Пылающий остров - Буссенар Луи Анри - Страница 16

Быстро опомнившись, он решил бороться до последней возможности. Он хотел вскочить и броситься на разбойников, но в эту минуту один из них с размаху ударил его ножом в правое плечо.

Он чувствовал, как холодная сталь проникла ему в грудь, дышать стало трудно, в глазах помутилось, и ему казалось, что он умирает. Последняя мысль была о том, что ожидает молодых девушек и мальчика.

– Бедняжки! Кто их теперь защитит! – пробормотал сквозь стиснутые зубы Мариус, падая на землю.

К несчастью, обе девушки были безоружны и не могли сделать даже попытки к сопротивлению. Они находились недалеко от гациенды, занятой солдатами, и не могли ожидать подобного нападения.

Кровь бедного моряка, горячей струей брызнувшая им на руки, заставила обеих девушек с ужасом вскрикнуть:

– Боже! Мариуса убивают!.. Бедный Мариус!.. Помогите! Спасите!

Негры, справившись с моряком, упавшим замертво, молча поспешили вытащить из-под груд хвороста обеих девушек и мальчика, заглушили их крики заткнутыми в рот тряпками и скрутили им руки и ноги веревками.

Затем негодяи взвалили всех троих на плечи и поспешно скрылись со своей ношей в густой заросли, покрывавшей подножие гор.

Через полчаса они вышли на небольшую лесную поляну, посредине которой стояло одинокое каменное здание невзрачного вида.

Своей прямолинейной архитектурой здание походило на каретный сарай. Вокруг него теснилось с полдюжины небольших хижин.

С западной стороны здания находилась массивная дверь. Предводитель шайки, забежав вперед, отворил эту дверь и молча пропустил в нее товарищей с их ношами.

Войдя в здание, негры освободили пленникам рты, но руки и ноги оставили связанными.

Внутри здание было убрано с грубой претензией на то, что это «святилище». Стены были увешаны гравюрами из одного очень распространенного английского иллюстрированного журнала.

В глубине, против входа, стоял гранитный жертвенник, на котором лежали куски полированного камня: нефрита (почечного камня) и гагата, в виде топоров, ножей, скребков и тому подобных предметов, встречаемых ныне только в музеях.

Над жертвенником развевалось исполинских размеров знамя из красной шелковой материи, покрытое вышитыми золотом непонятными знаками. Тут же висели золоченые диадемы, разноцветные куски дорогих тканей, пояса, шарфы и масса других предметов украшения и роскоши. На заднем конце жертвенника находилась закрытая решеткой темная ниша, в которой едва можно было различить клетку с ужом, свернувшимся в клубок.

Фрикетта с изумлением и тревогой смотрела на это странное убранство места, куда они попали, и на зловещую наружность молчаливых негров, так грубо взявших их в плен.

Между прочим, молодая девушка заметила странную прическу двух негров. Их курчавые и сухие, как солома, волосы не были коротко острижены, как обыкновенно бывает у негров, а, собранные в несколько тонких пучков, торчали стоймя над лбом.

Оба эти негра держались особняком и сами ничего не делали, а только отдавали распоряжения прочим неграм, которые относились к ним с заметным уважением и беспрекословно исполняли все их приказания.

Фрикетта смотрела на все скорее с любопытством, нежели страхом; по крайней мере, девушка умела не обнаруживать своего беспокойства.

Она даже сказала своей подруге:

– Неужели эти уроды хотят напугать нас таким маскарадом? Если бы наш бедный Мариус не был убит или тяжело ранен, я от души посмеялась бы над всем этим.

– Но, по-моему, во всем этом мало смешного, – серьезно проговорила Долорес.

– Разве наше положение кажется вам таким опасным? – спросила Фрикетта со своей скептической улыбкой.

– Да, не только опасным, но прямо ужасным! Разве вы не знаете, куда и к кому мы попали?

– Знаю: к безобразным, грубым, вонючим неграм.

– А слыхали вы когда-нибудь о «воду»?

– Слыхала… Насколько я знаю, это нечто вроде пугала для непослушных детей.

– Не совсем так. Последователи культа «воду» – кровожадные людоеды, которые в честь своего божества умерщвляют и пожирают пленников.

– Вздор!.. Неужели вы думаете, что эти черномазые уроды собираются пообедать или поужинать нами?

– Боюсь, что так…

– Ну, а я не верю этому… Впрочем, во всех моих многочисленных приключениях мне еще ни разу не угрожала опасность быть превращенной в ростбиф, и потому эта опасность имеет для меня прелесть новизны.

– Смейтесь, смейтесь! Вы, французы, над всем смеетесь.

– Да не плакать же о каждом вздоре. Помните, что смех самое лучшее оружие. Посмотрите, с каким растерянным видом смотрят на меня ваши людоеды.

Действительно, оба негра с длинными волосами, очевидно, начальники, и их слуги были сильно поражены веселостью одной из своих пленниц. Обыкновенно все их жертвы вели себя совсем иначе.

Пабло жалобно застонал, и на вопрос нагнувшейся к нему Фрикетты пожаловался на сильную жажду, боль в руках и на свое неудобное положение. Мальчик лежал спиной вверх и не мог пошевельнуться.

Фрикетта повелительным знаком подозвала одного из негров с торчавшими волосами и сказала ему по-испански:

– Сеньор людоед, прикажите скорее развязать этого малютку! Видите, как он страдает.

Но негр молча смотрел на нее, очевидно не понимая.

Фрикетта хотела было уже крикнуть какую-то резкость, но Долорес предупредила ее, сказав негру несколько слов на местном наречии.

Тот подошел к мальчику, ослабил веревку на его руках, посадил его на пол и дал ему тыквенную бутыль с какой-то жидкостью.

Пабло с жадностью стал пить, но, вспомнив, что Долорес и Фрикетта тоже, наверное, чувствуют жажду, подполз к ним и передал им бутыль.

– Благодарю, дорогой мой мальчик, – дрогнувшим голосом проговорила Фрикетта.

Взяв бутыль, она немного отпила из нее и сказала своей подруге:

– Э, да это очень вкусно: похоже на пальмовое вино… Не хотите ли?

– Да, – отвечала Долорес. – Я умираю от жажды… Хотя, быть может, нам и не следовало бы пить этого: неизвестно, что эти язычники примешивают к своим напиткам, – прибавила она, сделав несколько глотков.

Молодая патриотка была права. Немного спустя она, Фрикетта и Пабло почувствовали, что их неодолимо клонит ко сну. Потом им показалось, что все предметы вокруг них стали принимать какие-то странные формы и гигантские размеры.

Здание, в котором они находились, растянулось и расширилось до бесконечности. Окружавшие их люди превратились в громадных чудовищ. Красное шелковое знамя казалось морем крови.

Затем все вокруг них завертелось в какой-то фантастической пляске, принимая новые и новые странные очертания.

В напряженном мозгу несчастных девушек промелькнуло сознание страшной опасности, но они не в состоянии были сделать малейшего движения.

ГЛАВА XVIII

Во время этой ужасной партизанской войны, когда часто недоставало даже самого необходимого, инсургентские офицеры должны были всячески изощряться, чтобы собственными силами помогать себе и своим людям в затруднительных случаях. Необходимость заставила их ознакомиться с некоторыми приемами хирургии и оказания первой помощи раненым и больным.

Недостаток медицинских познаний они возмещали трогательными заботами друг о друге и самым тщательным уходом за больными. Благодаря взаимной привязанности и желая во что бы то ни стало жить и способствовать освобождению отечества, многие из инсургентов, даже тяжело раненные, излечивались и снова становились в ряды.

Полковник Карлос Валиенте был одним из тех самоучек-хирургов на Кубе, которые каким-то чудом излечивали раненых, напоминая знаменитые слова Амбруаза Парэ, лейб-медика французского короля Карла IX: «Je le pansai, Dieu le guent» (я его перевязал, а Бог исцелил).