Злое счастье - Астахова Людмила Викторовна - Страница 91

Путешествие и вправду становилось все больше похоже на сон смертельно больного безумца. Хелит и Итки шли и шли по заснеженному древнему лесу – две крошечные смертные букашки, упорно ползущие по склону священной горы Тайю. Отчего-то мнилось, будто в мире никого, кроме их двоих, не осталось, и не было ни войны, ни любви, ни смерти, а только снег, черные стволы деревьев, низкие тучи, ватная тишина и холод. Дэй’ном знали, что делали, когда прятали святыню в этих суровых краях. Сюда и со стороны Чардэйка-то попасть крайне сложно. Если бы не хрупкий беловолосый дэй’о, то Хелит сгинула бы в одном из скальных разломов, и косточек ее никто не нашел.

А утром 45-го дня Акстимма – Зимника леди Хелит наконец увидела сам Драконов Храм и поняла, что не зря отправилась в путь.

Глава 19

Неизбежность страшных чудес

Давным-давно, когда все люди были одинаковы, когда униэн путали с дэй’ном, а нэсс ничем не отличались от ангай, жили на свете драконы. Были они мудры, коварны и любопытны. Такими сотворил их Тот, Чье Имя Непостижимо, в начале всех времен.

Драконы жили сами по себе, ибо у них было все, что нужно для счастья – свобода, небо и вдохновение. Но людям соседство с драконами совсем не нравилось, они завидовали бессмертию, магии и вольности крылатых змеев. А раз завидовали, значит, ненавидели. И однажды люди решили объединиться в единый народ, чтобы сообща изгнать страшных соседей.

Но драконы были мудры, они послали к подножию Престола Того, Чье Имя Непостижимо, – самого коварного из своих собратьев. Он не стал жаловаться на людей. Нет! Дракон поступил иначе.

Он сказал Великим Духам: «В том, что люди столь завистливы, жестоки и лживы, нет их вины. Ибо они обделены божественными дарами. Как же не завидовать, если все они смертны, а мы живем вечно; они ковыряются в земле, а мы царствуем в небесах; они бесталанны, а мы без конца творим красоту? Разве это справедливо?»

Великие Духи устыдились своей жадности и решили исправить ошибку. На поляне Древнего Леса поставили они три большие чаши. Одну наполнили огнем, другую – чистой водой, а третью – медом… На радость драконам, прекрасно знавшим, какова истинная сущность людей и чем обернутся для двуногих смертных подарки, ибо были не только мудры, но и коварны. Что получилось потом, все знают – дэй’ном не смогли поровну разделить содержимое кубков и навеки утратили душевное равновесие, жадные нэсс и ревнивые ангай едва не передрались из-за меда Смерти, а замешкавшиеся униэн обрекли себя на чрезмерно долгую жизнь, исполненную одиночества.

С помощью мудрости и коварства драконы раз и навсегда избавились от угрозы со стороны людей. Но когда увидели они, насколько разными стали двуногие, то не могли устоять перед ненасытным своим любопытством. А когда узнали смертных лучше – поняли, что хоть и горьки оказались Дары Богов, но теперь люди стали чем-то большим, нежели просто живыми и разумными существами. Эту частицу божественного мы зовем душой, которой нет у драконов.

Так поняли крылатые бессмертные змеи, что Великие Духи оказались дальновиднее и хитрее.

И дабы искупить свою вину перед людьми, научили тех четырем Искусствам – песням, магии, любви и войне.

Ибо были мудры.

И дабы отомстить Богам, драконы приобщили людей к четырем порокам – богохульству, предательству, разврату и насилию.

Ибо были коварны.

Сделали они так и улетели в другие миры.

Ибо, прежде всего прочего, они были очень любопытны…

Более всего тайная святыня дэй’ном напоминала знаменитую средневековую гравюру «Вавилонская башня», которую Хелит помнила еще по школьному учебнику истории. Наверное, что-то подобное также получится, если Великую Китайскую стену закрутить в спираль. Исполинское каменное сооружение из массивных стен заслоняло половину неба и казалось абсолютно неприступным, почти монолитным. Могучие контрфорсы по всему периметру, зубцы, бойницы, башни – то ли крепость, то ли тюрьма, но уж никак не храм. Черный каменный монумент ненависти и гордыне – вот что это было такое.

– Как же мы туда попадем? – уныло поинтересовалась Хелит, продолжая рассматривать образец архитектуры дэй’ном. – Там, наверное, кроме жрецов и прислуги, полным-полно охраны, сопровождающей Повелителя?

– Ничего подобного, – заверил ее Итки. – Мало кто в Чардэйке вообще знает о существовании Храма. Даже ближайшее окружение Олаканна, по-моему, не догадывается. Он и все его предшественники всегда прибывали сюда в одиночку. А жрецов здесь только сорок человек, да еще сто десять слуг. Жрецы вообще никогда не покидают внутренних помещений, а слугам разрешено выходить наружу лишь в двух случаях – похоронить жреца и встретить нового претендента на темный балахон иерарха.

Хелит тут же вообразила себе толпу полубезумных фанатиков с мучнистого оттенка лицами и горящими неутоленной страстью глазами, возглавляемых демоническим Повелителем. И ей стало жутко, когда она представила Мэя в такой компании. Воображение рисовало Олаканна некой помесью Дракулы, Моргота и Джека-потрошителя, хотя наверняка выглядел он вполне благообразно. Если убрать ауру кровожадности и призрачные крылья, то дэй’ном в большинстве своем довольно миловидны, можно сказать, красивы немного трагической декадентской красотой падших ангелов. Тот же Итки, попади он в современный мир, вполне сошел бы за перепившего накануне гота или панка.

– Как же они отпустили тебя во внешний мир?

– Интриги, – печально улыбнулся дэй’о. – Среди изгоев они еще опаснее, чем среди благородных. Провинись я перед жрецом, меня бы тут же принесли в жертву, и дело с концом. Но кто-то из рабов тихонечко вписал мое имя в список «порченых» – и все.

– Кто такие «порченые»?

Глаза у Итки стали отрешенными и мутными, почти неживыми.

– Тебе лучше не знать, леди, – прошептал он. – Этого лучше никому не знать. Особенно, для чего предназначены «порченные».

Хелит уже уяснила, что в культуре дэй’ном полным-полно всевозможных жутких ритуалов, от которых самого маркиза де Сада стошнило бы. Поэтому дальше расспрашивать дэй’о не решилась. Есть подробности, в которые и в самом деле лучше не вникать.

– Нам надо отдохнуть, хорошо поесть и выспаться, – предупредил Итки. – Как только стемнеет, мы проберемся внутрь и будем всю ночь идти по коридорам, покуда не доберемся до Святилища. Как раз успеем к началу ритуала. Не бойся, – поспешно утешил он девушку, – Там есть такие ходы, лестницы и галереи, по которым веками никто не ходит. Веками! Нас никто не заметит.

…Но не все драконы улетели в другие миры. Один остался. Ибо он желал познать смысл и значение Смерти. Он поселился в безымянных еще тогда горах, которые мы зовем ныне Лотримар. На самой границе меж землями четырех народов. И всякого проходящего мимо он расспрашивал о смерти.

Все отвечали на вопрос «Что есть Смерть?» по-разному.

Нэсс говорили: «Она – наша Кара за грехи. Наше вечное Проклятье!»

Ангай твердили, что Смерть – лишь Врата в новую Жизнь.

Униэн равнодушно называли ее Неторопливой Госпожой.

Дэй’ном звали Возлюбленной Богиней и вожделели ее, как блудницу.

А Последний Дракон лишь дивился прихотливости восприятия и не верил никому. Ибо был умен.

Тогда он разослал приглашения самым великим мудрецам каждого народа.

Первым приполз на коленях нэсс и униженно молил дракона о бессмертии.

Исполненный презрения крылатый змей его съел.

Затем пришел ангайский муж и потребовал для себя сокровенных знаний в обмен на тайну Смерти.

Дракон в гневе прогнал его.

Следом явился дэй’ном и попросился в ученики.

Бессмертный милостиво согласился.