Злое счастье - Астахова Людмила Викторовна - Страница 54

– Мои дети остались сиротами. Сиротами, Мэй!

Лойс подери, он ничем не мог помочь, найти слов утешения. Только погладить по макушке и собрать губами слезинки со щек.

– Как же я без них? Как же…

Вот ведь беда-то!

– А когда свадьба? – первым делом спросила Бессет, едва за спиной Мэйтианна закрылась дверь.

Но против обыкновения, малолетняя болтушка не была отругана за несдержанный язык и не отхватила подзатыльника. Наоборот, леди Хелит очень терпеливо объяснила своей фрейлине, что задавать такие вопросы бестактно и юной девице не подобает вести себя, словно торговке с рынка. Флин и Ранх растерянно переглянулись.

«А я никогда не увижу Алину двенадцатилетней», – мрачно подумала Хелит, отдавая себе отчет, что отныне обречена испытывать эту невыразимую словами тоску об утраченной навеки семье. Все раны затягиваются, время лечит лучше всякого врача, но такая рана будет гноиться долго, а потом саднить и тянуть при каждом удобном и неудобном случае. И так как униэн живут очень и очень долго, то остается только запастись терпением. Душевную боль можно только перетерпеть, вернее притерпеться к ней.

– Не печальтесь так, моя госпожа, ничего ведь страшного не случилось.

– Я буду защищать вас.

Испуганные голоса фрейлины и телохранителя вернули Хелит из омута печали. Видно, что-то такое было написано на ее прозрачно-отрешенном лице. Что-то невыразимо грустное.

– Государь отходчив и не станет карать за любовь, – уверяла Флин. – Все так говорят.

– Будем надеяться, – вздохнула леди Гвварин.

Она не решилась высунуть носа за пределы отведенных ей покоев, предположив, что там ее ждет не самый теплый прием. Как в любом интриганском гнезде, его постоянные обитатели умели устроить обструкцию жертве господского недовольства. И неважно, в каком из миров происходит дело – в королевском дворце, в парламенте демократической страны или в бухгалтерии сахарного завода. Держи ухо востро, а нос по ветру, и будет тебе счастье пропорционально вложенным инвестициям.

В щель под дверью просунули записку, только лишь подтверждая мысли Хелит о том, что миры разные, а ловкачи везде одинаковы.

«Миледи! Вы должны знать, что у вас есть тайный, но влиятельный доброжелатель, который готов предпринять любые меры, дабы спасти вашу жизнь и репутацию. Не страшитесь гнева венценосцев, ибо их власть преходяща». Естественно, никакой подписи или намека на авторство. Анонимки распространены во Вселенной ничуть не меньше, чем атомы водорода. «Тайные, но влиятельные доброжелатели» – тоже далеко не самый редкий вид людей.

Хелит повертела в руке бумажку. Интересно, чью голову попросит сей доброхот в оплату за спасение жизни и репутации – Альмара или Мэйтианна? Она не имела ничего против нынешнего Верховного Короля, кроме того, что он так жестоко обошелся с Мэем. И, говоря по правде, совсем не верила в пророчество какой-то Читающей. Тем более Читающая эта из дэй’ном. Все, что Хелит успела узнать о них, не внушало никакой уверенности. Жестко-иерархическое общество, основанное на принципе генетической полноценности, где у каждого второго паранойя, а у каждого третьего – сексуальное расстройство. Можно только себе вообразить, что там делается в голове у Великой Волшебницы народа потомственных маньяков-психопатов.

Но униэн-то принимали слова предсказания за чистую монету, даже Мэй, не говоря уже о Альмаре. Тут Хелит в чем-то понимала государя. Никому не понравится, когда за твоей спиной делят то, что ты считаешь своим по праву? Чтобы избрать нового Верховного Короля, потребуется единодушное желание всех глав десяти Домов Тир-Луниэна. Но до сих пор, вот уже почти столетие кандидатура Альмара устраивала всех. Кроме, может быть, отца Мэя – Финигаса, но тот очень своевременно погиб при Мор-Хъерике. Казалось бы, что стоит тому же Альмару подумать логично – каким образом одна еще очень молодая женщина, лишенная какого-либо влияния на политику, может заставить десять упертых и опытных царедворцев выбрать себе в правители какого-то выскочку? Ан нет! У страха глаза велики, у страха за власть – в три раза больше.

Хелит эта вывихнутая эзотерика, помноженная на средневековую подозрительность, выводила из себя. Наверное, даже больше, чем отсутствие нормального нижнего белья и удобной обуви.

Записка отправилась играть в «горелки» со свечкой. Бумагу униэн делали тонкую, горела она отлично. И не успела улика исчезнуть из мира материального, как в комнату, едва не снося дверь с петель, ввалился Рыжий.

– Все – за мной! – коротко скомандовал он, хватая Хелит за руку.

– А? – растерялась Флин.

– Немедленно за мной! И ты, ангай, тоже!

– А вещи? – пролепетала фрейлина.

Рыжий мгновенно рассвирепел:

– Пошли, дура!

Мэй играл роль ледокола, прокладывая дорогу себе через льды и торосы дворцового люда. В его фарватере семенили девушки, а замыкал колонну Ранх. Кто-кто, а он прекрасно понимал, как переменчива милость властителя. Еще до полудня государь может передумать трижды.

В саду девушки начали отставать, и тогда Мэй взвалил Хелит на плечо, а Бессет засунул под мышку.

– Потом все объясню, – буркнул он.

Девушка хотела было возмутиться, но передумала. Впервые в жизни… в обеих жизнях мужчина рисковал собственной головой, чтобы ее защитить. Если ему это удобно делать таким образом, то лучше не мешать.

Сам Лойс бы не выглядел более наглым, вздумай он гулять среди смертных. Расстегнутая рубашка не скрывала, что Рыжий не удосужился надеть кольчугу. Зачем она счастливому любовнику, проведшему ночь в объятиях женщины?

– Решил самоутвердиться за мой счет? – с порога спросил он вместо положенного этикетом приветствия.

– Ты выглядишь довольным, Мэй’тинли, – улыбнулся Альмар, откладывая в сторону книгу. – Отобрал невесту у родного брата и рад? Не слишком измучил девушку? После военного лагеря немудрено переусердствовать.

Мэй уставился на короля немигающим взглядом, пришпиливая того к огромному пестрому ковру властью ярко-зеленых от бешенства глаз. Альмар нагло и откровенно провоцировал на вспышку ярости. Да еще и дразнил забытым детским именем, оставшимся от их общего детства.

– Я уже привык к обращению – Отступник, мой государь, – выдавил он. – Это прозвание ныне отражает мою внутреннюю суть гораздо больше, чем все титулы. А прикрываться былой дружбой, чтобы оскорбить и унизить, так и вовсе недостойно Верховного Короля Тир-Луниэна.

– Мне лучше знать, что достойно Верховного Короля, а что нет, – взорвался Альмар и вскочил из-за стола.

Дело происходило в его личном кабинете, в самом сердце дворца, куда доступ только самым доверенным, самым близким. Когда-то они оба любили здесь играть в запрещенную для детей «ла-дшо» – в кости на деньги. Мэй выигрывал чаще, нагло мухлюя с подсчетом очков.

Так часто бывает, когда людей связывает долгая дружба, тянущаяся из детских лет. И если отношения рушатся, то тяжелая каменная лавина обломков из общих воспоминаний, совместных радостей и печалей порождает в душе хаотическое нагромождение обид и подозрений.

– Тебе нужна корона?! Бери!

Альмар содрал с головы тонкий изящный, как все творения ювелиров-униэн, платиновый венец и швырнул его под ноги Рыжему. На сапоги брызнули снопы радужных алмазных бликов.

– Ты явился за ней, так бери!

Рыжий молча подобрал корону и небрежно положил ее на стол, помимо воли подивившись совершенству драгоценного убора.

– Эк тебя запугали, государь мой Альмар! – усмехнулся он, не скрывая горечи. – Мне не нужна корона – мне нужна Хелит.

Казалось, Альмар поражен в самое сердце. Тем, что его пытаются так нагло обмануть, ввести в заблуждение, как какого-то неопытного юнца.

– Я никогда не поверю, что ты примчался из Приграничья только лишь, чтобы затащить в постель хорошенькую юную женщину. Это даже не смешно.

Мэй разозлился. Почти по-настоящему, до легкой дрожи в пальцах, до тошнотворного холодка в животе. Одного ему не хватало для полноты ощущений – желания доказать свою правоту. Он перевел дыхание.