, что именно он ощущает.

И вот болезнь отступила. Он смог оклематься и встать с постели. И продолжил тихо ходить по дому, убираться и готовить. С каждым днем ему все лучше удавалось это делать. И он начинал мечтать. Чего не мог позволить там, в том страшном месте.

Лиом мечтал, что этот дом его. Что этот ужасный вождь добр к нему и ласков. Что хоть иногда смотрит на него, как на живое существо, а не на предмет мебели. А еще едва осмеливаясь мечтал быть счастливым. Иметь семью. Он здесь много семей видел. Видел и ревность пар, и их близкие теплые чувства, и доверие, дружбу и вообще не было тут того подкожного липкого страха. Здесь даже дышалось спокойно и легко.

Лиом очень осторожно делал дела по дому, стараясь не производить шума, не мешать ЕМУ жить в своем доме. Просто он надеялся, что все же его не будут продавать и позволят тут жить. Пусть как слуге, но хотя бы не прогоняли. Ему много не надо. Он бы и на полу спал, лишь бы туда не возвращаться.

А между тем зима входила в свои права и комнатка, в которой спал Лиом стала сильно холодной. Он опять зашмыгал носом. Вождь посмотрел на него день, другой и рыкнул:

- С сегодняшнего дня спишь в моей комнате.

Это было так неожиданно, что Лиом забылся и ошарашенно поднял на него свои аквамариновые глаза. Ремал замер, он утонул в них. Этот юноша словно пробил в нем дыру. Но тут же спохватившись, он опустил глаза и только сдержано покачал отрицательно головой.

- Я не предлагаю, - зашипел Ремал. - Еще раз заболеешь и это перейдет все границы! Четвертый раз за два месяца! Кровать у меня большая, поместимся. И не бледней. Не трону я твою задницу-девственницу. И не спорь! - пригрозил он пальцем.

Лиом только сглотнул. Спать рядом с НИМ?! Да он издевается!

Но Ремал не издевался. Перед сном он толкнул юношу в свою комнату и приказал ложиться спать. Лиому ничего другого не оставалось делать, как подчиниться. И вот вождь лег рядом, приблизительно в сантиметрах двадцати. И Лиом замер, ощущая его запах, его образ.

Утром он первым соскочил с кровати и ушел на кухню, готовить и метаться по ней нервничая. Если об этом станет известно! Ему ведь привили правила приличия и поведения. Он был обязан настоять на том, что ему не холодно и точка. Но… он боялся этого оборотня еще больше, чем мастера.

А между тем дни полетели друг за другом. Ремал как всегда был груб и требовал, что бы юноша спал в его спальне. И Лиом не мог ему отказать. Но его не трогали. Даже не поворачивались в его сторону. А днем была работа, из-за которой его руки огрубели, появились мозоли. Лекарь как-то зашел проведать юношу и ужаснулся его в кровь стертым рукам от ножа, которым тот что-то резал. Ругаясь цветастыми выражениями, лекарь смазал его руки и перебинтовал. Оставил мазь. Сказал, как и когда ею смазывать кожу. Лиом только соглашаясь кивал головой. И молча благодарил.

Племя же несколько раз уходило на большую охоту и дважды приходило с большим уловом, а один раз прибыло ни с чем. В тот день Ремал был зол и шипел на Лиома, что тот под ногами путается. Юноша молча сносил все его ворчание, а ночью, лежа рядом, несмело рассматривал его лицо.

Лиом лежал на боку, подальше к краю. Ремал спал на спине. И луна освещала его плечо. Юноша рассматривал лицо вождя, его волосы и шею. С каждым разом он был все более привлекателен, все более надежен и Лиом начинал мечтать, что с ним, возможно, было бы хорошо жить. Лиом бы заботился о нем, а вождь ходил на охоту. И… это конечно недостижимая мечта, ведь Дом Юрельта не оставит попыток найти его. Мастер, еще три года назад, когда Лиом спросил, были ли кражи избранных наложников, ответил - были, но их всех вернули. Те, которых осквернили были лишены жизни, а кого не тронули, отправили по назначению.

Лиом осматривал лицо вождя и думал, выстоит ли деревня против вооруженного наемного отряда, который непременно наймет мастер. Его мастер богатый человек, как и Дом. И нанять хорошо вооруженный отряд не проблема.

Весна наступала лениво. Снег еще не таял. Дороги были заметены и даже кошки утопали в них. Лиом привык жить в деревне. Он готовил, мыл, убирал и стирал для вождя. И спал в его кровати, но не с самим вождем. Он лежал рядом и порой осмеливался на самый постыдный для себя шаг: он очень осторожно придвигал свою руку к его ладони и прижимал пальцы, как бы во сне. И это касание было самым смелым и самым ценным для Лиома.

Ремал ничего не замечал и просто спал, а когда просыпался юноши рядом не было. И вставая всегда ощущал аромат еды, и выходя на кухню видел стоявшего в своей извечной позе куклы юношу. Сначала его бесило это. Даже пару раз потребовал от него перестать делать странные вещи, но его не поняли. Плюнув на его закидоны, вождь просто принимался за трапезу.

Его воспитанник понес от Бута, который ходил довольным. К тому же парнишка присмирел, после хорошей порки, которую ему устроил его пара. После этого паренек был шелковым и покладистым, но иной раз злобно посматривал на раба вождя. Но даже близко не приближался.

С приходом весны альфы подняли головы, а омеги и рождающие беты сбивались в стайки. Лиом не понимал намечающиеся компании и шепотки, обсуждения и смешки. Видел странное поведение больших альф, как они иногда несмело подходили к кому-либо из рождающих и старались обратить на себя внимание, что-то сделать для них, или просто заглянуть в глаза.

К Лиому тоже пару раз подходили, но он замирал в своей позе и незадачливые альфы отходили подальше. Он их не понимал, как и они его. К тому же Ремал после первых попыток предупредил племя - парень раб и его продадут тому, кто будет готов назначить бо?льшую цену.

Птичник по приказу вождя отправил другим вождям дальнего хребта послание - есть сильная омега на продажу. В ответ получил - две недели и будут представители. К первому сходу снегов, когда дороги перестанут быть такими опасными приедут покупатели. Ремал даже руки потирал от нетерпения. А еще с любопытством рассматривал ежегодное весеннее движение желаний в деревне.