Злое счастье - Астахова Людмила Викторовна - Страница 68

На отдых, еду и помывку хозяин обоза – красивый молодой мужик-ангай, похожий на Садко из старого советского фильма, – выделил сутки, чтобы еще до рассвета отправиться в путь.

– В моем обозе есть женщина из моего народа, – сказал он Хелит. – Она едет в фургоне. Там тепло и уютно. Она просит вас разделить с ней путь.

Ангайка ехала в отдельном фургоне, не показывая наружу и кончика пальцев, но сразу было заметно, что ей повинуется даже хозяин. Он то и дело подъезжал ближе, прислушивался к невнятному голосу, доносившемуся изнутри, сдержанно кивал и тут же исполнял требуемое.

Хелит оглянулась на Ранха. Тот утвердительно кивнул, мол, не бойтесь ничего и соглашайтесь, ибо в таких просьбах не отказывают.

– Хорошо! Я с удовольствием познакомлюсь с госпожой…

– Просто с Госпожой, – многозначительно улыбнулся «Садко».

Хелит спешилась, отдала поводья Ранху и полезла в фургон, застеленный изнутри яркими ангайскими коврами. Там среди многочисленных шелковых и меховых подушек в чернильно-черном глухом платье, расшитом золотыми узорами, сидела Ридвен Ястребица.

Глава 15

Колдуны и убийцы

Тишина и запутавшиеся в ней, как в толстом слое паутины, глухие удары сердца. Те же черные толстые косы, пальцы с золотыми когтями вместо ногтей и кипящая тьма на дне расширенных зрачков. Ридвен улыбнулась краешком губ, чуть иронично и совсем капельку грустно. Потом взмахнула унизанной медными браслетами рукой, развеивая искусную иллюзию. Разумеется, кости древней воительницы, мирно покоящиеся в подземельях далаттского дворца, не могли обрасти живой плотью. Но до чего реально…

– Я не знаю, кого ты видела, уан, но не стоит так пугаться, – тихо сказала немолодая уже ангайка.

На толстой мягкой ткани ее странного строгого одеяния роскошная золотая вязь сложного узора казалась колдовскими письменами, начертанными огнем на безлунном ночном небе. Хотя, кто знает, может быть, так оно и было? Большие печальные глаза, тонкий нос и узкие маленькие губы – иконописная красота в стиле Андрея Рублева. Волосы ангайки были тщательно спрятаны под круглую пышную остроконечную шапку из яркой парчи. Точь-в-точь маковка православной церкви. Аккуратно подстриженные ногти выкрашены в золотой цвет.

– Кто вы, моддрон? – спросила Хелит хриплым от волнения голосом.

– Мое настоящее имя ничего не скажет тебе, – ответила снисходительно ангайка и, предупреждая следующую фразу, добавила: – Твое мне тоже нет нужды знать. Я лишь вижу, что ты отчаянно нуждаешься в совете.

Загадочная женщина казалась сотканной из тончайших нитей света и воздуха, горячих и ледяных, чудесным образом уравновешенных между собой так, чтобы они не могли ни обжечь, ни заморозить. Такой ее «видела» Хелит.

– Тебе не суждено доехать до Лог-Йокуля, и делать тебе там нечего, если честно. Да ты садись поудобнее, садись, не смущайся! Возьми вот мягкую подушечку! – негромко рассмеялась ангайка, видя, что Хелит никак не может устроиться. – Угощайся! Давно не ела сладкого?

И протянула девушке блюдо с горкой маленьких шариков, липких на вид. Ангайские лакомства отличались запредельной сладостью, их варили из меда и кисло-сладкой смолы какого-то южного дерева. Больше одной конфеты захочешь – не съешь. А потом еще и руки не отмыть. Но Хелит не стала обижать волшебницу (а кого же еще?) и попробовала предложенное угощение. На удивление вкус оказался тонким и нежным, а по телу разлилось уютное тепло.

– Понравилось? – требовательно спросила ангайка.

– Очень.

– Так и в жизни бывает. Ждешь одного, а получаешь совсем другое. Кому-то не позволишь к себе прикоснуться, а из чьих-то незнакомых рук принимаешь пищу, даже не задумываясь о последствиях.

Хелит насторожилась.

– Не переживай, уан, я просто рассуждаю. Забыла, ты – моя гостья, а значит, существо священное и неприкосновенное? То-то же! Чтобы убить ядом, существуют отравленные стрелы, которыми стреляют из-за угла в ночи.

Что верно, то верно. Гость в традициях ангай считался равным кровному родичу, нет страшнее позора – обидеть гостя. А убивать Утренние действительно предпочитали бесшумно и тайно. Отравленная стрела или удавка на горло уведут из жизни тихо, почти на цыпочках, как по толстому мягкому ковру, не потревожив ничей сон, не оскорбив слуха громкими предсмертными воплями.

– Ешь, уан, ешь. Согреешься и отдохнешь заодно, – напомнила ангайка.

Откуда-то из подушек она достала темную, отполированную до блеска доску с натянутыми струнами, похожую на гусли; уложила поудобнее на колени и тихонько заиграла прихотливую мелодию: нежную, немного приторную, струящуюся меж пальцев, как шелковая лента. Мысленно Хелит отчего-то назвала ее – прикаспийской. Что-то степное определенно было в этой непривычной музыке.

– Ты пытаешься меня околдовать, моддрон? – улыбнулась девушка. – Не получится.

– Я знаю, – кивнула хозяйка. – Просто стараюсь настроить тебя на нужный лад.

Ангай запела на гайши – красивом мелодичном языке, которого Хелит совсем не понимала. Его звуки навевали необъяснимую, светлую грусть. Однажды еще в Эр’Иррине Мэй читал стихи на гайши, и даже без перевода было понятно, что они о любви и смерти. Ангай вообще пели и писали только об этих двух вещах. Вряд ли песня колдуньи-сластены в черном платье была о чем-то ином.

Хелит даже начала подпевать, катая на языке чарующие незнакомые слова, словно черешневые косточки. Вспомнилось вдруг то последнее лето и как они с Алинкой покупали килограммами спелые желтые ягоды и объедались, набивая полный рот их водянистой сладостью. А в детстве так здорово было плеваться мелкими косточками из латунной трубочки. За соседским домом росла огромная черешня с блестящими полосами коры и пузырьками прозрачной золотисто-коричневой смолы. Весной дерево из корявой старухи превращалось в вечно-юную невесту, одетую в кипень белого наряда, а едва созревали на его ветках желтоватые гроздья, как на них слетались со всей округи дети и воробьи. Воробьям доставались самые сладкие ягодки с верхушки. Там, где горячее солнце… Казалось, пустяки какие, в сравнении с иными событиями. Ан нет. В самые тяжелые мгновения жизни, на больничной койке, именно эти воспоминания согревали и придавали сил.

М-да… Все вообще познается в сравнении. Сколько ни ругай продажных политиков, паршивую экологию и вездесущую коррупцию, а все же цивилизация – дело хорошее. Одна горячая вода в кране чего стоит. Не говоря уже про зубную пасту и прочие средства личной гигиены.

– Не надо грустить, уан, прошлого не вернешь… – молвила ангайка, не обрывая мелодии. – Жаль, я не знаю тропы ведущей в утраченное.

– А кто знает? – спросила Хелит.

Она вся подобралась, как перед прыжком в прорубь. Аж во рту пересохло.

– Читающие-по-Нитям. Иногда им под силу невозможное, а иногда…

Ангайка сделала долгую многозначительную паузу, внимательно изучая реакцию на свои слова. Хелит и не скрывала, насколько они поразили и заинтересовали ее, хотя от Читающих она не ждала ничего хорошего. Лично для себя.

– Читающая может исполнить любое желание?

– Может… а может и не исполнить. Смотря, что за желание и выполнены ли все потребные условия. Ты ведь не думаешь, что Великая волшебница, чья сила зачастую равна силе Великих Духов, станет благодетельствовать каждого просителя? – Ангайка приблизила свое лицо и испытующе заглянула в светлые глаза гостьи. – Нет ведь?! Только тот, кто силен духом и устремлен к заветной цели, способен воззвать к Читающей.

– А что же нужно сделать? – не отставала Хелит.

– Почем мне знать? Спроси у Ктали-Руо – отшельницы из Пещеры. Только она поможет узнать.

– А где, где она живет? Как ее найти?

– Завтра утром обоз достигнет перекрестка йокульской дороги и лталавского тракта. Тебе надо ехать на восход до Каменного леса. Это недалеко. Самое большее в двух-трех днях пути и в любом трактире тебе укажут дорогу к пещере Ктали-Руо, – обстоятельно объясняла ангайка, в задумчивости перебирая струны «гуслей».