Мелодия души - Бэлоу Мэри - Страница 22

Его губы и руки торопливо и жадно, но отнюдь не нежно ласкали ее. Она прикасалась к нему теплыми нежными руками, издавая странные низкие гортанные звуки. У него не было времени, чтобы раздеться. Желание пульсировало в нем, заглушая даже шум водопада, а душевная боль торопила, стремясь вырваться наружу, позволить забыться и стереть из памяти прошлое. Дрожащими пальцами он расстегнул пуговицы на брюках.

Он пытался войти в нее медленно. Но вход был узким, девственным. Он почувствовал преграду, которая прогибалась, но долго не поддавалась. Наконец поддалась, и он полностью вошел внутрь. Он услышал всхлипывание. Это всхлипнул он сам. Она же лишь издала незнакомые волнующие звуки, словно успокаивая его.

Хотя ему стоило больших усилий, он немного подождал, давая ей возможность приспособиться к болезненному вторжению в ее тело. Он подложил под нее руки в бессознательной попытке уберечь ее тело от прикосновения к грубой поверхности земли и зарылся лицом в ее волосы, которые разметались, выбившись из-под стягивающей их ленты.

Он пытался овладеть ею медленно, но она приподняла ноги и обвила ими его тело, так чтобы принять его боль в лоно теплой, мягкой женственности. Он вошел в нее слишком глубоко, слишком напористо, едва сознавая, что все происходит несправедливо: она только отдавала – нежно, щедро, а он только брал – грубо, эгоистично.

Но она отдавала, а он брал.

Он услышал свой вскрик, когда, достигнув кульминации, перелился в нее. И свое всхлипывание, когда почувствовал, как одной рукой она поглаживает ему спину, а другой нежно перебирает его волосы.

Потом на несколько блаженных минут он забылся. Он нашел то, что безуспешно искал целый год, а может, и дольше. Искал безуспешно, потому что не знал, где искать.

Глава 9

Эмили смотрела в звездное небо. Лежать было неудобно, но она не шевелилась, поддерживая его, пока он спал.

Если бы потребовалось, она могла бы поддерживать его всю ночь.

Она понимала, что обманула себя и пришла потому, что любит его. Пришла, чтобы успокоить, чтобы отдать все, отдать себя, если ему это требовалось. А ведь он уже перед отъездом, как ей казалось, начинал видеть в ней женщину.

Она-то всегда любила его, как женщина любит мужчину. Даже в четырнадцать лет она понимала, что ее любовь к нему затрагивает не только разум и чувства, но и тело.

Сегодня она пришла сюда, готовая отдать свое тело, если это нужно ему, чтобы успокоиться.

Поэтому она нарушила обещание, которое дала себе утром. Хуже того, затронуты интересы еще одного человека. Вернее, людей. Эмили подумала о своей семье и о родных лорда Пауэлла. Нынче утром он написал им и уже отослал письмо. Завтра она почувствует горькое раскаяние. Чувство вины и угрызения совести будут мучить ее до конца жизни.

Эшли был с ней абсолютно честен. Он заставлял ее уйти, и не раз. Нечего притворяться, будто она ничего не понимала. Она все знала еще до того, как ушла из дома.

Все произошло не так, как она ожидала. С самого начала было больно. Ей до сих пор больно. Он все еще находился внутри ее, хотя больше не причинял ей боль грубой напористостью. Не было ни взаимного чувства, ни взаимной нежности, которые, как ей представлялось, должны были сопровождать этот интимный акт. Это был не акт любви – по крайней мере в романтическом смысле. Ей казалось, что Эшли едва ли получил удовольствие. Но ведь и цель была не в том, чтобы получить удовольствие.

Эмили не сожалела и не чувствовала, что поступила не правильно. Она лишь думала о том, что своим поступком огорчит ни в чем не повинных людей.

Но он успокоился. По крайней мере эти несколько мгновений он пребывал в покое.

Как велико должно быть его горе и чувство вины, если они так мучают его даже по прошествии года! И как сильно он любил, если любовь оставила после себя такую опустошенность и горечь! Элис была очень хороша собой, Эмми...

Разве удивительно, что я безумно влюбился в нее? От смотрела на звезды, продолжая рассеянно поглаживать его голову.

Потом она почувствовала, что Эшли проснулся. У него напряглось тело, она ощутила вибрацию груди: он что-то сказал. Он приподнялся и лег рядом, подложив руки под ее шею и обняв за плечи. Холодный ветерок пробежал по ее обнаженному телу, и он закутал ее своим плащом. В лунном свете она совершенно отчетливо видела его лицо.

Он долго смотрел на нее, потом заговорил:

– Этой ночью ты сделала мне бесценный подарок, Эмми. Я не могу порицать тебя, потому что слишком тронут твоей невероятной щедростью. Мне бы лишь хотелось, чтобы я строже контролировал свои желания. Я всегда буду сожалеть о том, что сделал с тобой сегодня.

Нет, он не то говорит. Никаких сожалений. Это случилось потому, что он нуждался в ней, и оказалось, что ему надо было обладать ее телом. Она пришла, чтобы дать ему утешение, а не для того, чтобы усугубить чувство вины.

Нет, никаких сожалений.

– Нет, – сказал он. – Я знаю, что ты никогда не станешь ни в чем винить меня, Эмми. Ты никогда этого не делала, никогда не требовала ничего для себя, не так ли?

Ты поощряла мой эгоизм, и я с готовностью пользовался тем, что ты предлагала. И много лет назад, и сегодня. Ну что ж, теперь наступила моя очередь. Моя очередь на всю оставшуюся жизнь.

Хотя она не могла уловить каждое слово из сказанного, но заметила горечь в выражении его лица. Не дав ей возможности ответить, он прижался губами к ее губам, поддерживая рукой ее голову.

– Я причинил тебе боль, – произнес он, оторвавшись наконец от ее губ.

Он вложил в ее руку носовой платок, но она, не понимая, лишь вопросительно посмотрела на него. Поэтому он отобрал у нее платок и сам осторожно промокнул ее болезненно пульсирующую плоть, наверное вытирая кровь. Потом сложил платок и снова осторожно, но решительно приложил его. Эмили положила голову ему на грудь и закрыла глаза. Ее успокаивала вибрация, которую она чувствовала, хотя и не знала, что именно он говорит. Если бы он говорил что-то важное, то приподнял бы ее подбородок, чтобы она могла прочесть по губам. Он гладил ее по голове, как несколько минут назад делала она.

Она думала о том, что теперь будет, когда это произошло между ними. Станет ли теперь легче или труднее жить, чем последние семь лет? И вдруг поняла, что обманывает себя, если надеется, что будет легче. Теперь она знала его не только сердцем, но и телом. И любила его телом. Она отдала себя всю целиком, но он взял только тело.

Она не жалела об этом, хотя знала, что и завтра, и всю оставшуюся жизнь ей придется горько сожалеть о многом из того, что случилось сегодня. Но не о том, что любит Эшли. Всегда любила и будет любить.

Она не заметила, как заснула.

Эмили проспала, наверное, около двух часов. Такой он ее и представлял во сне: теплой, расслабившейся и доверчивой.

Наконец она пошевелилась, посмотрела на него и улыбнулась. Как могла она улыбаться, если он только что так злоупотребил ее доверчивостью? Она села и натянула через голову сорочку и платье. Он привел в порядок свою одежду, встряхнул оба плаща, накинул один на ее плечи, застегнув под горлом, а другой – на себя и пошел вместе с ней к дому.

Выбравшись на открытое место, он хотел было отправить ее вперед, но передумал. Какая теперь разница, увидят ли их вместе или нет? Все равно завтра все должно измениться. И он пошел рядом с ней, не прикасаясь и ничего не говоря. Он не сказал ни слова с тех пор, как она проснулась. Только проводил ее до комнаты и распахнул перед ней дверь. Было слишком темно, и она не могла читать по губам. Он обнял ее и поцеловал в губы.

Без страсти. Просто пожелав спокойной ночи.

– Спасибо, Эмми, – сказал он, хотя знал, что она не услышит. – Спасибо за все, что ты попыталась сделать, и за то, что сделала. Спокойной ночи, маленький олененок.

Отступив на шаг, он дождался, пока она закроет дверь.

Остаток ночи он простоял не раздеваясь у окна.