Сети соблазна - Бэлоу Мэри - Страница 12

Джеймс стоял не двигаясь и зажмурив глаза.

Боже! О Боже!

Что он сказал ей? Какие немыслимые грубости, если она пришла в такую ярость? Кто из них первым начал произносить оскорбления по адресу другого?

Может быть, он? Джеймс не мог вспомнить.

Но почему?

Боже!

Он провел рукой по глазам и снова закрыл их. Почему захотелось причинить ей боль? И почему, когда это удалось, ему самому стало больно? Что это такое? К чему он стремится? Причинить боль самому себе?

Но почему он захотел причинить боль себе? Наказать себя? За что ему себя наказывать?

За то, что он любит ее? Разве он ее любит?

Дженнифер с лордом Нортом, Дункан с мисс Маршалл тоже вернулись в бальный зал.

– Знаете, – сказала Александра, обратясь к мужу, – Эллен пришла в голову отличная мысль. Джеймс и Мэдлин не похожи на людей, испытывающих удовольствие от общества друг друга, верно?

Граф улыбнулся ей не без удовольствия и накрыл рукой ее руку, лежащую на столе.

– Почему нельзя убедить всех людей быть такими же счастливыми, как мы с вами, любовь моя? – шутливо посетовал он. – Не знаю. Но так уж создан мир. Он полон глупцов.

– Я никогда не видела Мэдлин такой унылой, – отозвалась Эллен, глядя на мужа. – Значит, это правда – то, что вы мне сказали, Доминик?

– Кажется, да, – ответил он, слегка касаясь ее щеки костяшками пальцев. – Бедняжка Мэдлин попала в трудное положение, и только она сама может из него выкарабкаться.

– Трудное положение? – переспросила Александра, нахмурившись. – Мэдлин? Или я что-то упустила, Доминик? Вы имеете в виду – из-за Джеймса? Но они всегда относились друг к другу с большой неприязнью, если вы позволите сказать такое о вашей сестре.

– Да, это так, – согласился лорд Иден, беря жену за руку и поднимаясь из-за стола. – Они и сейчас относятся друг к другу с неприязнью. И неприязнь эта как-то слишком велика для людей, которые просто знакомы, вы не находите?

Александра осталась сидеть, хмуро уставившись в свою тарелку.

– Неужели он имел в виду, что в конце концов есть какая-то надежда? – спросила она у графа, когда они наконец остались одни. – Джеймс и Мэдлин. Эдмунд, но ведь он всегда относился к ней с неприязнью. Значит, это потому, что на самом деле она ему нравится?

– Алекс, – проговорил граф Эмберли, вставая и отодвигая ее стул, – лучше я отведу вас в зал и поищу себе партнершу, чтобы не устраивать суматохи. Это ни в какие ворота не лезет – если я подчинюсь порыву и поцелую вас сейчас. Вы совершенно очаровательны, и вы никуда не годитесь в качестве свахи, любовь моя. Не следует садиться не в свои сани, дорогая.

– Вот как? – сказала она, вспыхнув. – Значит, это правда? Джеймс и Мэдлин. Вот замечательно!

Через три дня после бала Джеймс получил два разных приглашения. От первого он, вероятно, отказался бы, если бы не встретил Джин до того, как вернулся домой. Но она тоже получила такое приглашение и была в восторге.

– Джеймс! – сказала девушка, входя в дом своего отца; на свежем воздухе она разрумянилась. – Я просто не могу поверить. Происходят удивительные вещи! Мы приглашены на пикник!

– На пикник? – переспросил Джеймс с недовольным видом.

– В Ричмонд, – сказала она, – на пикник, который устраивает сэр Седрик Харвей. Я не была никогда в жизни так удивлена, когда узнала, что нас с Дунканом внесли в список приглашенных. И все это ваших рук дело, Джеймс. Вы, конечно, пойдете?

– Я впервые слышу об этом, – сказал он. – Но думаю, Джин, что я не пойду. Слишком много дел.

Дуглас Кэмерон фыркнул.

– Тогда это будет означать, что вы гоняетесь за дамами, старина. Я ведь не заставляю вас работать до упаду, верно? Ступайте и развлекайтесь. Дункану я сказал то же самое. Как-нибудь один день обойдусь без вас обоих, не сомневайтесь.

– От этого общения с богатыми просто голова пухнет, дружище, – сказал Дункан. – Сэр Седрик Харвей – это близкий друг вдовствующей графини Эмберли, точно?

– Нет, вы должны пойти, Джеймс, – умоляюще проговорила Джин. – Ведь это покажется очень странным – если мы с Дунканом появимся там, а вы нет. Ну пожалуйста!

– Конечно, он пойдет, девочка, – сказал ее отец. – Джеймс, старина, я даже готов на большее. Если вам хочется съездить в Йоркшир на пару недель или в имение вашей сестры, что же, полагаю, мы с Дунканом продержимся, пока вас не будет. А, Дункан?

Джеймс улыбнулся.

– Кажется, мною распоряжаются люди, уверенные, что я непременно буду развлекаться, – сказал он. – Как тут устоишь? Остается только уступить.

Джин восторженно захлопала в ладоши, а Дункан стукнул друга по плечу.

– Вы мой должник, – заявил он с ухмылкой, – я ведь буду целых две недели выполнять вашу страшно трудную работу.

Итак, его обрекли на посещение пикника. Но худшее ждало его впереди.

В тот же день он сидел в детской дома на Гросвенор-сквер, на коленях у него с торжественным видом восседала племянница, игравшая его часами, висевшими на цепочке. Перед ними сидела на корточках Александра. На другом конце комнаты Кристофер спокойно занимался рисованием.

– Вы, наверное, не понимаете, какую честь вам оказали, – сказала Александра. – Кэролайн симпатизирует немногим. Кроме Эдмунда, меня и няни Рей, единственный человек, которому разрешается брать ее на руки, – это Эллен. А теперь вот вам. Я очень рада. Она должна знать, как ее мать обожала вас, будучи ребенком.

– В прошлом времени? – спросил он, прикоснувшись к темным мягким детским завиткам. – Больше вы не обожаете меня, Алекс?

Сестра улыбнулась:

– Вы знаете, что обожаю. Вы и представить себе не можете, как я ждала вашего возвращения, Джеймс. И как теперь мне хочется, чтобы время остановилось. Вы действительно должны вернуться туда?

– Да, должен, – спокойно ответил он.

– А я надеялась, что вы решите остаться, – сказала она. – Вы стали другим. И я подумала – может быть, вы оставили прошлое позади. Это не так?

– Я снова научился жить, – ответил Парцелл. – Но это легче сделать в другой стране, Алекс. Вы единственный человек в Англии, с кем мне действительно жаль расставаться.

– А матушка, а отец? – задумчиво спросила она. – Вы не сумели уладить ссору с отцом?

– Нет, – ответил он. – Здесь уже ничем не поможешь.

– И все из-за Доры, – сказала она. – Ах, Джеймс, она на самом деле не стоила тех мучений, через которые вы прошли.

– Мне пришлось забыть Дору, – сказал Джеймс, протянув свой монокль племяннице, которая искала, чем бы ей еще поиграть.

– Ну что же, – сказала Александра. – А у вас появился кто-то другой? Не мисс ли Кэмерон? Или, возможно, Мэдлин? – спросила она небрежно.

– Мэдлин? Увольте меня, Алекс. Я в жизни не встречал человека, с которым был бы менее совместим. Вы, разумеется, шутите. Что же до Джин, – лицо его смягчилось, – она мне очень нравится.

– Мне бы хотелось, чтобы вы съездили в Эмберли, – сказала Александра. – Как было бы хорошо уехать из Лондона и побыть с вами вдвоем пару недель. Наверное, это невозможно, я полагаю?

– Это возможно, – отозвался он и улыбнулся, увидев, как она просияла. – Как раз сегодня утром Дуглас вторично сказал, что я могу взять отпуск, если мне угодно.

Алекс встала.

– Вы приедете в Эмберли? Ах, Джеймс, вы снова увидите и дом, и мой портрет, который сделал Эдмунд и повесил в галерее, и мы поедем верхом на побережье и поднимемся на утесы, и…

– Мама! – В голосе Кристофера звучало нетерпение, потому что он в третий раз пытался привлечь к себе внимание матери. – Идите сюда и посмотрите!

– Ты закончил рисунок? – наконец спросила она. – Тогда дай мне посмотреть, милый.

Сэр Седрик Харвей ехал в Ричмонд-Парк в закрытом экипаже в обществе вдовствующей графини Эмберли, а также лорда и леди Бэкворт.

– Должна вас предупредить, Седрик, – сказала ему графиня за несколько дней до того (он как раз размышлял о том, в какой карете они поедут), – на тот случай, если вы забыли. Леди Бэкворт ни при какой погоде не может находиться на ветру. И теперь, когда здоровье ее мужа не в лучшем состоянии, она будет вдвойне осторожна.