За десятью миллионами к рыжему опоссуму - Буссенар Луи Анри - Страница 25

– Каждому взять запас еды на два дня и по пять пачек патронов.

Крышка большого ящика отлетает, поддетая топором, и все разбирают консервы. Запасаются также и боеприпасами.

Если людям удается сохранять спокойствие, то стихия, напротив, неистово разбушевалась. Гремит гром, сверкают молнии, гул водного потока, который катит свои бурные воды в узкой лощине, сливается с раскатами грома.

Голос командира подобен звуку горна:

– Все готово?

– Да, – отвечает МакКроули, на которого возложены обязанности помощника командира и который спокоен, как на параде.

– Отлично! Эдвард, возьмите большую карту, поручаю ее вам.

– Есть, командир!

– Фрэнсис, вам даю компас и секстант. Помните, они для нас важнее продуктов.

– Я их буду беречь, сэр, – невозмутимо отвечает гигант.

Эта краткая фраза говорит о том, что он скорее умрет, чем выпустит их из рук.

В момент, когда караван трогается, перед нами вспыхивает громадный язык пламени. Высохшие деревья загораются, как спички. Возникшие от молний пожары возникают в десятках мест и тут же охватывают площадь в квадратное лье. Ветер с безумной яростью раздувает огонь, распространяющийся с невероятной быстротой.

Лошади отпрянули от этой огненной стихии.

Менее чем в пятистах метрах справа от нас при свете пожара мы видим затопленную долину, исчезнувшую под водой, которая наступает беспощадной, грозной стеной высотой в два метра, увенчанной шапкой белой пены. Куда бежать? Что нас ожидает? Не будем ли мы поглощены этим водным потоком?

Нам угрожает смерть от двух грозных стихий, объединившихся против нас. Даже у самых хладнокровных на лбу выступает пот.

Однако, перекрывая треск горящих деревьев, шум катящихся волн и раскаты грома, звучит человеческий голос, отдающий команду сухо и резко:

– Спустить на воду повозку, обитую железом!

Один из путников бросается к головной лошади, хватает ее под уздцы и поворачивает всю упряжку к ручью. Испуганные лошади фыркают и отказываются идти. Приходится подталкивать их острием ножа.

– Режьте постромки лошадей второй повозки. Пять добровольцев – верхом на этих лошадях. Поднимитесь на косогор. Следуйте по течению. В галоп! Остальные – в лодку!

Вскоре они исчезают, скача бешеным галопом…

Команды тотчас выполняются. Пять поселенцев вскакивают на перепуганных чистокровок и устремляются из тьмы в зону, освещенную пожаром. Вскоре они исчезают, скача бешеным галопом и издавая победные клики.

В повозке, обитой листовым железом, нас пятнадцать человек. С колоссальными усилиями мы вводим повозку в маленький залив, где она стоит неподвижно, повернутая носом к надвигающейся волне, что пенится от нас метрах в тридцати.

Раздаются крики отчаяния. И тогда один из поселенцев, стоящий на дышле, одной рукой цепляется за обшивку борта, а другой пытается вытащить чеку, которой прикреплена упряжь. Нос лодки поднимается, корма опускается… Лодка опасно раскачивается, готовая вот-вот зачерпнуть воду. Шесть лошадей, скованные сбруей, унесены водой. Они пытаются добраться до берега, но – тщетно! Вся долина покрыта желтоватой бурлящей водой. Ручей разбух и превратился в неукротимый поток шириной более полукилометра. Агония бедных животных длится недолго.

Килевая качка прекращается, однако две оси с колесами утяжеляют лодку, которая становится игрушкой бурного потока. Она неуправляема, кружится в водоворотах и вот-вот перевернется. У нас не было времени установить руль, но, к счастью, имеются все снасти благодаря предусмотрительности и опыту сэра Рида, снабдившего лодку всем необходимым. Четыре весла опускаются на воду, и поселенцы, теперь матросы, гребут на редкость слаженно. Когда удается установить руль, управление лодкой поручается Эдварду, который вновь становится нашим командиром.

Он снова погружается в воду и находится там так долго, что мы боимся худшего.

Остается выполнить последнее – вытащить чеки, которыми прикреплены оси. Теперь, когда повозка так чудесно превратилась в лодку, оси с колесами не только не нужны, но просто опасны. Они, как я уже упоминал, утяжеляют лодку и препятствуют ее управлению. Потому двое решают рискнуть. Им пропускают под мышками цепь, закрепляют ее, и они храбро ныряют в поток, в котором отражаются блики пожара.

Наглотавшись воды, задыхаясь, они всплывают, так и не сумев вытащить чеки,

– Поднимайтесь на борт, поднимайтесь!

– На этот раз, хозяин, – говорит один из них, – я вас ослушаюсь. Я знаю, где чеки, и теперь все будет в порядке.

Он снова погружается в воду и находится там так долго, что мы боимся худшего.

Лодка несколько раз сотрясается и неожиданно поднимается на десять сантиметров, а оси с колесами уходят на дно. Мужественных ныряльщиков осторожно вытягивают на борт. Они почти без сознания. Облегченная лодка теперь подчиняется рулю, и несколько умелых взмахов весел заставляют ее принять почти идеальное положение. Поборов разбушевавшуюся стихию, она величественно плывет по волнам, легко одолевая водовороты.

Теперь главное – использовать течение, чтобы найти плодородный участок местности, где мы могли бы высадиться и продолжить путь пешком в страну нга-ко-тко, от которой мы не особенно удалились.

Мы не слишком беспокоимся о судьбе пяти наших спутников, ускакавших верхом на лошадях. Они, безусловно, объехали пожарище, следуя по небольшому косогору, отделяющему долину от горящего леса. Надеемся, что скоро наши товарищи объявятся.

Мы плывем всю ночь и теперь идем близко к берегу, движимые течением, Судя по всему, наводнение не будет длительным, и поток недалеко унесет нас. Конечно, хотелось бы остановиться возможно раньше: нам кажется, что водный поток удаляет нас от намеченного маршрута.

Хотя лодка очень удобна и хорошо оснащена, она несколько маловата для пятнадцати человек. Оружие, боеприпасы, провизия – увы, ее слишком мало все же занимают много места. Мне грустно. Мои бедные собаки, несомненно, погибли. Я так любил этих славных животных, особенно моего старого товарища Мирадора, но никак не мог позаботиться о них в момент катастрофы.

Отдельные реплики на лодке постепенно сменяются всеобщим разговором. Все ломают головы над причиной, вызвавшей этот катаклизм, но никто так и не может прийти к определенному выводу. Хотя подобные явления довольно часты в Австралии, в данном случае его невозможно объяснить только ливнем, учитывая колоссальные размеры наводнения. Майор объясняет это землетрясением, которое изменило течение реки или направило в долину воды какого-нибудь озера. Фрэнсис разделяет это мнение, приводя многочисленные примеры.

Однако беспокойство о нашем положении возвращает всех к реальной действительности. Какое значение имеет причина, если остаются ее последствия? Консервов у нас осталось дня на полтора, максимум – два. Из нашего великолепного каравана скорее всего выжило пять лошадей. Но где они и их наездники? Из шести повозок осталось единственное средство передвижения – лодка, на которой мы плывем. Из пятнадцати ее пассажиров двенадцать еще больны. Так что будущее далеко не утешительное.

Меж тем голод дает себя чувствовать. Хорошо бы пристать к берегу и там приготовить еду, потому что на лодке огонь не разведешь. Несколько взмахов весел подводят лодку к берегу, и мы привязываем ее к стволу великолепной софоры. Наш ответственный за питание вскрывает охотничьим ножом оловянные пакеты, в которых хранятся продукты. Вдруг он замирает, бледнеет, бросает нож и кричит:

– Тысяча чертей! Консервы испортились!

Новый удар судьбы не только не сгибает нас, но, напротив, вызывает прилив энергии.

– Ну конечно, мой лейтенант, мне это представляется совсем простым делом, и если командир разрешит…

– С радостью! Но поскольку вам одному было бы опасно пускаться в неведомые пустынные места, пусть половина мужчин сопровождает вас.

К нам присоединяется и МакКроули. Мы с Робартсом едва удерживаемся от улыбки при виде того, как наш друг, побуждаемый неумолимым голодом, жертвует беззаботным ничегонеделанием, которое он предпочитает всему другому.