Медиум - Буянов Николай - Страница 65

– Вы меня что… – Аленка запнулась, – гипнотизировали?

– Нет. Загипнотизированный человек – это человек с подавленной волей. Кукла. Его можно поставить напротив жертвы, вложить в руку пистолет и дать команду нажать на курок. А ты – другое дело. Я вылепил из тебя профессионального убийцу. Ниндзя. Ты способна решать тактические задачи любой сложности… Разве роботу такое под силу?

– И как же вам это удалось? – мрачно спросила Аленка.

– С помощью Шара, – ответил Жрец. – Видишь ли, Шар должен питаться особым видом энергии. Древние – те, кто когда-то создал его, – обладали способностью аккумулировать и передавать эту энергию. А мы – нет. Шар был обречен… И тогда мне открылось, что некоторые из людей излучают нечто похожее в минуты, когда испуганы чем-то… Страх – это очень сильные эманации, человек начинает прямо-таки пульсировать. Шар это чувствует. А мне – мне осталось только найти таких людей, собрать их вместе… И, самое главное, определить причину сидящего в них страха, неважно, какую он имеет природу – иррациональную (необъяснимую) или вполне конкретную.

А ты… Когда я впервые увидел тебя, я просто не поверил. Это была удача. Подарок судьбы.

– Я вроде никогда не была трусихой…

– Ты боялась быть трусихой. Это один из самых сильных человеческих страхов. Остальных кандидатов ещё нужно было как-то готовить. Тебя готовить почти не пришлось. Ты жаждала силы – ты её получила. Разве не так?

Аленка отчаянно замотала головой. Голос Жреца журчал, будто ручей, и сознание почти поддалось («Не гипноз? А по-моему, самый натуральный. Не робот, не кукла… но и не человек».). Письмо ей помогло – тот конверт с идеально сфабрикованным её почерком. Оно будто жгло руку.

– Плевать мне на ваше могущество и на вашу секту, – глухо сказала она. – Я уезжаю домой, сегодня же.

– Боюсь, что не выйдет, – с милой, чуть виноватой улыбкой ответил Жрец.

– Да-а? – Глаза её озорно блеснули. Тело само подобралась в мгновение ока – знакомое приятное ощущение собственной исключительности (прав ведь был, гад). – И что же вы сделаете? Позовете своих волкодавов? Или сами попробуете?

Письмо. Она ощутила ярость – мозг ещё додумывал что-то, а мышцы уже, подстегнутые, сами пришли в движение. Говоришь, ниндзя? Проверим. Она взвилась с места, подобно мощной пружине, в заученном броске. Пяткой в переносицу… Сдвоенный удар «Лапой леопарда» по болевым точкам… Завершающий тычок напряженными пальцами в солнечное сплетение, а там – открытое окно, сад… Свобода!

Жрец плавно взмахнул рукой, и мир вдруг перевернулся. Аленка больно ударилась плечом и локтем (голову как-то успела сберечь, выучка сказалась), попробовала вскочить на ноги, да так и осталась лежать – раздавленная, беспомощная… И злая до ужаса.

– Все равно вы меня не убьете, – выплюнула она. – Побоитесь. Я же такая дорогая игрушка, вы в меня столько вложили…

– Помилуй, – спокойно удивился он. – Разве я о чем-нибудь подобном говорил? Я просто отправлю тебя в одно путешествие… На машине времени, в прошлое. Никогда не каталась? Могу устроить. Я маг все-таки.

– В древний мир? – угрюмо спросила она. – Чтобы меня там сожрала какая-нибудь горилла?

– Да ну, – отмахнулся Жрец. – Всего лишь на полтора года назад. И ты сможешь забыть, как страшный сон, и меня, и поездку сюда, и «Белую кобру»…

Она стояла на тротуаре. Мощенная булыжником улица спускалась вниз, к реке, к старому причалу. Было пусто. Неяркое солнышко приятно щекотало загорелые плечи и стройные ножки в изящных греческих сандалиях. Дорогу перегораживал золотозубый качок с гипертрофированными мышцами. В сером «мерсе» сидел парень в малиновом модном пиджаке и с противной наглой ухмылкой.

– Ну, и куда же мы без мамочки?

Аленка зажмурилась изо всех сил. Она не хотела верить, но. факт оставался фактом… И рука золотозубого была вполне настоящая – с толстыми пальцами, похожими на сосиски. Кажется, она должна была закричать… Или нет?

И улица, самое главное – улица была пуста, никто в клетчатой рубашке не маячил вдалеке, у дома с синей калиткой…

– Давай её в машину. Развлечемся маленько. На лицах у обоих был азарт и бешенство. Желанная добыча! И – полная безнаказанность, она была беззащитна перед этими слюнявыми рожами… Перед потными руками, лихорадочно срывающими с неё одежду… Беззащитность. Тело, мгновенно ставшее чужим, а выучка, позволившая бы разделаться с уродами, придет позже, через полтора года… И придет ли? Нет Артура, а её просто затолкают на заднее сиденье иномарки, отвезут в ближайший лесочек…

– Не-е-ет!

– Кричал кто-то?

Женщина посмотрела на Колесникова уже совсем без зло бы и недоверия.

– Показалось. Хотя, может быть, и нет. Теперь тут лихие люди сплошь и рядом. Страшно.

Он все-таки заставил её немного поесть – крошечную плошку риса, лепешку, кусочек вяленой рыбы, то, что нашел в разгромленной лавке неподалеку. В её глазах промелькнуло что-то вроде благодарности. Она поплотнее закуталась в рваное одеяло и подсела ближе к жаровне с красными потрескивающими угольками.

– Они убили его, – тихо сказала женщина.

– Твоего мужа? Нет, – мягко возразил Игорь Иванович. – Он умер сам. По-моему, у него было слабое сердце.

– Все равно. Сначала его обвинили в сговоре с убийцей. Обещали четвертовать на площади как изменника. Он пытался доказать, что это не так… Не виноваты же мы, в самом деле, что этот человек оставил свою лошадь именно в нашей конюшне!

– Ты имеешь в виду молодого монаха?

– Ну конечно. Он показался мне таким… безобидным. Мой сын был бы сейчас, наверно, похожим на него.

– У тебя был сын?

– Она кивнула.

– Он умер совсем маленьким. Не было дня, чтобы я его не вспоминала, не молилась Всемилостивому за его душу… А в тот вечер, когда убили нашего правителя, мне вдруг показалось, что Кьятти опять пришел ко мне. Я расплакалась, а муж за это накричал на меня…

– Твоего сына звали Кьятти?

– Кьят-Лун, Легкий Ветерок. Кьятти я звала его, когда он был совсем маленький. Я подумала: неужели тот монах мог совершить такое злодейство? Он же ещё мальчик… И его старый учитель показался мне достойным человеком…

Чонг был в сильнейшей растерянности. Он был один, в громадном чужом городе, а вокруг метались обезумевшие люди. Лотки с товарами, которые вынесли торговцы, оказались в мгновение ока перевернутыми, и пыльные улицы усеялись обрывками дорогих тканей, разбитой под ногами посудой, люди скользили и падали, наступая на разлетевшиеся фрукты, на размазанные в кашу сладости, рыбу, масло… Всюду стоял крик ужаса. Кто-то пытался укрыться по домам, кто-то – спасти оставшийся товар, матери, обезумев, звали детей…

И над всей этой массой возвышались черные всадники – словно вестники смерти, с факелами и клинками наголо. Лошади топтали людей копытами, били грудью, расчищая себе дорогу. Из уст в уста пересказывалось: убит император… убит император… Войска подняли мятеж… На трон сел младший брат Лангдармы Ти-Сонг Децен… Он заявил, что короля убили буддистские монахи… Религия Будды объявлена вне закона…

Невозможно было отыскать учителя в таком хаосе. Чонг бросился на постоялый двор, где они оставили лошадей.

Зык-Олла встретил его в воротах. Одежда его была в полнейшем беспорядке, нижняя челюсть отвисла до самой шеи и мелко тряслась от страха.

– Что случилось?

– Лангдарма убит, – еле выговорил Чонг. – Скажите, мой наставник Таши-Галла был здесь?

– О, он недавно уехал. Взял свою лошадь, сказал, что больше не вернется,

Чонг опрометью бросился в свою комнату. Тщедушный Зык-Олла еле успевал за ним.

– Пожилой господин очень торопился. Он не стал даже брать свои вещи, сразу прошел в конюшню, за лошадью… Вань-Ньят, Вань-Ньят! Ты слышала, что произошло?

Женщина спустилась по лестнице и тревожно посмотрела в глаза монаха.

– На улицах опасно, – тихо сказала она. – Тебе лучше спрятаться у нас.

– Почему я должен прятаться? – удивился Чонг. – Разве я преступник?