Малибу - Бут Пат - Страница 16

— Но я действительно хочу заняться серьезным искусством, Алабама, — не отставал незнакомец. Но все, что он подразумевал под занятием серьезным искусством, означало лишь возможность зарабатывать столько же, сколько знаменитый Алабама.

— Искусство, говоришь, — улыбаясь, произнес Алабама, с вожделением взирая на стоявший перед ним велобургер. — Нет, только Господь Бог может стать настоящим художником. Не думаю, что человек когда нибудь сможет сравниться с ним в мастерстве. Парень, оглянись вокруг. Жизнь Так прекрасна! Сделай-ка лучше вот что. Продай свой «Никон» и пришли деньги мне. А уж я отсниму такую прекрасную натуру, что дух захватит.

Алабама похлопал незнакомца по плечу, как бы желая сказать, что ничего против него лично не имеет. Затем встал и стал пробираться в закуток сада, где его уже ожидал Кинг, специально притащивший туда скамеечку. Алабама пробрался сквозь группу велосипедистов и грузно плюхнулся на скамейку, жадно схватил банку пива, которую протянул ему Кинг, и откупорил ее.

— Отличный денек, — пробормотал он в промежутке, между глотками и не скрывая своего удовольствия от холодного пива. Вновь он вознес благодарственную молитву Всевышнему за то, что не сидит сейчас в душном проклятом городе на вечеринке у этого засранца Латхама.

— Господи! Алабама, ты только взгляни туда! — вдруг воскликнул Кинг.

Алабама посмотрел, куда указывал его спутник. Солнце жарко грело, но это был вовсе не полуденный мираж. Посреди площадки стоял гротескный образчик человеческой породы — с неимоверной задницей, с крепкими выпирающими ляжками и буграми мускулов на плечах и руках. Он был весь покрыт татуировкой с нацистской символикой. Алабама разглядел немыслимые комбинации из скрещенных костей, черепов и свастик. Неизвестный был полуобнажен, и на спине — жирными буквами была татуированная надпись-предупреждение: «Я белый сверхчеловек! Берегись!» На незнакомце была кепка с большим козырьком и Черные пластиковые очки. С пояса свешивалась пара наручников, с другого бока — широченный нож типа «Данди-крокодил». Наряд дополняли позванивающие серебряные шпоры на черных кожаных ботинках. В правой руке была банка, пива «Будвейзер», в левой — чудовищных размеров кружка. Незнакомец представлял собой настолько колоритную картину, что Алабама с трудом заметил рядом с ним еще одну фигуру. Это была тщедушная крашеная блондинка. Она почти хорошо выглядела в живописных обносках и джинсовом жакете. Вся манера ее поведения однозначно говорила, что она принадлежала этому, судя по татуировке, страшному человеку. Было совершенно ясно, что этот бычок всячески стремился усилить драматический эффект своего появления среди велосипедистов.

— Эй, вы, недоноски! Налейте мне! — заорал незнакомец.

Местные любители велосипедных прогулок переглянулись. Над площадкой повисла напряженная тишина. Человек-гора был тяжелым случаем. Бывалые велосипедисты распознали все симптомы надвигающегося конфликта. Этот бычок был странствующим типом в поисках острых ощущений. Судя по всему, он всегда и везде привык быть первым. Алабама перехватил один-два тревожных взгляда пивных завсегдатаев.

Тощая безгрудая блондинка с выражением полной и безоговорочной покорности наполнила ему безразмерную кружку пивом. Незнакомец подбросил пустую банку высоко в воздух. Кувыркаясь, она блеснула в лучах солнца и упала на площадку. С грохотом покатилась по ней в абсолютной тишине и остановилась рядом с Алабамой. Затем человек-гора поднял кружку ко рту и одним чудовищным глотком заглотнул пиво.

Алабама подался чуть вперед, наклонился, поднял пустую пивную банку и молча бросил ее в ближайший мусорный контейнер. Затем также молча вернулся на свое мссто. Ничто не нарушало звенящую тишину.

Незнакомец, несомненно, понимал всю сложность сложившегося положения. Он обвел всех пристальным взглядом и остановил его на Алабаме. Теперь он точно знал, что будет делать. Хищная жестокая улыбка искривила его губы. Старая калоша на скамеечке был тем самым безумцем, что осмелился принять его вызов, подняв перчатку в виде пивной банки. Так он, видно, был одним из поборников защиты природы, что собрались сегодня здесь. Вокруг него собрались эти сосунки-велосипедисты, как овцы вокруг вожака. Черт, придется возиться с этим стариком. Ему уже явно за пятьдесят, а может, и за шестьдесят. Что, среди этих маменькиных сынков не нашлось никого помоложе? Тоже мне сливки Калифорнии! Сейчас он преподаст им урок мужества. Научит жрать на ужин сырые хвойные иголки!.

Незнакомец подбросил вверх пустую пластиковую кружку. Затем, не отрывая глаз от Алабамы, наступил на нее каблуком и крутанул ногой. Кружка рассыпалась на мелкие кусочки, вызвав громкий емех незнакомца.

— Убери за собой, — негромко произнес Алабама. Ему не было нужды кричать — в абсолютной тишине его слова были хорошо слышны.

В ответ незнакомец гнусно ухмыльнулся. Нагнувшись, он вытащил широкий нож из-за голенища и поиграл им на солнце.

— Можно, конечно, старик. Но я берегу силы — они мне нужны, чтобы вырезать мои инициалы на вашем дереве. — Он кивнул в сторону сикомора.

Алабама снова встал, глубоко вздохнул, вытянул руки вверх, навстречу бездонному голубому небу. Поиграл мускулами и расслабился, словно говоря: что будет, то будет. Его движения стали плавными, но это были движения кобры перед смертельным броском. Незнакомец неотрывно следил, как Алабама подбирается к нему. Перед ним был старик, но очень внушительный и абсолютно спокойный. Совершенно очевидно, что он не боялся этого молодого бычка. А тот глубоко вонзил в ствол сикомора свой нож, оставляя глубокие порезы в коре.

— Не трогай мое дерево, — процедил Алабама.

Они были уже почти рядом, и незнакомец отчетливо видел искорки гнева в глазах старика, видел, как перекатывались его мускулы. Но он снова рассмеялся — ведь у него был нож!

— Я не выполняю ничьих приказаний, тем более чужих дедушек! — прорычал человек-гора.

Алабама общался с ним как если бы с какой-то низшей формой жизни, говоря ему медленно и спокойно. Но его ледяной голос жутко звучал в полуденной жаре.

— Послушай, несмышленыш. Ты тронул мое дерево. Я просил его не трогать. За это я вырежу свои инициалы на твоем детородном органе.

Потребовалось какое-то время, чтобы противник Алабамы осознал, что ему говорят. Затем, очень медленно, до него стал доходить смысл сказанного, и по мере того как он это все понимал, его челюсть начинала отвисать в неподдельном изумлении. Когда же до него наконец дошло, что его вызов принят и его не испугались, он немедленно решил покончить с этим странным стариком. В его мозгу еще не сформировались даже слова ответа на оскорбление, а в руке снова появился нож. Соперников отделяло шагов двадцать, и Кинг с чисто спортивным интересом наблюдал картину. Его сейчас больше занимало, как быстро его друг и наниматель Алабама сможет покрыть это расстояние, За Алабаму он не беспокоился — опыт общения с ним говорил Кингу, что он в состоянии справиться с незнакомцем и постоять за себя. Это же поняли и все собравшиеся. Они с напряженным ожиданием смотрели за развитием событий. И многих занимал вопрос: откуда стало известно незнакомцу об Алабаме и его роли в местной жизни, наконец, о дереве? И откуда он вообще взялся?

— Считай, что ты уже покойничек… — начал было говорить незнакомец, но закончить фразу не успел. Нога Алабамы в ковбойском ботинке молнией мелькнула в воздухе. Мгновенный бросок — каблук врезался в пах сверхчеловека. Раздался глухой удар, и что-то хрустнуло. Незнакомец осел на колени.

— Проклятье… — выдохнул он, и вдруг перед глазами у него заплясали облака, земля завертелась, и он рухнул без сознания.

Алабама отступил, нагнулся и поднял выпавший нож. Подождал, пока поверженный противник придет в себя, и приставил нож к его горлу.

— Ты уронил пластиковую кружку на землю. А это нехорошо, пластмасса не разлагается, — проговорил Алабама почти ласково.

— А-а-а! — раздался вопль незнакомца. Его захлестнула волна боли, накрыла с головой, помутила сознание. Это был крик зверя, а не человека.