Политология - Горелов Анатолий Алексеевич - Страница 9

Гоббс обосновывал в связи с этим принцип представительства, весьма важный в современной политической мысли. «Иначе говоря, для установления общей власти необходимо, чтобы люди назначили одного человека или собрание людей, которые явились бы их представителями… Это реальное единство, воплощенное в одном лице посредством согласия, заключенного каждым человеком с каждым другим таким образом, как если бы каждый человек сказал другому: я уполномочиваю этого человека или это собрание лиц и передаю ему мое право управлять собой при том условии, что ты таким же образом передашь ему свое право и санкционируешь все его действия. Если это совершилось, то множество людей, объединенное таким образом в одном лице, называется государством, по-латыни civitas» (там же).

Гоббс дает определение политического государства как государства, которое образовалось в результате «добровольного соглашения людей подчиниться человеку или собранию людей в надежде, что этот человек или это собрание сумеют защитить их против всех других» (там же, с. 322).

Гоббс считал лучшим государственным устройством монархию, потому что полагал, что при любом государственном строе все люди будут стремиться к осуществлению своих эгоистических желаний. Чем меньшее количество людей в состоянии это делать, тем лучше. Так пусть это будет разрешено только одному человеку – монарху.

Гоббс обосновывал также суверенитет государства и его монополию на власть. «В политических телах власть представителей всегда ограниченна, причем границы ей предписываются верховной властью, ибо неограниченная власть есть абсолютный суверенитет, и в каждом государстве суверен является абсолютным представителем всех подданных, поэтому всякий другой может быть представителем части этих подданных лишь в той мере, в какой это разрешается сувереном. Но разрешить политическому телу подданных иметь абсолютное представительство всех его интересов и стремлений значило бы уступить соответствующую часть власти государства и разделить верховную власть, что противоречило бы целям водворения мира среди подданных и их защиты» (там же, с. 328). Гоббс дает широкое определение «политического тела», под которое подходят и политические партии, которых в то время не было, и любые другие объединения, преследующие цели управления государством.

Народный суверенитет и общая воля: Ж-Ж. Руссо

Французский мыслитель Ж.Ж. Руссо жил в эпоху Просвещения, когда изменилось общее представление о человеке. Он развил принцип «общественного договора», но, в отличие от Гоббса, считал, что человек добр по природе и его поведение не сводится к удовлетворению эгоистических желаний, а включает жажду свободы и осуществления «естественных прав», к каковым Руссо относил свободу слова, печати, собраний, митингов, демонстраций и объединений. Человек рождается свободным и должен оставаться таковым в течение всей жизни. Он отдает государству часть своих прав по собственной воле, но государство не должно отнимать у него естественные права, принадлежащие ему от рождения. Руссо шел от человека к государству, а не от государства к человеку, как Гоббс. Стержнем политической концепции Руссо является представление о народном суверенитете как осуществлении общей воли. «По Общественному договору, – пишет Руссо, – человек теряет свою естественную свободу и неограниченное право на то, что его прельщает и чем он может завладеть. Приобретает же он свободу гражданскую и право собственности на все то, чем обладает» (там же, с. 428). Гражданское состояние и гражданская свобода – это, конечно, не совсем то, что имел в виду Гоббс, когда писал о взаимной безопасности подданных. «Все то, чем гражданин может служить Государству, он должен сделать тотчас же, как только суверен этого потребует, но суверен со своей стороны не может налагать на подданных узы, бесполезные для общины; он не может даже желать этого» (там же). «Обязательства, связывающие нас с Общественным организмом, – продолжает Руссо, – непреложны лишь потому, что они взаимны, и природа их такова, что выполняя их, нельзя действовать на пользу другим, не действуя также на пользу себе» (там же, с. 428–429). «Волю делает общей не столько число голосов, сколько общий интерес, объединяющий голосующих, ибо при такого рода устроении каждый по необходимости подчиняется условиям, которые он делает обязательными для других» (там же, с. 429–430). Эта общая воля лежит в основе суверенитета, который «не соглашение высшего с низшим, но соглашение Целого с каждым из его членов» (там же, с. 430). Исходя из этого, Руссо дает определение закона как акта общей воли, имеющего отвлеченный характер и относящегося ко всем гражданам и ни к одному в особенности. Поэтому ни государь не может быть выше закона, ибо он член государства; ни закон не может быть несправедливым, ибо никто не бывает несправедливым по отношению к самому себе.

Сам Руссо видит сложности, возникающие при осуществлении общей воли. «Частные лица видят благо, которое отвергают; народ хочет блага, но не ведает, в чем оно. Все в равной мере нуждаются в поводырях. Надо обязать первых согласовывать свою волю с их разумом; надо научить второй знать то, чего он хочет… Вот что порождает нужду в Законодателе» (там же, с. 433). Конечно, Руссо многого ждет от просвещения народа.

В политическом организме Руссо различает силу и волю – исполнительную и законодательную власть. Последняя должна принадлежать народу. Результат правления настолько зависит от возможных комбинаций в абсолютных и относительных положениях народов, что невозможно ответить на вопрос, какая форма правления наилучшая. Но есть верный признак, по которому можно определить хорошее правление или нет. Это численность населения и ее рост. «При прочих равных условиях такое Правление, когда без сторонних средств, без предоставления права гражданства, без колоний граждане плодятся и множатся, есть, несомненно, лучшее. Правление, при котором народ уменьшается в числе и оскудевает, есть худшее» (там же, с. 438–439).

Руссо не списывал свои представления о народном суверенитете и общей воле с действительности, он мечтал в абсолютистском государстве. После Великой французской революции можно было заявить о воплощении этих идей. Но действительность редко осуществляет идеи в первозданном виде. Отсюда дискуссия о том, воплотилось ли в жизнь после крушения монархии и утверждения республики то, о чем мечтал Руссо. Французская конституция, принятая после Великой французской революции, сделала шаги в направлении народного суверенитета: право объявлять войну и заключать мир было передано нации; ни один член Национального собрания Франции не должен был состоять на государственной службе, быть чиновником и т. п. Достаточно ли этого, чтобы утверждать о наличии народного суверенитета, особенно если учесть скорый приход к власти Наполеона? Если и есть нечто, что можно назвать квазиобщей волей народа, то концепция народного суверенитета гораздо более проблематична. К дискуссии об этом мы еще вернемся.

Принцип разделения властей: Ш. Монтескье

Еще один французский мыслитель эпохи Просвещения Ш. Монтескье (1689–1755), известный как один из основоположников географической школы в социологии, сформулировал практические рекомендации, которые помешали бы государству узурпировать неотъемлемые права личности. Он выдвинул принцип разделения властей, значение которого, как показывает современная политическая ситуация, до сих пор многими не понято. Обоснование Монтескье таково. Если законы будет устанавливать исполнительная власть, то она будет учреждать законы, которые выгодны ей самой, короче говоря, превратится в деспотическую власть. Чтобы этого не случилось, необходимо, чтобы законы устанавливались иной ветвью власти, принимающей их, но не следящих за их исполнением. Точно так же обосновывается независимость судебной власти, наказывающей за нарушение законов. Если это поручить исполнительной власти, то она сможет не выполнять законы и использовать механизм наказания в отношении той части общества, преследовать которую ей выгодно, исходя из собственных интересов. Чтобы этого не произошло, необходима независимость третьей ветви власти – судебной. «Если власти законодательная и исполнительная будут соединены в одном лице или учреждении, то свободы не будет, так как можно опасаться, что этот монарх или сенат станет создавать тиранические законы для того, чтобы также тиранически применять их. Не будет свободы и в том случае, если судебная власть не отделена от власти законодательной и исполнительной… Все погибло бы, если бы в одном и том же лице или учреждении… были соединены эти три власти» (Монтескье Ш.Л. Избранные произведения. М., 1955, с. 290). Вопреки Т. Гоббсу, который считал, что разобщенные ветви уничтожат друг друга, Монтескье полагал, что они вполне могут сосуществовать, взаимно друг друга сдерживая. Итак, одна ветвь власти – законодательная – принимает законы, не исполняя их и не осуждая за их невыполнение, вторая исполняет их, не принимая и не осуждая, а третья наказывает за нарушение законов, не принимая их. Монтескье сформулировал одно из основополагающих положений политической теории. В современной политологии положительная роль принципа разделения властей связывается с образованием сдержек и противовесов. Стремление к взаимному контролю исполнительной и законодательной властей и к слежению за ними обоими со стороны судебной власти есть, говоря языком кибернетики, действие механизма обратной связи и гомеостаза.